Татьяна Тронина - На темных аллеях

Дима Пашечкин был красив своей отрешенностью от всего земного. Он со свойственной всем гениям рассеянностью позволил себя охомутать Нине и убедил себя, что любит свою невесту.

Такова вполне банальная предыстория.

Итак, влюбившись в Диму Пашечкина, чужого жениха, Оля потеряла покой, сны ее стали тяжелыми. Несколько раз, не владея собой, она срывалась на кокетство, бессознательно заигрывая с Пашечкиным… О, это было невинное кокетство, вполне допустимое — в виде взъерошивания его давно не стриженных волос, шутливых дерзостей, полуобъятий-полуприкосновений и прочего, на что сейчас уже и внимания никто не обратит. Но Нина сразу же напряглась. Серьезные женщины всегда проницательны. И в шутливой, но достаточно жесткой форме оборвала все заигрывания Оли со своим женихом. Она поступила правильно — ибо Дима тоже начинал что-то чувствовать, и теряться, и даже тосковать…

Свадьбу Нины и Димы собирались отпраздновать всем коллективом.

Центр всех предпраздничных хлопот размещался на территории Димы.

И получилось так, что за неделю до свадьбы Оля побывала у жениха дома. Повод был вполне официальный — передать пятилитровую банку маринованных помидоров домашнего приготовления — Олина лепта в дело свадебного торжества. Могла ли бедная девушка предполагать такую судьбу этим помидорам прошлым летом, закатывая их со своей двоюродной теткой на даче в Осташкове! Нет, не могла.

Это был жуткий для него момент — когда она позвонила в дверь, а Дима заглянул в глазок и сказал: «Сейчас открою». В эти мгновения, когда щелкал железный язычок в замковой щели, он дал себе обещание быть благоразумным…

«О, какие помидоры! Спасибо, — он смешался. Бедняжка тащила такую тяжелую банку! — Может быть… кофе?»

На пыльной холостяцкой кухне в потеках окаменелого жира — скоро, скоро дойдут до нее хозяйственные ручки невесты — Дима вдруг подумал: а что бы было, если бы не существовало в природе интересной женщины Нины? И вдруг отравился этим «бы».

«Тебе с сахаром?» — сумел он еще пролепетать — но ни словом более, ибо в следующее мгновение они непостижимым образом оказались в объятиях друг у друга. «Да…» — едва выдохнула Оля.

И вот они уже почему-то полураздеты, в этом соблазнительном неглиже — на узком платьице из блестящей кожи расстегнуты все пуговицы, и глаз будоражит красное кружево, а концы брючного ремня смотрят в разные стороны… маленькие тайны чужого тела, как-то: родинка под соском, бесцветный шрам после давнего аппендицита, короткие волоски, сцепившиеся друг с другом словно в смертной муке… Его горькое сигаретное дыхание и нежный аромат ее цветочных духов…

Еще чуть-чуть — и о большем уже не надо было мечтать, но в последний момент Пашечкин оттолкнул себя от Оли.

«Нет! Так нельзя!» — закричал он, вспомнив о своих обещаниях Нине. Отвергнутая Оля всхлипнула и выбежала вон…

Так ничего и не произошло.

…Но Оля не могла смириться. Она понимала, сколь опасно бороться в открытую с такой серьезной женщиной, как Нина — ухватистой, жесткой, умной. Поэтому Оля придумала совершенно особый план.

Оставшееся до свадьбы время она шила себе платье. Сама. Из специального выпуска журнала. «Для невест» — назывался журнал.

Вы скажете — безумие, на свадьбе не может быть двух невест, Нина не допустит подобного, вытолкает взашей бедную Олю. Но!

Хитрость в том, что платье не было откровенно белым. Его цвет только намекал на торжественную белизну… Оно было нежнейшего, голубовато-серебристого оттенка (внутренние створки раковин, хранящих в себе жемчуг, имеют обычно такой мерцающий, радужный оттенок). Покрой платья тоже был не вполне традиционным — оно было опасно коротеньким, хотя и очень простых линий… Туфельки-«стрипки» тоже колебались на грани дозволенного, крошечный клатч соблазнительно поблескивал перламутром…

Накануне Оля сделала последний штрих. Она покрасила волосы. Впрочем, «покрасила» — это слишком сильно сказано. Оля едва-едва подсветила свои локоны — для окружающих они остались такими же пепельными, но внимательный глаз заметил бы на изгибах дымчатых волн серебристый, перламутровый блеск. Она — и не она. Придраться совершенно невозможно, равно как и не восхититься.

Словом, разве можно из-за каких-то перламутровых изгибов затевать скандал?

Но легкий холодный ветерок — предвестник ураганного гула — дохнул в последнюю майскую субботу на публику районного дворца бракосочетаний, когда в его дверях появилась делегация от конторы программистов.

Не успели за Олиной спиной захлопнуться двери, как сразу же стало ясно, что она затмила всех субботних невест, набившихся в зале предсвадебного ожидания. Смутное вожделение почувствовали даже чернофрачные женихи, а что уж до простых смертных в виде свидетелей и гостей…

Ольга вся матово блистала серебром и перламутром, это сияние шло от ее серых глаз, волос, платья, туфелек, сумочки, лака на ногтях, помады, бабушкиного жемчуга в вырезе декольте. Ее платье было безумно коротким, а каблуки невероятно высокими. Платон Петрович Крылов, почетный гость, целовал Олину ручку дольше, чем изящную конечность невесты… Кстати, сама невеста в стандартно-пышном кринолине с оборками выглядела просто бабой на чайник.

Нина краснела, но пока молчала. Дима смотрел только на Олю, явно ослепленный перламутровым сиянием. А что публика? Впрочем, внимание публики было на время отвлечено другой сценкой — угреватая свидетельница, она же завхоз, напропалую кокетничала с бритоголовым конторским охранником, непонятно каким образом пробившимся в свидетели, и это со стороны выглядело так уморительно…

Оля хотела, чтобы Дима имел возможность сравнить. Ее и Нину. Двух невест на одной свадьбе. «Сделай же свой выбор!» — мысленно умоляла она Диму, фланируя по залу на высоких шпильках. Нина внимательно слушала свидетельницу и была чрезмерно вежлива с Олей.

Тут случилось маленькое недоразумение — угреватая и по-куриному близорукая свидетельница вдруг запнулась о край дорожки и упала. Вернее, не упала, а только коснулась рукой пола — другой она задела Нину, которая стояла непоколебимо… Но из рук Нины выпал свадебный букет. Оля милосердно наклонилась и подняла его.

— Благодарю, — холодно произнесла Нина.

Она не заметила того, что заметили все остальные гости вкупе с женихом, которые стояли где-то позади. А они заметили кружевные белые трусики, на миг сверкнувшие из-под коротенького платья Оли… Все, бывшие ранеными, в тот же момент стали убитыми.

В это время для торжественной церемонии пригласили в специальный зал семью Пашечкиных. И жених с невестой, вместе с гостями и родителями, повалили по ковровой дорожке на последнее действие. «Дима, Димочка! — с восторгом и ужасом думала хорошенькая женщина, семеня на своих шпильках среди толпы приглашенных. — Сделай же свой выбор, не то будет поздно!»