Кристин Ханна - Всё ради любви

Лорен даже не заметила, как медсестра вышла. Она не отрываясь смотрела на своего ребенка, это чудо из чудес. Хотя он был крохотным, ей казалось, что в нем воплощена вся любовь мира. Ее сердце переполняла любовь к нему, такая сильная, что ей трудно было дышать.

Он теперь — ее семья.

Семья.

Всю жизнь она мечтала о близком человеке, и вот он появился, сейчас лежит у нее на руках. Она никогда не знала ни отца, ни бабушек с дедушками, у нее не было ни братьев, ни сестер, ни теток с дядями, и вот теперь у нее есть сын.

— Джонни, — прошептала она, дотрагиваясь до его кулачка.

Малыш ухватился за ее палец. Лорен ахнула. Ну разве она может расстаться с ним? От этой мысли она заплакала.

Но она же обещала…

Просто тогда она еще ничего не знала, не понимала. Откуда она могла знать, каково это — любить собственного ребенка?

«Я не Сара Деккер, — однажды сказала она Энджи. — Я тебя не подведу».

Лорен зажмурилась. Разве она может подвести Энджи? Женщину, которая ждет этого малыша и готова стать лучшей матерью на свете. Женщину, которая показала ей, что такое любовь, что такое настоящая семья.

Лорен медленно открыла глаза и сквозь слезы посмотрела на своего сына.

— Но твоя мама я, — прошептала она, — запомни!

Подчас бывает невозможно сделать выбор, даже убедив себя в том, что этот выбор — единственно правильный.

Дэвид пришел к Лорен во второй половине дня. Он выглядел измотанным, усталым и, казалось, был просто неспособен улыбаться.

— Мама говорит, что он похож на ее отца, — сказал он, нарушив долгое неловкое молчание.

Лорен подняла на него глаза:

— Ты уверен, что мы поступили правильно?

— Да. Слишком рано для нас.

И он был прав. Для них было слишком рано. Неожиданно Лорен поймала себя на том, что вспоминает все то время, что они с Дэвидом провели вместе, все те годы, что она любила его. Как он часами восторгался динамическими характеристиками какого-нибудь автомобиля или во всех подробностях пересказывал какой-нибудь фильм; как он пел, фальшивя и путая слова. Он всегда каким-то образом ухитрялся почувствовать, что ей страшно или она в растерянности, и тогда он крепко брал ее за руку, как будто хотел поддержать ее. Она так любила его!

— Я люблю тебя, Дэвид, — сдавленным голосом проговорила Лорен.

— Я тоже тебя люблю. — Он потянулся к ней и обнял.

Она отстранилась первой, и тогда он взял ее руку в свои.

— Это конец, — тихо произнесла она.

Эти два слова, сказанные вслух, причинили ей почти физическую боль. Ей хотелось, чтобы Дэвид рассмеялся, обнял ее и стал горячо убеждать в том, что у них все впереди.

А он заплакал.

У Лорен тоже словно обожгло глаза. Ей захотелось взять эти страшные слова обратно, уверить Дэвида в том, что она имела в виду совсем другое, но она преодолела себя. Она теперь смотрела на жизнь по-взрослому и сейчас отлично понимала, какое именно решение будет самым верным. Энджи сказала ей как-то, что не все мечты сбываются. Но хуже другое: мечта могла бы осуществиться, они могли бы всегда любить друг друга, если бы она не забеременела. Интересно, как долго ее любовь к Дэвиду будет причинять ей боль? Она надеялась, что когда-нибудь рана зарубцуется и от нее останется только безболезненный шрам.

— Я хочу, чтобы ты уехал в Стэнфорд и забыл об этой истории.

— Прости, прости меня, Лорен, — глухо, сквозь слезы, проговорил Дэвид. И Лорен поняла: он услышал ее слова и принял их. Он был с ней согласен.

Мысль об этом была мучительной и одновременно стала спасением для Лорен. Она даже смогла улыбнуться. Любовь требует жертв, и Лорен была готова принести эту жертву ради своей любви к Дэвиду.

Дэвид полез в карман и достал листок розовой бумаги.

— Вот, — сказал он, протягивая ей листок.

Лорен нахмурилась:

— Это же свидетельство о собственности на твою машину.

— Я хочу, чтобы ты взяла ее.

Слезы хлынули из глаз Лорен.

— Ах, Дэвид, не надо!

— Это все, что у меня есть.

Она будет помнить это мгновение до конца дней. Что бы ни случилось, она всегда будет знать, что он любил ее.

Лорен вернула ему документ.

— Поцелуй меня, Спиди-Гонщик, — шепотом попросила она, понимая, что этот поцелуй станет последним.

Едва Энджи приблизилась к посту медсестры, она сразу все поняла.

— Миссис Малоун? — обратилась к ней одна из сестер. — Мисс Коннелли хочет поговорить с вами.

Энджи бросилась к палате. Ее шаги эхом отдавались от стен коридора и казались оглушающе громкими. Она рванула на себя дверь палаты. Койка Лорен была пуста.

Энджи привалилась к стене. В глубине души она знала, что это произойдет, ждала этого, но от понимания легче не становилось.

— Она ушла, — сказала она подбежавшему к ней Конлану.

Держась за руки, они стояли в дверном проеме и молча смотрели на тщательно заправленную койку. В воздухе витал слабый аромат цветов, и это служило единственным свидетельством того, что еще вчера Лорен была здесь.

— Миссис Малоун?

Энджи медленно повернулась, ожидая увидеть лицо больничного капеллана. Он первым навестил ее в тот день, когда умерла Софи. Но это оказался не капеллан, а мисс Коннелли, женщина, назначенная им для опеки.

— Она ушла примерно час назад. — Мисс Коннелли отвела взгляд. — Со своим сыном.

Энджи ожидала и этого, но известие все равно парализовало ее. Какое-то время понадобилось ей, чтобы прийти в себя.

— Она оставила вам письмо. И еще одно для Дэвида.

— Спасибо, — только и сказала Энджи, забирая конверты.

Мисс Коннелли сухо произнесла «Сожалею» и пошла прочь.

Энджи опустила взгляд на один из снежно-белых конвертов. На нем были написаны только ее имя и фамилия — «Энджи Малоун». Она дрожащими руками достала письмо и развернула его.

Дорогая Энджи.

Мне не надо было видеть его, брать на руки. (Здесь Лорен что-то очень тщательно зачеркнула.) Всю свою жизнь я мечтала о семье, и теперь она у меня есть. Я не могу бросить его. Прости.

Жаль, что у меня не хватило духу сказать тебе все это в лицо. Не смогла. Мне остается только молиться, чтобы вы с Конланом когда-нибудь простили меня.

Знай: где-то на свете есть молодая мать, которая будет всегда думать о тебе. И тешить себя мыслью — мечтать, — что она твоя дочь.

С любовью,

Лорен

Энджи сложила листок и убрала обратно в конверт.

— Она же совсем одна, — встревоженно сказала она Конлану.

— Уже не одна, — поправил он ее.

Взглянув в глаза Конлана, Энджи поняла, что он, как и она, ожидал такого исхода.

— И все-таки одна-одинешенька.

Конлан обнял ее, она прижалась к его груди и заплакала.

Дэвида они увидели в комнате ожидания. Он пришел вместе с матерью. Когда Энджи и Конлан вошли, он устремился им навстречу:

— Здравствуйте.