Анна Яковлева - Besame mucho, клуша!

На летучке, куда Лера шла в страхе и сомнении, подтвердились ее самые мрачные ожидания: Казимир развязал позиционную войну.

Причем избрал самый недостойный способ — месть через профессию.

Хотя разве месть бывает достойной? Если только у мушкетеров, но Валерия мушкетером не была, да и Казик не тянул ни на одного из бравой четверки.

Поначалу все шло как обычно.

Из закутка за шкафом Лера вполуха слушала обзор Гоши Ломакина за неделю. Дежурный критик из Гоши был слабенький, он попенял на «грехи, грешки, грехоиды», ограничился мягким выговором в адрес молодых корреспондентов и указал корректорам на пропущенные ошибки.

Едва Гоша замолчал, все зашевелились, собираясь расползтись по отделам и начать уже как-нибудь трудовую неделю, и Лера уже сдвинулась на краешек стула и подалась вперед, рассматривая туфли. Туфли были, безусловно, хороши — черные, на невысокой шпильке, удобные и легкие. С джинсами можно носить, с брюками, с юбкой — находка, а не туфли.

Голос главного редактора Дворяниновича настиг Леру и оторвал от созерцания туфель:

— Прошу внимания. Валерия Константиновна, вы хотите, чтобы газету привлекли к суду за ложь и клевету?

Валерия подняла растерянное лицо и едва удержалась, чтобы не ахнуть — в суженных зрачках Казика плавала жгучая ненависть.

Как ни готовилась Лера к открытому конфликту с мужем, все равно оказалась совершенно не готова.

— Прости?.. Простите? — Оттого, что назвала мужа на «ты», Лера совсем потерялась.

Казимир злобно фыркнул:

— И нечего прикидываться казанской сиротой. Какое право вы имели делать выводы о влиянии авиационного керосина на саженцы томатов? Авиационным керосином, между прочим, ангины лечат знающие люди, а использование непроверенной информации карается законом. Всех касается, — обвел он начальственным взглядом присутствующих, — а то возбуждаетесь от непроверенных фактов и залепуху подсовываете вместо материала. Любого другого за такой финт уволил бы без выходного пособия, а вас, Валерия Константиновна, предупреждаю: еще раз подсунете лажу, положите на стол заявление. Вас в желтой газетенке с руками оторвут.

Лера никогда не умела защищаться и в этот раз даже не попыталась. Залепуха и лажа? Что за бред? И никаких выводов она не делала, предположила только, на что имеет полное право. Кстати, и о том, что пора исследовать проблему, тоже сказала… И что за мода выражаться как тинейджер? А еще учил ее…

Лера услышала, как задвигали стулья ми коллеги, но подняться не могла, упорно смотрела на свои туфли и оставалась на месте, пока последний юркий молодой человек (Лера не могла вспомнить, из какого отдела) не спросил:

— Валерия Константиновна, вы сами закроете кабинет?

— Да, закрою, — вяло кивнула она.

Что теперь делать? Куда податься? В конкурирующее издание? Надо было сразу же это сделать, а не поддаваться уговорам Бочарниковой.

«Ой, да при чем здесь Галка, — упрекнула себя Лера, — просто тебе самой страшно рвать с газетой, в которой ты выросла как журналист».

В журналистику Валерия Ковалева вляпалась из-за мужа.

В университете они учились на разных факультетах — он на журфаке, она на филфаке, и, как говорится, ничто не предвещало…

Встретились они с Казимиром на какой-то студенческой вечеринке.

Казик бредил репортерством, и Лера попала под романтическое влияние этих бредней: опомниться не успела, как написала первый очерк — о многодетной семье. Вышло трогательно, редактору очерк понравился, Лере предложили сотрудничество, но до самых госэкзаменов она была уверена, что серьезного романа с журналистикой не получится.

Романа, кстати, получилось сразу два — с Дворяниновичем и с «Ведомостями».

С того самого первого очерка Казимир выступал в роли гуру, обожал давить авторитетом. Леру убивала беспощадная критика мужа, руки опускались, она никла и потом долго приходила в себя, за что и получила позывной «клуша».

Если бы не поддержка главного редактора «Ведомостей», Сергея Ивановича Чудиновских, Лера бы поставила крест на журналистике.

Чудиновских как-то очень быстро понял расстановку сил в их семейном союзе и для начала отправил Леру на курсы повышения квалификации.

Потом начались командировки, где Лера находила таких людей, что плохо о них писать не получалось. При этом корреспондент Ковалева ни с кем не боролась и меньше всего думала о том, что журналистика — четвертая власть, о чем, кстати сказать, ежеминутно помнил Казик. Валерия просто писала о том, что ей было интересно, — о людях.

И по сей день муж оставался главным экспертом-оценщиком Лериных работ.

Всякий раз, сдавая Завьялову заметку, статью, очерк или интервью, Ковалева волновалась, как в студенчестве, зная, что дома ее ждет разбор полетов.

Сейчас, когда Валерия переехала к маме, у Казимира был только один способ высказать свое мнение — на летучке.

«Станет он гнобить меня при всех или постесняется?» — спрашивала себя Лера перед летучкой. «Неужели он это сделал?» — спрашивала она себя после.

По сути, любые наезды со стороны Казика можно было смело отнести на счет уязвленного самолюбия: муж стоял на коленях, просил остаться, а она ушла.

Но ведь кроме них двоих никто этого не видел. Да и просил Казимир как-то не очень убедительно, и сама просьба скорее напоминала шантаж.

— Сидишь? — Галка приземлилась на соседний стул. — И что теперь? Уволишься?

— Я не знаю, что делать, — честно призналась Лера, забыв про свою обиду на подругу. — Как ты думаешь, он даст мне работать?

— Может, ты пойдешь к нему, помиришься? Правда, я слышала…

— Что?

— Да так. — Галина поднялась со стула. — Пошли, что ли?

— Нет, ну кто так делает? Начала, так уже говори. — Лера поймала Галину за руку.

Бочарникова замялась:

— Да говорят, они сегодня приехали вместе на работу…

Ноги подкосились, в трагическом молчании Лера снова опустилась на стул.

— Нет, он не может так поступить со мной, — отчаянно борясь со слезами, забормотала она, — ведь это не я ему изменила, а он мне. И это просто не по-человечески.

— Сволочь, — злобно прошипела Галка. — Давай закатимся куда-нибудь и напьемся до положения риз?

Предложение подруги не вызвало энтузиазма. Лера стиснула руки, пытаясь понять, каких действий ждет от нее судьба. Что вообще с ней теперь будет? С ее жизнью? С ней самой, с работой?

— Не могу, у меня встреча.

— Позвони и отмени.

— Ладно, — покорилась Лера и достала трубку.

Номер кандидата биологических наук Володи Душкова был вне зоны доступа.

— На паре, наверное. Он преподает, — автоматически объяснила Лера.

— Ничего, еще раз позвонишь, — успокоила подругу Бочарникова и потянула из кабинета. — Поедем прямо сейчас на речку. Купим мясо, вино, разложим костер и посидим. Я сто лет не была на речке, — гудела Галка, подталкивая Леру к выходу.