Счастье за углом

В магазине Долорес держала бонсаи, орхидеи, эксклюзивные садовые безделушки и элементы декора, которые делал кто-то из местных. Ее магазин был излюбленным местом обедов местных деловых женщин. Здесь часто можно было увидеть гладкие седаны или джипы с загоревшим в солярии содержимым, которое направлялось из кафе к питомнику. Женщины не любят это признавать, но предпочитают охотиться по магазинам стаями, как волки. Я подождал, пока очередная стайка бизнес-леди не укатила по своим делам, а потом зашел. Мой внешний вид не раз заставлял незнакомцев нащупывать в сумочке газовые баллончики.

— Отвратительно выглядишь, — поздоровалась Долорес.

Я прислонился к стойке возле кассы, вдохнул смешанный аромат роз, чтобы вернуть желудок на место.

— Люблю, когда ты мне льстишь.

— Твои Vidalblancs уже прибыли, но я до сих пор жду заказанных Baconuar. Надеюсь, ты не собираешься остаться сапожником без сапог?

— Что, прости?

— Стыд и позор — высаживать эти чудесные сорта только для развлечения и не делать вино. Из Baconuar получается превосходное красное. Растениям нравятся наши возвышенности. Ты мог бы сделать свою маленькую винокурню, Томас. Одну из тех дорогих и эксклюзивных, каких полно в этих горах, знаешь ли.

Я высаживал мой виноградник, вдохновленный Френком Ллойдом Райтом, чтобы привести в порядок свой внутренний мир, а не ради хорошей бутылки вина. Это был способ отвлечься, когда не сплю. И может, Этан увидит его из рая.

— Я об этом подумаю, — солгал я.

— Раздолбай, — она строго на меня посмотрела.

— Ага. Слово становится популярным.

— Я знаю, что сегодня день рождения твоего сына. Дельта сказала мне. Неужели ты думаешь, что твой сын хотел бы видеть тебя таким? Ты что, считаешь, что только ты пережил в жизни трагедию? — Долорес вздернула подбородок, указывая на несколько любовно оправленных фотографий ее взрослой дочери. Та погибла в автокатастрофе по дороге во Флориду. Погибла вместе с мужем и новорожденным ребенком. Долорес и судья утратили смысл жизни. Они переехали в Кроссроадс, чтобы избавиться от воспоминаний.

— Хочешь — верь, хочешь — нет, — тихо сказал я, — но я отлично понимаю, что мир полон боли и страдания. Я никогда не говорил, что я особенный, и я никого не просил меня жалеть.

— Томас, ты можешь горевать, безусловно, но ты должен продолжать жить и стараться вырваться. Я знаю, через что тебе пришлось пройти. Когда мы с Бентоном переехали сюда, мне хотелось только сесть и умереть. Мы не знали, чего ожидать от здешней лилейно-белой культуры. Возможно, мы переехали сюда, чтобы убедиться, что мир — это злобное холодное место, где никто нам не рад и всем плевать на нашу потерю. Но знаешь что? Появилась Дельта Уиттлспун. Она оказалась у нас на крыльце, как только мы переехали. Заявила, как она одна умеет: «Привет, черный народ! Вот вам бисквит!» Или что-то в этом роде. Она, Пайк и вся их семья приняли нас и сделали так, чтоб остальные приняли тоже. Дельта день за днем вытаскивала нас из отчаянья. Мы никогда не забудем этого и никогда не оставим попыток вернуть ей долг, заплатив другим, если ты понимаешь, о чем я. Мы не позволим тебе просто сесть и сдаться.

— Я благодарен вам за заботу, но…

— Я не хочу говорить религиозными штампами, как Клео в кафе, но я верю, что Господь привел нас сюда не без причины. Есть люди, которым ты нужен, люди, чья жизнь без тебя будет ужасной. Но тебе нужно постараться найти этих людей и узнать их, когда они сами тебя найдут.

— Хотел бы я в это верить.

— В глубине души ты веришь, — сухо сказала она. — Иначе давно уже застрелился бы.

Я больше не мог обсуждать эту тему. И отошел от стойки.

— Так что касается Baconuar …

— Ш-ш-ш. — Она заметила что-то в окне за кассовым аппаратом. — Одна из моих девочек здесь. Она вышивает шелком чудесные наволочки, вон как та, на плетеном кресле. Я даю ей материалы, а она делает все остальное. А те, что сейчас ушли? Они купили десять подушек по тридцать долларов каждая. Эта девочка — одна из самых талантливых вышивальщиц, которых я только видела.

Всех своих мастеров Долорес называла «мальчиками и девочками». Ей нужно было о ком-то заботиться. Или, как в случае со мной, с любовью воспитывать. Со своего места я мог разглядеть в окне только старый синий седан с поблекшей складной крышей.

— Я скоро вернусь, загружу мульчу в кузов.

Долорес сокрушенно прищелкнула языком, глядя на ту, кого я не мог рассмотреть.

— Опять пьяна. Нужно сказать Бентону. Но я не знаю, что хуже: позволить ей заботиться о девочках или оставить их расти без тети.

Меня не интересовали слухи — и мне было не по себе от любых разговоров о детях. Так что я попятился и вынул из кармана пару рабочих перчаток.

— Буду снаружи, — повторил я.

— Эту девочку зовут Лэйни Крэншоу. Она переехала сюда несколько недель назад. Наверное, из Роли. Ее сестра погибла, оставив ей двух племянниц, но у самой Лейни, грубо говоря, нету горшка, чтобы поссать, и окошка, чтоб выплеснуть.

Я натянул перчатки.

— Я буду сна…

— Она живет с маленькими девочками в палатке, в городском парке. Рейнджеры заставят их уйти, это лишь вопрос времени. Я устала говорить с ней об этом — о том, что местное общество хочет ей помочь, — но она только хорохорится и молчит. Подозреваю, просто боится, что кто-то из представителей власти решит присмотреться к ее прошлому. Или ее наркотикам.

— Хочешь бесплатный совет? Ты не можешь помочь людям, которые не хотят, чтобы им помогали.

— Люди всегда хотят, чтобы им помогли, — выпалила она. — Просто не всегда хотят это признать.

Чьи-то шаги приблизились к маленькому деревянному крыльцу магазина.

— Удачи, доктор Фил, — сухо сказал я и вышел через неприметный черный ход.

Пару минут спустя, когда я уже орудовал лопатой, забрасывая мульчу в кузов грузовика, за спиной прозвучали быстрые легкие шаги, резко остановившиеся на гравийной тропинке за моей спиной.

— Хагрид! — воскликнул звонкий голосок с протяжным горным акцентом. — Ты сел на диету!

Я медленно обернулся и посмотрел вниз. На меня снизу вверх глядело чудесное детское личико. Темные глаза сияли под длинной черной челкой. Руки она прижимала к сердечку на поблекшей футболке с надписью «Непробиваемые девчонки». Маленькая желтая бабочка вилась у розовых сандаликов под мешковатыми джинсами.

Бабочка была очарована.

Я, против своей воли, тоже.

— Хагрид? — мягко сказал я, пытаясь ее не напугать — хотя она не выглядела испуганной и глазела на «героя» из «Гарри Поттера» с восхищением и любопытством. — Боюсь, я не Хагрид. Я его… Тощий кузен. Герман.

— Герман! Ты не видел мою сову? Я отправила ее с запиской к учительнице. Завтра я не могу пойти в школу, потому что мы с Иви должны помочь тете Лэйни переставить палатку на новое место. Я уже в первом классе.