Мария Чепурина - Три встречи в Париже

— Да, — пролепетала я еле слышно.

— Фабьен Маламба Юка, — чернокожий улыбнулся и протянул мне руку для рукопожатия. — Ты очень красивая!

Мой страх быть избитой исчез. Вместо него появился шок, постепенно перетекающий в новый страх. Фабьен — негр! И мне придется провести с ним весь вечер!

Вы, пожалуйста, не подумайте, что я расистка. Мне все равно, какой цвет кожи у человека — но только если этот человек, предположим, идет со мной по одной улице, едет в одном трамвае, учится в одной школе. Черного парня рядом с собой я не представляю! Ведь как может стать самым близким тот, кто настолько от тебя отличается? Говорят, что некоторым девушкам нравятся негры, но меня они, честно говоря, немного пугают. Они же такие черные!.. И совсем чужие, непонятные.

— Может, пойдем в ресторан? — предложил Фабьен, заметив, что мне неуютно на улице.

В ресторан. Ого, да он при деньгах, получается?

Мы прошли несколько метров по бульвару, и я поняла, что ошиблась. Забыла, что у французов нет разницы между «кафе», «ресторанами» и другим общепитом. Вывеска над дверью, которую любезно открыл передо мной Фабьен, гласила: «Ресторан KFC». Да-да, это был тот самый фастфуд с бутербродами из курятины! Не стоит и говорить, что все кассиры, как и уборщики этого заведения, тоже вели свою родословную от африканцев. Фабьен взял себе какой-то еды, а мне предоставил самой выбрать и оплатить то, что я хочу. Вскоре мы сидели за столиком — надо сказать, не за самым чистым.

— Ты выглядишь растерянной, — произнес Фабьен, глядя, как я, не произнося ни слова и стараясь не смотреть на своего «кавалера», взялась за свою еду. — Что-нибудь не так?

Да, не так, черт возьми! Надо предупреждать о том, что ты негр, если знакомишься с белой девушкой и не выкладываешь фотографию! И о том, что собираешься повести ее в бутербродную за ее же счет, хорошо бы оповещать заранее!

— Я думала, что ты француз, — ответила я.

— Но я и есть француз! — удивился Фабьен. — У меня французский паспорт! И родился я в Париже! Родители тоже французы.

Французы? Не пойму… Он что, в солярии пережарился?

— Французы? Из Парижа?

— Нет, в Париж они уже взрослыми переехали. Познакомились здесь. Мама из Гвианы, а папа с Майотты.

— А где это?

— Как? Ты не знаешь? — Видимо, в представлении Фабьена знание этих мест с диковинными названиями было самоочевидным для каждого человека. — Гвиана в Южной Америке, а Майотта — на островах в Мозамбикском проливе… рядом с Мадагаскаром!

Южная Америка ассоциировалась у меня с Рики Мартином и сериалами, Мадагаскар — исключительно с тараканами. При чем же тут Франция?

— Так, значит, они все-таки не французы?

— Как это не французы? — возмутился Фабьен. — Они граждане Франции! А Гвиана и Майотта — французские территории, заморские департаменты!

— А! — поняла я. — Колонии!

— Это раньше были колонии и метрополии! И рабство — оно тоже давно кончилось! — надулся Фабьен. — А теперь мы все равны, мы все французы! И живем, где хотим — хоть на островах, хоть в Париже! А тебя, видимо, не устраивает, что я черный?

— Нет-нет, все в порядке! — заверила я, но, похоже, получилось не очень-то достоверно.

— Белого ты могла бы найти себе и в России, — продолжал Фабьен. — Я думал, раз ты знакомишься с парнем из другой страны…

— Нет-нет, это очень мило, что ты черный! Я просто хотела узнать о тебе побольше! — продолжала я свои попытки выкрутиться.

Но разговор, как видно, не задался с самого начала. Фабьен был обижен, а мне не удавалось скрыть разочарования в его внешности и того, что второе свидание я сразу же исключила. В общем, получилось, что мы провели время друг с другом только из вежливости. Вяло поговорили о том о сем и убедились, что не имеем ничего общего. Любые мои попытки поговорить о французской или о русской культуре натыкались на стену непонимания. Даже про то, что Севастополь — это город в Крыму, втолковать Фабьену не удалось. Похоже, мой визави вообще не знал, что такое Крым. Он только без конца повторял: «Это наша улица, мы здесь живем!» Впрочем, я в его глазах смотрелась, наверно, так же: понимала вряд ли больше половины, без конца переспрашивала, не смеялась шуткам. Чем дальше, тем больше в его речи было для меня незнакомых слов. Потом Фабьен напел одну из своих песен. Как только я раньше не заметила, что его сочинения — это типичная африканская музыка?!

В конце концов в фастфуд пришли друзья Фабьена и позвали его играть в футбол. Мы вежливо попрощались и расстались, не сомневаясь в том, что уже не встретимся никогда.

Выйдя из «KFC», я поняла, что у меня впереди целый вечер и никаких планов, никакой компании, с которой его можно провести. Оставалось лишь одно — пойти куда глаза глядят в надежде наткнуться на что-нибудь интересное.

Побродив некоторое время по окрестностям, я наткнулась на странного вида большое здание, словно обмотанное разноцветными трубами. Оказалось, что это Центр Помпиду — культурно-образовательный комплекс, посвященный современному искусству. Здесь имелись библиотека, несколько выставочных залов и Музей искусства XX века. Его я от нечего делать решила посетить и провела несколько часов, бродя по залам, наполненным чудачествами современных художников.

Потом снова отправилась куда глаза глядят и набрела на здание Ратуши, которое мы позавчера мельком видели с острова Ситэ. Перед Ратушей находилась Гревская площадь. Чем она знаменита, мне было известно и без Маринки: во времена королей здесь происходили смертные казни. Теперь здесь царило веселье и слышался детский смех: на площади были устроены горки и каток. Наверно, их сделали из искусственного льда, раз они не таяли при здешней плюсовой температуре. Я сделала несколько фоток, а потом заметила станцию метро поблизости. Не поехать ли домой? Слоняться дальше не было никакой охоты.

Как и ожидалось, у мадам Лакордель я оказалась раньше всех. Через час появилась сестра.

— А где Ира с Кариной? — удивилась она.

— Да я от них устала и решила вернуться домой пораньше.

— Что, одна? Лиза, я ведь думала, что ты под их присмотром!

— Да что такого-то? Я весь день под их присмотром и была. Только на метро одна проехалась. Ничего же не случилось!

— Ну ладно, — вздохнула сестра. — Что купила?

— Да так, по мелочи разное, — отвертелась я, зная, что на самом деле Марина не интересуется такими вещами и показать не попросит. Впрочем, на всякий случай было полезно перевести разговор на другую тему. — А ты знаешь, что в Париже есть Севастопольский бульвар? В честь нашего города, прикинь?

— Это не в честь нашего города, а в честь нашего поражения, — сказала Марина. — Крымскую войну проходили? Там была такая оборона Севастополя. На город турки вместе с англичанами и французами нападали, а мы защищали — долго и героически. Но потом все равно сдали. Французы так обрадовались, что назвали в честь этого события целый бульвар.