Анна Макстед - Бегом на шпильках

— Эльф! — вздыхает Стюарт.

— Довольно мило, — озадаченно откликаюсь я, разглядывая свое отражение.

По дороге домой, поддавшись какому-то необъяснимому порыву, покупаю для Бабс и Саймона телефонный аппарат в стиле 70-х: цветом точь-в-точь как томатный суп-пюре «Хайнц». При этом умудряюсь ни разу не взглянуть в глаза продавщице. Без привычных длинных волос чувствую себя ужасно уязвимой. Но и какой-то легкой, подвижной и — о да! — возможно, шаловливой. В общем, эльфом! Однако я еще не готова к скептическим взглядам продавщиц. Юзом паркуюсь у своего подъезда, аккуратно ставлю оранжевый телефон на кухонный стол и несусь в ванную. Из зеркала на меня щурится маленький светловолосый эльф. Выпячиваю подбородок. Что подумает Энди? А подтекст такой: «С головы долой — из сердца вон». Надеюсь, он прочел достаточное количество женских журналов, чтобы это понять.

Мысленно представляю лицо Энди. Открыв дверь его комнаты, вхожу внутрь. Хрустальный шар безрадостно свисает над голым матрацем. Есть в этом что-то ужасно грустное, как в дождливой ярмарке. Потянув носом, понимаю, до чего спертый здесь воздух. Всего лишь пустая, холодная комната. Открываю дверцу гардероба. Звякают металлические вешалки. Опустившись на четвереньки, смотрю, не осталось ли чего под кроватью. Секундочку, а это еще что такое? Дотянуться не получается. Беру на кухне швабру и выталкиваю находку с другой стороны кровати. Тапок! Старомодный, ворсистый, серый тапок на пластиковой подошве! Одиннадцатого размера. Вот это да! Широко улыбаюсь, но тут же вспоминаю наш последний матч по «кто-кого-переорет», — и улыбка сползает с лица.

Ох… Похоже, не совсем из сердца вон . Если они с Алекс окажутся на сегодняшнем ужине, мне придется несладко. «Но ты сможешь через это пройти, притворишься, что все в порядке вещей». И я буду там, даже если для этого мне придется подвешивать улыбку с помощью проволочных плечиков!

Сижу за столом, выстук-стук-стукивая пресс-релиз и размышляя. Работа на дому плюс возня с капучино в кулинарии — не такая уж и плохая жизнь, но к тридцати годам миллионершей я вряд ли стану. Тогда кем же? Все лучшие идеи уже разобраны. Один из друзей Саймона пристроился в «Маршруты для богатых и знаменитых», катает японских туристов по Тоттериджу на своей машине. Еще один, пока мы тут с вами болтаем, работает в мюзикле «Гудини». Хотя — кто знает? — через пять лет я, возможно, буду преподавать пилатес в своей собственной студии. Через пять лет. В моей собственной студии. Ну, если потребуется, можно будет переоборудовать под нее комнату Энди. И хотя я знаю, что одним счастьем сыт не будешь, при мысли об этом мое лицо озаряется улыбкой.

По дороге в кулинарию я все еще продолжаю фантазировать. Джеки сказала приходить после пяти, в это время там поспокойнее. Постоянно трогаю свои волосы, — они заканчиваются на загривке! — чтобы убедиться, что это не сон. Еще одна привычка, от которой придется отказаться, прежде чем я достигну своей цели. Припарковавшись за углом, смотрюсь в зеркальце: проверяю, не застрял ли в зубах кусок морковки и не являюсь ли я источником гигиенической опасности. Раньше я постоянно выводила Бабс из себя, беспрестанно спрашивая, не застряло ли чего у меня в зубах. «Да, — обычно отвечала она. — Здоровенная креветка».

Но сегодня зубы у меня чистые. Я выгляжу презентабельно. Думаю, я скоро привыкну, и работать с мистером и миссис Эдвардс будет очень весело. Они вечно то пререкаются, то нежничают, в общем, до сих пор влюблены друг в друга, как это ни поразительно. Я как-то смотрела «Семейку Аддамсов» и сразу же вспомнила о родителях Бабс.

