Юлия Добровольская - Люби себя, как я тебя (сборник)

— За что?

— За то, что я подумал о тебе… так подумал.

— Как ты подумал?

— Ну… я допустил мысль, что ты… из тех женщин… которым…

Анна закрыла его рот ладонью:

— Не надо. Ты так не думал… И я не из тех… К тому же именно сегодня… там, в аэропорту… оно… это оставило меня. Правда. — Она подняла лицо. — Помнишь, когда я, как полоумная, хихикала и чуть не сбила тебя с ног… я еще не понимала, что происходит. Впервые с того дня я смеялась… А вот это… — Анна протянула Льву портрет молодой эффектной женщины с короткой стрижкой, — моя сестра. Это она должна сидеть вот здесь со своим женихом… Я его, правда, никогда не видела… Ты что, знаешь ее?

— Н-нет. С чего ты взяла? — Лев торопливо поставил рамку на место.

— Показалось… Мир-то тесен. Давай есть. Не ждать же до завтра, пока они соизволят прилететь!

Когда первый голод был утолен, Анна поднялась, выключила свет и зажгла свечи.

— Какую музыку вы предпочитаете на десерт?

— Что-нибудь, что не требует усилий для переваривания.

— Шадэ пойдет?

— Вполне.

Она вставила диск, зазвучала музыка.

— Сын заклеймил бы позором мой нынешний вкус.

— Анна…

— Все хорошо… — Она села на свое место. — Я много думала… молилась, как умела… Ты веришь в Бога?

— М-м-м… скорее да, чем нет.

— Вот и я… В последний год я часто видела сон: муж и сын машут мне рукой и говорят: «Не беспокойся, у нас все в порядке, мы встретимся, но не очень скоро, не скучай», ну и в том же роде. А недавно они сказали мне это и, обнявшись, ушли. — Анна вытерла навернувшиеся слезы. — Не бойся, я не буду… мне правда необычайно легко сейчас. Я думала, что это никогда не кончится… я как умерла тогда, вместе с ними… Только быть мертвой на земле гораздо тяжелее. Прости, я больше не буду, — спохватилась она.

— Анна, говори, я прошу тебя. — Лев протянул руку и положил на ее ладонь. — Выговорись, если нужно.

— Правда?

— Да. Конечно.

— Все-все?

— Все-все.

Она посмотрела на Льва и поняла, что он готов слушать.

— Выговорись… Ты прав, я никогда не говорила об этом ни с кем. Даже с родителями… даже с сестрой, хоть мы очень близки. Я словно могильную плиту положила на душу… на себя, на свою жизнь… Алеша был младше меня… намного младше. Я влюбилась в него… как-то случайно… Случайно! — усмехнулась Анна. — После того, как мы расстались с первым мужем… Мы тогда жили далеко, на Севере. Алеша был болен. Я долго не знала этого и мучилась, мне казалось, что он не любит меня, а просто развлекается… он то появлялся, то пропадал… Он не объяснял — гордый… Я не спрашивала… тоже гордая. Когда он поправился, то сделал мне предложение. Мы очень любили друг друга. Мы были по-настоящему счастливы. Я даже чуть ребенка не родила… Но потеряла, едва забеременев… Может, Бог все знал наперед и решил, что мне будет тяжело… с ребенком и без любимого. — Анна замолчала.

Она не стала добавлять, как похожи эти двое таких разных — и внешне, и по возрасту — мужчин: те же словечки, те же скупые, но выразительные жесты, та же грусть в глубоких добрых глазах….

— Где они?..

— Где похоронены? Там, на Севере. Я сразу уехала оттуда. Это — квартира родителей. Они умерли недавно… сначала мама и почти сразу — папа. Они были старенькие… Мы с сестрой у них поздние дети. Очень поздние.

Лев смотрел на Анну и молчал. Только взгляд его говорил: я слушаю, я понимаю, я хочу помочь, разделить с тобой все, что ты доверишь мне.

— Ленка младше меня на год. Живет между Римом и Мурманском. Уже пару лет туда-сюда летает. Работа такая, эс пэ… джойнт ентерпрайз. Была замужем на третьем курсе, ровно полгода. С тех пор одинока… Вот сообщила приятную новость: жди меня с женихом. Может, это я от радости… от надежды ожила?

У Анны к горлу подступили слезы.

— Не смотри на меня… я заплачу.

— Заплачь. — Он встал и подошел к ней.

Она обняла его за шею и заплакала.

Лев молча гладил ее по спине, по плечам, по еще влажным после душа волосам и покачивался из стороны в сторону, словно баюкая.

— Прости. В последний раз я плакала в том апреле, — сказала Анна, когда успокоилась. — Скажи… а что ты обо мне думал?.. ну, час назад… два.

— Я был уверен: ты знаешь, что делаешь.

— А если бы все-таки оказалось, что у меня семья?

— Если бы у тебя была семья, ты была бы совсем другой, и я не стал бы к тебе приставать.

— Так ты ко мне приставал? — Она улыбнулась.

— А ты не заметила?

— Еще как заметила.

Они уносили со стола все, что могло бы утром испортить вид гостиной.

Стоя над раковиной с грязной посудой, Анна сказала:

— Чтобы произвести на тебя впечатление хорошей хозяйки, я заявляю, что терпеть не могу оставлять грязную посуду до утра. — Она посмотрела на Льва и засмеялась. — Но, чтобы не показаться занудой, сегодня я это сделаю.

— Грандиозное по силе и красоте решение! — Лев погасил свет и подтолкнул Анну из кухни.

В темном коридоре он привлек ее к себе и прошептал на ухо:

— Я должен уйти?

— А ты можешь не уходить?

— Могу.

— И хочешь?

— Хочу… А ты?

— Тоже.

Ночью их разбудила гроза. Сверкало и громыхало так, будто все грозы со всех концов света собрались над одной крышей.

Дождь барабанил по жести и стеклу, беспомощно стонали ветви деревьев.

— Вот так выглядит, наверное, конец света, — сказала Анна.

— Или сотворение мира, — ответил Лев и, словно подстегиваемый небесами, принялся целовать ее губы, лицо, тело.

Анне казалось, что сама стихия овладела ею. Неистовая, неукротимая, она наполняла ее оглушительными раскатами и огнем — испепеляющим и животворящим.

Утро было тихим. Ничто не напоминало о ночном перевороте — только несколько листьев, прилепившихся к стеклам окон, да еще какая-то особенная нежность Льва — он никак не хотел выпускать Анну из своих объятий.

— Выкуп, — говорил он.

— Ты сошел с ума, — смеялась она. — От нас скоро ничего не останется.

— Выкуп, — повторял Лев.

— Хорошо, — сказала Анна. — Отпусти, я не убегу… вот тебе выкуп. — Она села верхом на него и произнесла: — Вариации на тему глаз, лоз и гроз. — Откашлялась смущенно.

Лев замер, с интересом глядя на Анну.

— Портрет первый: виноградные глаза, тело — гибкая лоза, глубоко в глазах зеленых колобродит хмель-гроза. — Она так же смущенно опустила голову.

— Ну-ну? Дальше, пожалуйста, я весь — внимание. — Лев был серьезен.

— Кхе! Портрет второй: изумрудные глаза, кучерявый сноп соломы, голос бархатный с истомой, как уставшая гроза. — Анна глянула на Льва. — Все… пока…

Она воспользовалась временным замешательством и, спрыгнув на пол, выбежала из спальни.

В кухне рядом с мойкой Анна обнаружила вымытую и аккуратно разложенную на полотенце посуду.