Нора Робертс - Подсказка для спящей красавицы

Дойдя до участка Ларсонов, Фокс открыл незапертую дверь и прошел через весь дом на кухню, откуда доносился мелодичный дельта-блюз в исполнении Бонни Райтт. Отец подпевал своим чистым, негромким голосом, проверяя уровнем полки, которые миссис Ларсон хотела установить в кладовке. Окна на задний двор были настежь распахнуты, в помещении пахло опилками, потом и клеем, при помощи которого они утром клеили огнеупорный пластик.

Отец работал в джинсах «Ливайс» и футболке с надписью: «Дайте миру шанс» [1] Песня Джона Леннона, ставшая девизом хиппи. . Волосы, сантиметров на пятнадцать длиннее, чем у сына, были стянуты в «хвост» и повязаны синей банданой. Он сбрил бороду и усы, которые носил столько, сколько Фокс себя помнил. Сыну было непривычно видеть открытое лицо отца — или узнавать себя в нем.

—В бассейне Бестлеров на Лорел-лейн утонула собака, — сообщил Фокс, и Брайан повернулся к сыну.

—Жаль беднягу. Кто-нибудь видел, как это случилось?

—Нет. Знаешь, такой маленький пудель — наверное, упал в воду и не смог выбраться.

—Кто-нибудь должен был услышать его лай. Ерунда какая-то. — Брайан отложил инструменты и улыбнулся сыну. — Дай-ка мне «Слим Джиме».

—«Слим Джиме»?

—У тебя в заднем кармане. Пакета ты не взял и вернулся довольно быстро — проглотить пирожок с фруктами или печенье у тебя времени не было. Готов поспорить, ты купил «Слим Джиме». Я получаю одну штуку, и мама никогда не узнает, что мы ели химикалии и мясные субпродукты. Это называется шантаж, сынок.

Фыркнув, Фокс достал из кармана пакетики. Он купил две штуки — знал, что так и будет. Отец и сын развернули угощение, откусили и принялись жевать — в полном согласии.

—Красивая получилась столешница, папа.

—Точно. — Брайан провел рукой по гладкой бледно-желтой поверхности. — Миссис Ларсон не особенно разбирается в цветах, но тут попала в точку. Не знаю, кто мне будет помогать, когда ты уедешь в колледж.

—Теперь очередь Риджа, — сказал Фокс, имея в виду младшего брата.

—Ридж больше двух минут не в состоянии удержать в голове размеры, а еще того и гляди, размечтавшись, отрежет себе палец ленточной пилой. — Брайан улыбнулся и пожал плечами. — Эта работа не для Риджа. Кстати, и не для тебя. И не для твоих сестер. Думаю, придется нанять какого-нибудь мальчишку, из тех, кто хочет работать с деревом.

—Я никогда не говорил, что не хочу. По крайней мере вслух.

Отец посмотрел на него особенным взглядом, словно видел насквозь, — такое случалось нечасто.

—У тебя хороший глазомер и руки растут откуда надо. В твоем доме — когда обзаведешься собственным — будет порядок. Но зарабатывать на жизнь руками — это не твое. А пока ты не разобрался в своих желаниях, выбрось обрезки в контейнер.

—Хорошо. — Фокс собрал обрезки пластика, мусор и понес через узкий двор к контейнеру, который Ларсоны арендовали на время ремонта.

Услышав детские голоса, он посмотрел на соседский двор. И замер. Охапка мусора выскользнула у него из рук и с грохотом упала на землю.

В ярко-синей песочнице маленькие мальчики играли с машинками, совочками и ведерками. Но наполнена песочница была не песком. Детские руки, возившие игрушечные грузовики, были по локоть в крови. Фокс попятился. Малыши рычали, копируя звуки моторов, а красная жидкость выплескивалась через синие борта песочницы, забрызгивая зеленую траву.

Чуть дальше, на заборе, где расцветала гортензия, сидел мальчишка — не настоящий. Он оскалился, наблюдая за бросившимся к дому Фоксом.

—Папа! Папа!

Страх в голосе сына заставил Брайана выскочить на улицу.

—Что? Что случилось?

—Ты... Разве ты не видишь? — Произнося эти слова, Фокс уже все понял. Иллюзия.

—Что? — Брайан взял сына за плечи. — Что там?

Мальчик — не настоящий — скакал по верху забора из рабицы, а плясавшие вокруг него языки пламени жгли гортензию.

—Мне нужно уйти. Я должен увидеть Кэла и Гейджа. Прямо сейчас, папа. Я должен...

—Иди. — Брайан отпустил сына и попятился. Вопросов он не задавал. — Иди.

Фокс стрелой пронесся через дом, выскочил на улицу и понесся к площади. Город уже не выглядел обычным. Для Фокса он был таким же, как в ту жуткую неделю семь лет назад.

Огонь и кровь, подумал он, вспомнив сон.

Фокс влетел в «Боул-а-Рама», где вечерние соревнования были в самом разгаре. Грохот шаров, звон падающих кеглей — эти звуки болью отзывались в голове, когда он бежал к стойке администратора, рабочему месту Кэла.

—Где Гейдж? — спросил Фокс.

—Господи, что с тобой?

—Где Гейдж? — повторил Фокс, и удивление в серых глазах Кэла сменилось тревогой. — В зале видеоигр, работает. Он... сейчас позову.

Кэл махнул рукой, и Гейдж ленивой походкой подошел к ним.

—Привет, парни. Что... — Гейдж посмотрел на Фокса, и улыбка сползла с его лица. — В чем дело?

—Оно вернулось, — выдохнул Фокс. — Оно вернулось.

Хоукинс Холлоу

Март 2008

Фокс помнил многие подробности того июньского дня, много лет назад. Джинсы отца, разорванные на коленке, запах кофе и лука в «Ма Пантри», шорох оберток, когда они с отцом разворачивали «Слим Джимс» на кухне миссис Ларсон.

Но главное, что врезалось ему в память — несмотря на шок и ужас от увиденной на заднем дворе сцены, — что отец ему поверил.

Как и в утро десятого дня рождения сына, когда Фокс вернулся домой и привел с собой Гейджа — оба грязные, обессиленные, напуганные и рассказывающие историю, в которую не поверил бы ни один взрослый.

Родители забеспокоились, вспоминал Фокс. Он видел, какими они обменивались взглядами, слушая его рассказ, как на поляне возле Языческого камня из земли поднялось что-то черное, могучее и злое .

Отец и мать не отмахнулись от его слов, списав на разыгравшееся детское воображение, и даже не ругали за обман — Фокс сказал, что переночует у Кэла, а сам вместе с друзьями отметил десятый день рождения ночевкой в лесу к западу от города.

Они внимательно слушали. А потом приехали родители Кэла и тоже слушали.

Фокс посмотрел на тонкий шрам у себя на запястье. Отметина, которую двадцать один год назад оставил Кэл своим бойскаутским ножом, чтобы они с Кэлом и Гейджем стали братьями по крови, оставалась единственным шрамом на его теле. До той ночи, того ритуала были и другие — у какого мальчишки их нет? Но затянулись, не оставив следа — как и все последующие раны. Исчезли.

Шрам, ритуал смешения крови — именно это освободило существо, запертое на поляне несколько веков назад. Семь ночей оно не выпускало Хоукинс Холлоу из своих лап.

Им казалось, что они его победили, три десятилетних мальчика, выступивших против зла, заразившего город. Но семь лет спустя зло вернулось, принеся с собой еще семь адских ночей. Потом еще раз, когда им исполнилось двадцать четыре.