Миссис Эдвардс заключает меня в слоновьи объятья:

— Ciao, bella!

Мистер Эдвардс, который в этот момент что-то очень серьезно обсуждает за столиком с каким-то мужчиной с тоненькими усиками, приветственно машет мне рукой. На прилавке — две пустые чашечки из-под эспрессо, и все помещение буквально дышит густым ароматом молотого кофе. На стене я замечаю большой и уже местами отклеивающийся голубоватый постер с изображением Пизанской башни. Широко улыбаюсь, словно идиотка. Все это так континентально!

— Хочешь капучино? — спрашивает Джеки. — Сэндвич? Пармской ветчины? Салями? Совсем не то, что эта английская: наша гораздо вкуснее!

— Я не отказалась бы от черного кофе, — отвечаю я застенчиво. — Но без сэндвича, спасибо, я собираюсь на ужин к Бабс.

Наморщив нос, Джеки говорит:

— Тем более тебе лучше поесть!

Я хихикаю.

— То есть, вы считаете, ужин будет не очень, да? Довольно коварный вопрос: я прекрасно знаю, что сейчас она сядет на своего любимого конька. Это не совсем порядочно с моей стороны, но мне очень нравится слушать, как она говорит.

— Готовит она средненько! Люди здесь, они едят столько всякого дерьма! Дрянь, а не пища! Совсем не хотеть готовить! Барбара, она тоже не хотеть готовить! Готовая пицца, они так ленивые! Англичане, вся неделя, не хотеть даже тратить полчаса на готовку! Еда в Италии, вкус лучше, чем здесь! Все это, — она обводит рукой полки, — для меня обычное, для тебя особенное! Это еще маленький выбор! Если заходить в кулинария в Италия, то там в два раза больше!

И одновременно она сооружает гигантский сэндвич. Джеки кладет его передо мной и наблюдает за тем, как я ем. Мне приходится растягивать челюсть до предела, как змея. Между кусаниями я еще как-то пытаюсь ободряюще улыбаться (скорее, ради самой себя, чем для Джеки, поскольку за всю незапланированную еду придется отчитываться, и каждый кусок застревает в горле, пока я не нахожу оправдание: вообще-то я сегодня не обедала, а значит, пусть все так и будет). После того как с математикой покончено, я начинаю ощущать вкус. Но хотя это, вне всякого сомнения, лучше любого британского сэндвича, — в смысле размера, отношения, запаха и вкуса, — на ум тут же приходит тревожная мысль.

— А что, если кто-нибудь из посетителей попросит меня что-нибудь порекомендовать, а я не буду знать, что это такое? — бормочу я с полным ртом.

— Медленно, медленно, ты попробуешь все, — отвечает она.

— Но ведь здесь не меньше сотни разных салями и всяких сыров! — пищу я.

— Buongiorno, signora! [82] Добрый вечер, синьора! (ит.) — громко кричит миссис Эдвардс, замечая, как в кулинарию вразвалочку входит крупная бледная женщина, явно нацелившаяся на тирамису.

Подмигнув мне, хозяйка устремляется к клиентке. Я продолжаю борьбу с сэндвичем, наблюдая за тем, как перед прилавком вырастает очередь. Миссис Эдвардс здоровается с каждым посетителем так, словно они давние друзья, и я вижу, как их напряженные офисные лица смягчаются, расцветая в улыбке. Ее муж все еще продолжает беседовать с «усачом», которого миссис Эдвардс идентифицирует (специально для меня) как «уполномоченного». Смотрю на часы. Я не могу слишком долго задерживаться, надо еще успеть подготовиться к вечеру. Я уже сыта и начинаю немного нервничать, размышляя, не спрятать ли остатки сэндвича в карман, чтобы не обидеть Джеки, когда до меня вдруг доносится знакомый голос: