Георгий Громов - Наизнанку. Московский роман

– Да кому ты на хрен нужен? Только шестеркам, пока платишь им. Иди, вызывай кого хочешь, но только мне больше не звони и не ищи! А в клуб будешь приезжать, так я и там буду тебя жестко игнорировать… Ты мне не нужен!

– Чего?

– Счастливо!

Пока я думал, а думать я мог долго, голубки уже закончили ворковать, и тот мужик испарился, при этом ударив кулаком по стенке так, что Алекс взрогнула.

Я почти не слышал, что говорил ей мужик, но выглядел он эмоционально.

Я отошел чуть назад, ближе к бару, но так, чтобы видеть Алекс.

Она потопталась на месте несколько секунд и быстро прошла в зал.

«Какого хрена? Неужели что-то происходит между этими двумя?»

Как же так, ведь я верил ей больше, чем самому себе, да нет, я полностью осознаю, что означает наша профессия, но почему-то мне казалось, что у нас по-другому. Но как выяснятся, я ошибался.

Фа-а-ак, а может, я зря кипячусь, может, это только мираж, мне показалось?

Алекс села за столик и заказала бутылку шампанского, она была одна.

– Привет, как ты? – спросил я ее, при этом с огромным усилием собрал свою «бычку» и кучу вопросов в кулак.

– Привет, Малыш, все хорошо.

Тут-то я и почувствовал, что что-то не так. Она была отстранена и как будто находилась где-то в другом месте.

– С тобой все хорошо? Ты какая-то странная.

– Да, Малыш, все хорошо, только голова немного болит.

– Голова? А чего ты в клуб пришла, тут еще больше разболится.

Алекс посмотрела на меня пристально и пронзительно.

– Я просто хотела тебя увидеть, но если тебе это не нужно, могу уйти. Ты даже не поцеловал меня, когда увидел.

«Не поцеловал, – подумал я, – да я тебе сейчас голову откручу. Я сдерживался как мог, аж пот на лбу выступил».

Я поцеловал ее в щечку и присел на стул рядом.

– Тебе ничего не скажут?

– В смысле? Кто должен мне что-то сказать? Ты имеешь в виду, что я общаюсь с клиентом?

Она смотрела на меня внимательно и курила.

– Слушай, в чем дело? Ты странно себя ведешь.

– Странно? А с кем ты трепалась у входа? Мне просто интересно, у тебя там что, какая-то жизнь, о которой я не знаю? На хрен не нужны мне такие отношения, ведешь себя, как шлюха.

Я встал с этого дурацкого стула и, не дождавшись ответа и реакции Алекс, пошел в свою гримерку. Как же я ненавидел себя в этот момент, ненавидел за то, что увидел ее с ним, ненавидел за то, что не выслушал ее, хотя оправдания мне были бы не нужны. Да что ты хочешь, говорил я сам себе, она же стриптизерша, и все тут. Какой я тупой бываю, когда злюсь, и от гнева меня может спасти только время.

Я зашел в гримерку и уселся на диван.

Возле зеркала с большим усердием Валерка выдавливал себе прыщ на спине, белая головка надувшегося прыща лопнула и с треском брызнула на стекло, даже не вызвав отвращение у Валеры.

– Бляха муха, круто так выстрельнула, как «ворошиловский». Ты чего, заболел, что ли, бледный какой-то?

– Нет, я сейчас Алекс видел с каким-то челом возле входа.

– И что, ты уже выстроил в мозгу целую систему? Продумал вплоть до поз, в которых они трахаются?

Я молча взглянул на него.

Валера небрежно смочил свою рану XS и развернулся ко мне.

– Да я шучу, шучу, понимаешь, может, это ничего не значит, старые знакомые и все, ты так не думаешь?

– Не знаю, брат, не знаю, что и думать, но внутри я весь взрываюсь, такое ощущение, что разлечусь на мелкие кусочки.

– Хочешь, завтра напьемся с тобой? А то мне тоже нужно стресс снять.

– А тебе-то зачем?

– У меня дед недавно помер, во вторник похоронили.

– Да ты что, брат, я же только летом его видел, он вроде бы не болел.

– Он курил много, лет 40, как паровоз. Ладно, бухаем завтра? Или нет?

Я это дело, конечно, не уважал, и искать в бухле спасение было не для меня, но составить компанию другу был не против.

– Конечно, побухаем, дружище, – сказал я, и мне на удивление полегчало.

В гримерку забежал Альберт:

– Красавчик, вот ты где. Подойди, пожалуйста, к Алекс, она зовет тебя, давай, давай подойди.

– Да, сейчас подойду, спасибо.

– А ты чего скучаешь? Давай на сцену. Обленился совсем.

– А я только оттуда, видишь, «чаек» нагреб, – и Валера показал четыре смятые купюры по 100 $. – Она уже ушла, одни маромойки в зале.

– Ладно, ладно, но чуть позже появись на сцене. А то ребят мало, а ты давай выйди к своей красавице.

– Да, да, сейчас.

Альберт ушел.

Я снова присел на диван, а потом прилег.

– Пойдешь?

Я покачал головой:

– Пусть на хуй идут оба.

Я сидела грустная за столиком.

«Дурачок маленький, кроме эмоций и члена, нет ничего».

Ко мне подошел Альберт.

– Сейчас он подойдет, я ему передал.

– Спасибо, Альбертик.

– Тебе еще принести что-нибудь: фрукты, суши? Виски?

Я улыбнулась:

– Нет, не надо, давай двойной «эспрессо», хочу кофеина.

– Будет исполнено.

– Спасибо.

Я пила свой кофе, но Малыш идти не спешил. Ок, подумала я, не хочешь, как хочешь.

Попросила счет, допила эспрессо, посмотрела на часы: время было пять ноль семь, я ушла, так и не открыв бутылку с шампанским.

Выйдя на улицу, я направилась к проезжей части, чтобы поймать такси до дома. Недалеко от входа были припаркованы две машины Сергея: черный тонированный «Гелентваген» и пятисотый меринок с охраной. Заметила я их не сразу, вообще думала, что он уехал. Но упрямый хрен остался до утра попасти меня. Неужели он всерьез задумал то, что говорил? Зачем ему это надо? Уже скоро и танцоры будут выползать из клуба. Я остановилась в нескольких шагах от входа и старалась всем своим видом показать, что не заметила Сережин кортеж, окна машин были плотно закрыты, и наверняка эти отморозки выжидали. Я судорожно начала набирать по мобильному Мише, чтобы предупредить его.

С Сергеем я познакомилась три месяца назад на дне рождения клуба. И не объясню, почему оставила ему свой номер телефона. Видимо, на тот момент меня никак не могла оставить мысль, что у нас нет будущего с Малышом, и все наши псевдоотношения – чистой воды химера и вымысел. К тому же на тот момент мы были в короткой ссоре, а они случаются у нас часто.

Этот Сергей в принципе был неплохим парнем, нормального для зрелого мужчины возраста – тридцати семи лет. Небольшая залысина его ничуть не портила, а даже, наоборот, вливалась в стиль его строгости и статности. Маленькие серые глазки выдавали его проворство, и то, как много людей он обманул. Он был невысоким, но очень развитым, как умственно, так и физически, что было для меня неким открытием, потому что я привыкла, что гости нашего уютного и приветливого «дома» зачастую, кроме утолщенной барсетки и волосатого живота в виде целлюлитных складок, других достоинств не имели. Он закончил что-то вроде ГАПА по специальности токарь, но ему показалось, что этого не достаточно для амбициозных жизненных планов. В начале девяностых у этого товарища была сформирована небольшая бригада – группа единомышленников, занимавшихся боксом. В свободное от «спорта» время друзья крышевали рынки и кооперативы. Многих его товарищей посадили или подрезали, но Сережу эта участь миновала. Сказались, видимо, хитрожопые татарские корни и товарищ поднялся позже по иерархической лестнице от рэкета до торговли спиртными напитками и, наконец, до Госдумы. А как оно там было в деталях, это за несколько месяцев узнать невозможно, да особо и не хотелось. Но мозги у товарища были, и его смело можно было назвать человеком знающим и начитанным. Наверно, он набирался знаний между поборами с ларьков и распределением «Пшеничной» и «Советского» в те же самые ларьки.