Нора Робертс - Сердце океана

— Как-то дождливым вечером я вошла в паб и увидела тебя. Моя жизнь изменилась, а ведь я тебя вообще не знала.

Эйдан замер на месте. Любовь, безграничная любовь заполнила его сердце.

— Один шанс на миллион. — Он сел, потянулся к жене, взял ее за руки. — И судьба сыграла свою роль.

— Может, судьба и сейчас не дремлет.

Эйдан прищурился.

— Ты думаешь, это как-то связано с легендой? С последней ее частью?

— Я думаю, что остался один — одна — Галлахер. Одно сердце еще не предложило и не приняло любовь. И я думаю, что появление в Ардморе Тревора Маги интересно, нет, завораживающе. Как писателю… — Джуд умолкла, потому что ей до сих пор было странно называть себя писателем. — Не думаю, что это простое совпадение: Старинные семейные связи Дарси — Фицджералд по линии вашей матери и родственница Мод. Двоюродный дед Тревора был единственной и вечной любовью Мод. Мод и Джонни потеряли друг друга, как Гвен и Кэррик.

— Джуд Фрэнсис, это говорит твое воображение и романтическая натура.

— Ты так думаешь? — Джуд пожала плечами. — Ну что же, поживем — увидим.

Дарси вернулась в паб и сразу же позвонила О'Тулам и Клуни. Бетси с радостью приняла предложение поработать в пабе пару дней, а Эллис Мей засобиралась на дневную смену. Довольная собой, Дарси промчалась через кухню и вылетела не на задний двор, а на территорию будущего крытого перехода между пабом и театром, уже узнаваемого в бетонных стенах и деревянных балках под стать старинным балкам паба. «Наш паб — душа этого проекта, — с гордостью подумала Дарси, — а театр — ветвь выросшего из него дерева».

Повсюду на лесах стояли мужчины и колотили, сверлили, пилили. Перекричать этот грохот было совершенно невозможно. Кто-то — видимо, великий оптимист — включил радио, но Дарси слышала лишь шум стройки.

Тревора она увидела в дальнем конце лесов, там, где переход расширялся, и направилась к нему, осторожно переступая через змеящиеся по земле кабели и тросы. На Треворе был пояс с инструментами, в руках вибрировал какой-то затейливый электрический инструмент. Темные очки защищали глаза не только от деревянных стружек и бетонной пыли, но и от солнечного света. Выглядел он внушительно.

Дарси остановилась, выжидая и прекрасно понимая, что мужчины таращатся на нее, забыв о технике безопасности. Мимо, балансируя взваленными на плечо арматурными прутьями, прошел Мик О'Тул.

— Ты отвлекаешь моих ребят, красотка Дарси.

— Я на минуточку. Как дела, мистер О'Тул?

— Босс знает, чего хочет. Поскольку я с ним согласен, лучше и быть не может.

— Красиво получится?

— Украшение Ардмора. Смотри под ноги, дорогая. Здесь недолго и оступиться.

— А то я не знаю, — пробормотала Дарси. Там, где присутствует Тревор Маги, оступиться проще простого.

Проводив взглядом Мика, Дарси оглянулась и заметила, что теперь выжидает Тревор. Отлично.

— Можно вас на пару слов, мистер Маги? — крикнула она.

— Чем могу быть вам полезен, мисс Галлахер?

Понятно, спускаться он не собирается. Она задрала голову.

— Мне нужно два дня, чтобы натаскать временную официантку, но с четверга я в вашем распоряжении, если вас это устроит.

Сладкое предвкушение охватило его, но он спокойно кивнул:

— Хорошо. Отправляемся в четверг утром. Я заеду за вами в шесть.

— Так рано?

— Зачем терять время?

Пару секунд Дарси молчала, словно раздумывала, как ответить.

— И в самом деле, зачем? — наконец произнесла она, усмехнувшись.

Дарси развернулась, степенно дошла до дверей кухни и, только захлопнув за собой дверь, закружилась в победном танце.

После долгих размышлений, взвесив все «за» и «против», Дарси решила не опаздывать. Мотивы столь несвойственного ей поведения были абсолютно эгоистичными, и она честно в этом призналась… самой себе. Она хотела насладиться каждой минутой этих двух дней, подаренных ей судьбой.

Вещей она взяла с собой мало, что было для нее почти подвигом, а потому отбор занял много времени. Она выбирала, обдумывала, отвергала и опустошила кувшин желаний, что случалось лишь по очень важным поводам. Но разве эта неожиданная поездка не важный повод?

Поскольку ее отсутствие не должно было сказаться на посетителях паба, в оставшиеся два дня Дарси работала как проклятая, а по ночам вместо сна делала маникюр, педикюр, маски для лица, чтобы выглядеть изысканной и ухоженной. Белье — отдельная песня. Дарси выбирала его с предусмотрительностью военачальника, готовящего генеральное сражение. Когда она позволит Тревору Маги соблазнить ее, парень даже не успеет понять, что сразило его наповал.

Дарси очень хотела — просто должна была — оставаться спокойной, хладнокровной, искушенной, но мысли о предстоящем путешествии нервировали ее до дрожи. Не дай бог выглядеть деревенской простушкой в Лондоне или в постели. Нельзя забывать, с кем она связалась.

Пусть Тревор носит рабочую одежду и потеет наравне со своей командой, пусть месит грязь и таскает стройматериалы, он с детства привык к привилегиям, дарованным богатством и хорошим образованием.

Дарси знала парней, родившихся с серебряной ложкой во рту, и легко различала бездельников, бездумно тративших родительские деньги. Тревор на них нисколько не похож. При всем своем положении он работает, что достойно уважения. И, между прочим, власть, и богатство, и труд, если можно так выразиться, ему к лицу.

Она еще никогда в своей жизни не встречала такого мужчину. Это интриговало и настораживало. И никогда прежде она не испытывала такого сильного, всепоглощающего физического желания, никогда прежде ее не бросало в дрожь от одной мысли о мужских ласках и поцелуях.

В те несколько часов, что удалось поспать накануне отъезда, Тревор ей снился. В странном сумбурном сне Тревор спустился к ней на белом крылатом коне, и, окутанные жемчужным светом, они полетели над морем и дальше — к бескрайним водам океана, синим, как сапфиры, над сверкающими росой зелеными полями к серебряному дворцу, окруженному деревьями с золотыми яблоками и серебряными грушами, а во дворце звучали мелодии, разрывающие сердце.

В этом недолгом сне она любила. Она никогда и представить не могла, что способна любить безгранично и безрассудно, упиваться своей любовью так, словно ничто не имело значения в жизни, кроме этих мгновений. Впрочем, она и не хотела никогда так любить.

Пока они летели сквозь солнечный, и лунный, и эльфийский свет, Тревор произнес всего несколько слов.

Все. И больше.

Она повернулась к нему, прижалась щекой к его щеке и ответила:

Ты. Ты все и больше.

Она не просто произнесла эти слова, она всем сердцем, всей душой верила, что так было, есть и будет всегда. Очнувшись, она безумно захотела снова почувствовать все это, но затерялась в коротких снах и лишь улыбнулась своим мечтам.