Ольга Арсентьева - Серенада новогодней ночи

«Кажется, я переборщил с коньяком», – озабоченно подумал Грубин.

Охранник, которого меткий Аленин бросок поразил в живот, заворчал, задвигался и машинально сунул руку в висевшую у пояса пустую кобуру для резиновой дубинки. То есть это Грубин знал, что кобура пустая, а Алена завизжала еще пронзительнее. Но вместо того, чтобы спрятаться за спину Александра, она слепила еще снежок и отправила его следом за первым.

– А ты чего стоишь?! Помогай!

Грубин заколебался было, но, встретив горевший энтузиазмом Аленин взгляд, дав себе слово, что сразу после праздников повысит несчастному охраннику зарплату, тоже принялся швыряться в него. Хотя он делал это небрежно и, в отличие от Алены, не старался поразить жизненно важные органы, охранник прекратил наступление.

– Двое на одного, да? – обиженно крикнул он, прикрывая лицо рукой. – Ну погодите же…

Охранник в два шага добежал до люка и исчез. С грохотом упала железная крышка. Загремел запираемый изнутри замок.

«Большое дело, – усмехнулся Грубин. – Запер люк и радуется: оставил парочку хулиганов ночевать на холодной крыше. Не знает, бедолага, что у меня есть мастер-ключ, который отпирает все замки в этом отеле. Хотя откуда ему знать? Ему такие вещи знать не положено…»

И, лишь подойдя к люку и нагнувшись над ним, Александр вспомнил, что этот люк, как и еще два, ведущих на крышу, можно открыть только изнутри .

Саша Голубев, распаренный и чрезвычайно довольный, вывалился из душевой, завернутый в белую мохнатую простыню, как римский сенатор в тогу.

– Девчонки, знаете, чего нам не хватает для полного счастья? – лукаво поинтересовался он.

– Просто ума не приложу, – буркнула Ирина.

– Шампанское за Новый год мы уже выпили, – несколько более дружелюбно отозвалась Наталья, – клубнику, ананасы и черную икру съели. В бассейне поплавали. Может, хочешь еще шоколаду?

– Не угадала! Так, посмотрим, что у нас здесь! – И Саша распахнул не примеченную подругами ранее низкую дверь.

За ней оказалась небольшая, довольно тускло освещенная комната с белым массажным столом посредине. У изголовья стола на белом же столике были разложены полотенца, жесткие и мягкие рукавицы, тюбики с кремами, баночки с мазями и прочие необходимые штуки.

– Массаж в бане – исключительно здоровая вещь, – поведал Саша, укладываясь на стол. – Очень хорошо для сердца и мускулов. Ну давайте, чего вы? Разотрите мне спину! А потом я вам! Здорово же, говорю! Не пожалеете! Потом можно еще брюшной пресс размять!

– Всю жизнь об этом мечтала… – Ирина надела жесткую массажную рукавицу.

Наталья выдавила на широкую красную Сашину спину полтюбика первого попавшегося крема.

– Ира… По-моему, он заснул.

– Что?! – Ирина, давая выход накопившимся чувствам, изо всей силы шлепнула Сашу по задней части, облаченной в очень миленькие, синие в цветочек, плавки. – Он еще и заснул! Мы на него столько сил потратили, а он… А ну вставай, зараза! Не смей дрыхнуть!

Саша от ее шлепков завозился. Потом блаженно вытянулся, подложил одну ладонь под щеку, пустил слюнку и захрапел уже по-настоящему.

– Вот гад!!

– Да ладно тебе, Ира! – Наталья взяла простыню и заботливо укрыла Сашу. – Пойдем-ка и мы спать.

– Как думаешь, утром он нас вспомнит? – спросила Ирина, когда они, уже одетые, поднимались по лестнице из цокольного этажа.

– Он вроде был не сильно пьян. Думаю, вспомнит.

– Слушай, а давай зайдем к Алене и поздравим ее с Новым годом, – загорелась новой идеей Ирина, когда они уже подошли к своим дверям, – заодно посмотрим, как у нее дела с этим барменом!

– Давай, – согласилась Наталья. – А если мы… это… своим приходом обломаем ей весь кайф?

– Это будет только справедливо. У нас с тобой и вовсе не было никакого кайфа. Что же, мы должны одни, что ли, мучиться? В конце концов, подруга она нам или нет?

«Придется кое-кому позвонить, – подумал Грубин. – Пусть придут и откроют этот дурацкий люк. А охранника уволить. Завтра же. Ну хорошо, хорошо, не будем увольнять, он же не знал, кого запирает. Ага, значит, президента запирать нельзя, а простого бармена с девушкой можно? Уволить. Нет, оставить. Но и зарплату не повышать. Никогда».

Удовлетворившись компромиссным решением, Александр достал из кармана куртки мобильный телефон. Однако взглянув в глаза Алены, полные уверенности в том, что он шутя справится с любой сложной ситуацией, тут же убрал его.

– Вот что… – Он для чего-то понизил голос. – Я сейчас попробую спуститься. А потом открою люк изнутри. Тебе придется какое-то время побыть здесь одной.

Алена кивнула, не сводя с него сияющего взгляда:

– А как ты собираешься спуститься? Ты умеешь летать?

«Скорее ползать, – усмехнулся про себя Грубин. – Стена не гладкая, в ней есть отверстия и выступы, а я лет двадцать назад довольно успешно занимался скалолазанием».

– Что-то вроде этого… – Он снял с себя куртку и рюкзак, перелез через парапет, посмотрел вниз.

«Ага… Если повиснуть на руках, вполне можно опереться одной ногой на торчащий из стены оранжереи ящик кондиционера, а потом…»

– Саша, – тихо позвала Алена.

Он обернулся, опасно балансируя на обледенелом краю.

Она была совсем рядом.

– Сначала поцелуй меня… а потом иди!

«…а вот здесь можно встать на вполне приличный, шириной целых 4 см, подоконник и затем, повиснув на правой руке, раскачаться и левой ухватиться за штырь от спутниковой тарелки. А что она, собственно, здесь делает, эта тарелка? А, ну да, это же кабинет управляющего. Наш управляющий обставился со всевозможным комфортом; вот и полоска света пробивается сквозь неплотно задвинутые номенклатурные бархатные гардины. Постучать ему, что ли, в окно? Нельзя, Алена смотрит».

Клятый подоконник оказался скользким, и пришлось повиснуть на руках в гораздо более неудобном положении, чем предполагалось. Сверху донесся слабый Аленин вскрик.

– Да все в порядке, – пробормотал Грубин скорее себе, чем ей. – Осталось всего каких-нибудь десять метров…

Когда он наконец спустился на нетронутый снег с тыльной стороны здания, его часы показали, что прошло двадцать минут.

«Меня бы выгнали из секции за такой результат, – подумал Грубин, огибая отель в поисках самого темного и безлюдного запасного выхода. – С другой стороны, мне уже давно не семнадцать лет. Хотя, если честно, сейчас я чувствую себя на… восемнадцать с половиной, не больше. И на крыше, между прочим, меня девушка заждалась. Очень милая девушка, которая нравится мне все больше и больше. Нельзя заставлять ждать такую милую девушку. Тем более в новогоднюю ночь».

И Грубин, отперев найденную дверь мастер-ключом, понесся по темному и безлюдному служебному коридору к боковой лестнице.