Кристина Додд - Джентльмен-разбойник

– Я слушаю! – сердито сказала Эмма.

Майкл размотал шарф, снял плащ и накинул на перегородку.

– Просто мне стало жарко, – объяснил он, вернувшись к работе. – Я сделал это ради отмщения.

– Хотели отплатить Рики за то, что он сделал с вами?

– За то, что он сделал всем, кого де Гиньяры бросили в застенок.

Майкл никому не рассказывал подробности своего заключения. Он не нуждался в жалости. Но сейчас Эмма не могла видеть его, и он сомневался, что она почувствует что-то, кроме раздражения.

С ее раздражением он мог смириться.

– Два года – это долгое время, особенно когда один в темноте. Заняться нечем, можно только думать и покрываться испариной от страха.

– Звучит ужасно. – Зашелестела солома. Эмма, очевидно, переодевалась.

– Да. Знаете, каково подружиться с человеком, которого вы не видите? Это только голос в темноте, но он близок вам, потому что ест ту же самую пищу, что и вы, переносит ту же боль, плачет теми же слезами. – Ритмичные движения щетки успокаивали Старого Нельсона, и Майкла – тоже, воспоминания казались не такими мучительными, слова приходили легче. – Потом он больше не кричит, больше не говорит. Вы знаете, что он все еще жив, поскольку слышите его дыхание, слышите, как стражники насмехаются над ним, как тащат его на пытку… но его дух сломлен. И однажды тело вытаскивают из камеры, суют в мешок и уносят. Вы никогда не видели его, но это тяжкая потеря.

– Ох, Майкл!

Жалость. В ее голосе звучала только жалость.

Он не хотел этого, но теперь, когда заговорил, не мог остановиться.

– Это происходит снова и снова, однажды в камеру бросают следующего узника, и он кричит в страхе, желая только услышать другой человеческий голос… и вы не отвечаете. Поскольку у вас больше нет сердца. Его по кусочкам вырывали из вашей груди и уносили в мешках с мертвецами.

Дьюрант услышал приглушенное рыдание – наверное, Эмма надевала через голову нижние юбки. Потом ее дрожащий голос более четко произнес:

– Боже мой, Майкл…

– Все бесконечные дни и ночи, проведенные в тюрьме, я слышал, как мои товарищи по несчастью молили о пощаде, страдали от боли, рыдали в одиночестве… и тихо умирали. – Майкл не знал почему, но ему казалось правильным рассказать ей это. Эмма теперь представляет, что творится в его душе, и, похоже, не считает его слабым или бессердечным. Она все понимает. – Вот почему я решил уничтожить Рики… и Сандре. Вот почему я стал Мстителем.

Дьюрант опять различил всхлипывания.

Эмма явно смягчилась. Хорошо. В таком случае момент вполне подходящий.

– Теперь вы понимаете, что у вас нет никакого права участвовать в отмщении, и я запрещаю вам делать это впредь?..

Эмма комкала мокрый от слез носовой платок и не верила своим ушам.

– Что?

– Я сказал…

– Запрещаете? Вы мне запрещаете?! – Да, она заплакала, узнав об испытаниях, выпавших на долю Майкла, но теперь гнев высушил ее слезы. Она успела надеть сорочку и нижние юбки и заглянула за перегородку. – Разве у меня нет причин желать правосудия? Ведь это вы возили меня в нижний город. Именно вы рассказали мне о страданиях, которые де Гиньяры причинили жителям этой страны.

Старый Нельсон стукнул копытом. Майкл набросил ему на спину одеяло.

– Вы нервируете его. Он не любит, когда рядом кричат.

– Как вы смеете? – не унималась Эмма. Майкл уже не был жалким узником. Теперь он красив, здоров и уверен в своей правоте. Она шагнула назад, позволяя ему выйти из денника, и помогла закрыть и запереть дверцу. – Разве я не хочу, чтобы Дамасия знала, что де Гиньяры ответят за смерть ее мужа? Разве я не должна помочь Эликсабет обрести лучшую жизнь?

– Есть другие, более безопасные способы достигнуть этого, чем по ночам ездить в облике призрака, в то время как стражники принца обыскивают округу.

– Нет, пока вы были при смерти, других способов не было. – Эмма вздернула подбородок. – Я должна была стоять в сторонке и ждать, когда люди принца придут и уволокут вас, потому что поняли, что вы Мститель? Кто вы такой, чтобы мне что-нибудь запрещать? Какие у вас основания считать меня кроткой, трусливой и бестолковой? Как вы можете безрассудно обрекать меня на жизнь, полную сожалений о том, что я могла действовать, но ничего не сделала?

Опустив голову, Майкл ухватился за ворота, словно ее доводы лишали его сил.

– Хоть вы и наследник герцога Невитта, – с горечью сказала Эмма, – вы никаких прав на меня не имеете!

Дьюрант исподлобья посмотрел на нее. Непохоже, что слова Эммы убедили его. Он казался сердитым… но не только.

Майкл шагнул к ней. Эмма отступила к двери. Он двинулся в сторону, загоняя ее за перегородку, где она переодевалась. Сняв со стены плащ, он бросил его на солому.

– Неужели вы действительно собираетесь… овладеть мной? – Эмма негодующе взглянула на Дьюранта.

Он обнял ее за талию.

– Я имею это право. – Майкл бросил Эмму на плащ и упал сверху.

Солома шуршала, летела пыль.

– Только попробуйте! – Эмма изо всех сил залепила ему пощечину.

Майкл схватил ее запястья и отвел руки за голову, затем, удерживая их, начал ласкать нежную кожу на сгибе локтя, длинную шею, выпуклость груди под тонкой сорочкой.

С пылом, все еще кипевшим в ее крови после ночной поездки, Эмма яростно боролась с ним, брыкалась, кусалась… и все же осторожничала, чтобы не задеть его рану.

А почему нет?

Он действительно вообразил, что она отдастся ему? После того как выяснилось, что он обманывал ее?

Очевидно, да, поскольку он сел, ухватил ее нижние юбки и задрал их. Коленом он раздвинул ноги Эммы и, когда она пнула его, большим пальцем прошелся по складкам ее лона, нажимая на чувствительный бугорок, потом продвинул палец внутрь.

Глядя Эмме в лицо, он усмехнулся.

– Почему вы сопротивляетесь? Вы, похоже, готовы.

– Я вас ненавижу! – Глупое, ребяческое высказывание… и лучшее, что она могла сейчас придумать.

– Мне нравится такая ненависть.

Когда Майкл убрал палец, Эмма стиснула зубы, чтобы сдержать стон протеста.

Он расстегнул брюки, подсунул руку под ее бедра и подтянул к себе.

– Не смейте делать… это! – Эмма задыхалась, пытаясь говорить ровно, пытаясь не допустить его, пытаясь… не желать его.

– Что, это? – Он снова начал действовать руками.

Черт бы его побрал. Тело Эммы обмякло от желания.

– Или это? – Кончик его копья вошел в нее на дюйм, не больше, и медленно отступил.

Эмма пыталась вспомнить, почему так разозлилась на Майкла.

– Вы самый неблагодарный, заносчивый, властный мужчина, с которым я имела несчастье…

– Соединиться? – закончил Майкл. – Я единственный ваш мужчина, моя дорогая. Вы были девственницей. В тот первый раз вы были невинной, горячей и сладкой, юной и пугливой, и я думал, что умру от удовольствия и наслаждения, которое дал вам. – Он перевел дух. – Кроме того, я собираюсь и остаться вашим единственным мужчиной.