Ольга Арсентьева - Серенада новогодней ночи

– Гм, белая рубашка и джинсы. Мог бы надеть что-нибудь посолиднее.

– Ну не скажи. Это не просто рубашка – это Denim, 100 %-ный непальский хлопок. Что значит откуда я знаю? Да я качественную ткань и солидный бренд могу определить на расстоянии, в темноте и с завязанными глазами. Джинсы, кстати, настоящий Levi Strauss, модель Excelsior. Сидят идеально. Впрочем, на такой фигуре что угодно будет сидеть…

«Я не буду оборачиваться, – решила Алена . – Пока он не подойдет сам».

– Да, хорош, – задумчиво признала Наталья.

– Жаль, что он бармен, – в третий раз за сегодняшний день вздохнула Ирина, – а то я бы с ним… выпила по коктейлю.

– Я бы тоже, – кивнула Наталья.

«Я не обернусь. Я не…»

– Впрочем, не будем отвлекаться. Где-то здесь, совсем рядом, бродят свободные олигархи. Пока свободные.

– Скорее бы уже танцы!

«О да, скорее бы!»

Дед Мороз был, как полагается, пузатым и краснощеким, в алом парчовом тулупе и с большим, расшитым снежинками мешком с подарками. За день он, должно быть, посетил с десяток разнообразных елок, потому что на ногах держался не совсем прочно и зычным, слегка осипшим басом предлагал взрослым солидным людям встать в хоровод и хором исполнить для дедушки песню «В лесу родилась елочка». Взрослые солидные люди с интересом поглядывали на мешок, но песню и хоровод заводить не спешили.

Дед Мороз тяжело плюхнулся за свободный столик, снял с подноса подлетевшего официанта рюмку коньяка и широким рукавом небрежно махнул оркестру – давайте, мол, официальная программа закончена. И оркестр грянул… И начались танцы…

Голубая, в длинных льняных косах Снегурочка, вертевшаяся вокруг утомленного Деда Мороза, была, напротив, хороша, свежа и полна энтузиазма. Стреляя по сторонам бойкими черными глазками, она мигом высмотрела жертву. Среди смокингов и дорогих кожаных пиджаков благородных черных и багровых оттенков одиноко сияла простая белая рубашка, облекающая достойную самого пристального внимания мужскую фигуру.

Снегурочка немедленно направилась в ту сторону. Обладатель белой рубашки, высокий красивый блондин, задумчиво крутил длинными пальцами пустой бокал и поглядывал на соседний столик, за которым сидели три женских платья – розовое, голубое и ядовито-зеленое. Огибая столик с платьями, Снегурочка заспешила, лучезарно улыбнулась и призывно взмахнула пришитыми к шапочке косами.

Однако в следующее мгновение она обо что-то споткнулась и с большим трудом удержалась на ногах.

– Ах, извините, – пропело, убирая ногу, зеленое платье с ярко-рыжими патлами над глубоким до неприличия декольте, – какая я неуклюжая…

Снегурочка, поправляя съехавшие на затылок косы, злобно посмотрела на зелено-рыжую нахалку. Но момент был упущен. Светловолосый красавец подошел к голубому платью и протянул ему руку, приглашая на танец. И голубое платье, разумеется, не отказалось.

Алена изумленно подняла глаза на Александра. Как он мог узнать, как он мог почувствовать ее настроение? Мне декабрь кажется маем… Какой у него голос!

– Гленн Миллер, «Серенада солнечной долины», – сообщил Александр, истолковав ее взгляд как вопрос. – Вам нравится эта музыка?

– Ах, зачем же спрашивать? – Алена произнесла эти слова настолько тихо, что ему пришлось наклониться к ней. По пути, так уж случилось, его губы коснулись ее щеки, а руки чуть сильнее прижали ее к себе.

Алена затрепетала. О, если бы танец длился вечно! Или нет… Пусть бы он продолжился в каком-нибудь другом месте, где не было бы столько шума, блеска новогодней мишуры, а главное, не было бы людей!

– Нам с вами нравятся одни и те же вещи, – снова нагнувшись к ее уху, произнес Александр, – зима, лыжи, книги, музыка, а еще…

– Смотреть на звезды? – с надеждой вскинула на него глаза Алена.

– Э… да. Конечно. Смотреть на звезды. Кстати, крыша над оранжереей плоская, окружена балюстрадой, и, кажется, там даже есть телескоп…

– О! Не может быть!

– Может. Оденьтесь потеплее. Встречаемся через двадцать минут у боковой лестницы.

Ровно в одиннадцать часов вечера по тщательно расчищенной, освещенной разноцветными фонариками еловой аллее к парадному входу отеля подъехал серебристый «Лексус» последней модели.

Весь административный персонал уже ждал его, выстроившись по обе стороны красной ковровой дорожки, заблаговременно постланной на ступенях.

Заинтригованные гости, с бокалами в руках и конфетти в волосах, оживленно переговариваясь, высыпали в холл.

Водительская дверца «Лексуса» открылась с нарочитой неторопливостью. Саша Голубев брезгливо тронул ковровую дорожку носком новенького, сверкающего, как зеркало, ботинка и медленно вылез из машины, разогнувшись во весь свой почти двухметровый рост.

Воистину Саша был великолепен. Кожаный пиджак от Армани (практически такой же, как у шефа, только новый!) плотно облегал его богатырские плечи и приятно поскрипывал при каждом движении мускулов. Другой предмет его давнишних мечтаний – массивная золотая цепь переливалась на могучей шее. Если бы цепь была не из золота, а из стали, ее вполне можно было использовать как якорную для средних размеров дредноута. Широкое лицо Саши лучилось довольством.

– Добро пожаловать, Александр Васильевич! – Администрация сделала попытку изобразить что-то вроде коллективного поклона, но Саша движением руки дал понять, что это уже лишнее. Вполне достаточно поднесенного на серебряном блюде бокала с шампанским и цыганского хора, грянувшего «К нам приехал наш любимый…».

– Это Александр Грубин? – недоверчиво поинтересовались в толпе гостей. – Вот этот тупой громила?

Голос был женский. Ирина с Натальей, пробившиеся в первые ряды, завертели головами, высматривая его обладательницу.

– А кто же еще, – возразил солидный мужской. – Он самый. Александр Васильевич Грубин. Миллионер. Президент компании «Вечерняя звезда».

– Но мне говорили, что Александр Грубин очень красивый мужчина, – продолжала сомневаться женщина.

Ирина с Натальей переглянулись и пристально воззрились на безмятежно пьющего шампанское Сашу.

– Знаете, – мужскому голосу пришлось возвыситься, чтобы перекрыть цыганские скрипки, – красота – понятие относительное. Лично мне кажется, что любая голова, увенчанная венком из разноцветных купюр, сразу становится очень даже привлекательной.

Ирина с Натальей переглянулись снова и согласно кивнули друг другу.

– Говорят также, что Александру Грубину под сорок, – не унималась женщина, – а этому… вновь прибывшему… явно нет и тридцати.