Вера Колочкова - Знак Нефертити

— Нет, вам показалось. Обычно пела, как всегда, — произнесла она холодно, глядя в сторону.

— Да? Ну, извините. Я ведь впервые ваше пение слышал. Это у вас профессиональное занятие или так, увлечение?

— Конечно, увлечение. Разве я похожа на профессиональную певицу?

— Нет. Совсем не похожи. А как вас с увлечением в кафе занесло?

— Да просто захотелось, и все… Вообще-то хозяйка кафе — моя подруга, Катя Филимонова. Мы вместе с ней в институте учились.

— Значит, к подруге романсы петь напросились?

— Нет, почему же напросилась, она меня сама пригласила! Уговаривала даже! Еще чего — напросилась!

— Ну понятно, понятно… Извините.

Совсем ей не нравились его вопросы. Настырные какие-то, хамоватые. Да и голос его не нравился — чуть насмешливый. И вообще… Зачем провожать пошел, если уж так насмешничаешь? Не больно-то и хотелось… Надо же, пронзительное отчаяние в голосе разглядел… Рассердиться, отшить его, что ли? Тем более в той части улицы, где они сейчас пойдут, фонари не горят… А может, он вообще маньяк?

Подумала мельком про маньяка, и вспомнила! Ну да, как же она его сразу-то не узнала? О, память девичья…

Остановилась, развернулась к нему всем корпусом, глянула в насмешливые глаза:

— Послушайте… Это ведь вы были там, на мосту?

Он коротко пожал плечами, улыбнулся озадаченно:

— На каком мосту?

— Ну, помните… Я у парапета стояла, а вы мимо шли… Еще сказали: «Не стоит этого делать…» Помните?

— Нет, не помню…

— Да вы это были, вы! С вами еще собака была — ушастая такая… У вас есть собака?

— Ах, это Альма, наверное… Да, я с ней гуляю иногда…

— Ага, вот видите! Значит, я-таки вас узнала! Надо же, весь вечер промучилась — где я вас видела…

— Да, да… Припоминаю что-то. Была такая картинка. Снег валит, на мосту женщина у парапета стоит, на воду смотрит… И отчаяние вокруг нее — крепким коконом…

— Как? Как вы сказали?

— Ну, мне показалось… Да, от вас жуткая энергия отчаяния шла. Я и подумал грешным делом…

— Что я вниз головой с моста сигану?

— Ну да… А вы меня, помнится, послали куда подальше. Вроде того — идите, куда шли, не ваше дело, где хочу, там и стою.

— Да потому что я и впрямь не собиралась с моста прыгать!

— А кто вас знает? А вдруг… Помните, вы еще спросили — не экстрасенс ли я случаем?

— Да, помню… А вы еще так смешно ответили — нет, я не экстрасенс, я обыкновенный.

— Ага, точно…

— А ваша собака меня взяла и облаяла!

— Ну, не преувеличивайте. Альма вообще лаять не умеет. У нее воля слишком подавлена, чтобы на людей лаять.

— У собаки… воля подавлена? Вы, что ли, ей волю подавили?

— Да нет, что вы… Вообще, это соседская собака, не моя. Сосед охотник, он ее в лесу нашел. Кто-то завез подальше, чтобы оставить, а он нашел. Сидит под деревом, бедолага, даже непривязанная. Где хозяин оставил, там и сидит. Он как ее увидел — сердце сжалось. В глазах, говорит, такая покорность судьбе была… Да и сил у нее никаких не оставалось, еле до машины на руках доволок. Вот, теперь у него живет… А он парень занятой, гулять с ней вечерами не может, я иногда его выручаю.

— Господи, как грустно вы рассказываете…

— Да не грустно. Обыкновенно. Предательство и жестокость в чистом виде, что ж делать. Альма — псина умная, она все понимает. Только вот лаять разучилась. Все, как у людей.

— Да уж… Это вы правильно сказали… Все, как у людей…

Дальше пошли молча, будто объединенные его грустным рассказом. Миновали темный участок улицы, вышли в свет фонарей. Она подняла голову и вдруг разглядела в свете фонаря быстрый промельк… Еще, еще…

— Смотрите, снег пошел! — подставила руку в перчатке под упавшую с неба снежинку, — наконец-то снег, настоящий! Который уже не растает!

— Да, пора уже. Природа давно просит. Увязла в осенней хмари по самые уши, никак выбраться из нее не может.

— Да уж, увязла… Зато утром все будет белым-бело… И красиво…

— Ой, как вы сейчас это грустно произнесли! Будто вас эта красота и не коснется, мимо пройдет!

— Может, и мимо.

Он повернул голову, внимательно посмотрел на нее сбоку. Промолчал, ничего не сказал. Так, молча, дошли до ее подъезда, она аккуратно высвободила руку из-под его локтя, улыбнулась вежливо:

— Вот, я уже и пришла. Спасибо, что проводили.

— Уже? Надо же, как быстро… А мы ведь даже познакомиться не успели. Меня Иваном зовут.

— А меня Анной…

— Анна. Красивое у вас имя. Аня, Анюта. И поете вы замечательно, Аня.

— Спасибо…

— Да нет, это вам спасибо. И впрямь истинное удовольствие получил. Давно такого талантливого исполнения не слышал.

— Ну уж и талантливого… Слишком пафосно для простого увлечения, вы не находите?

— Нет. Не нахожу. Люди часто обманываются своими увлечениями, не принимают их всерьез. Ведь что такое наши увлечения? Всего лишь крик несостоявшегося, данного свыше…

— Не знаю. Может быть. Никогда об этом не думала.

— А вы кто по профессии, Аня?

— Да это не суть важно, Иван. Моя профессия к исполнению романсов никакого отношения не имеет.

— Ну да… Я так и понял в общем…

Она пожала плечами, улыбнулась. Постояла еще немного, переминаясь с ноги на ногу. Странно, но уходить от него не хотелось… И не то чтобы он внешне понравился, нет, не то… Внешне он как раз и не шибко интересен был. Обыкновенный мужик, как говорится, пройдешь мимо и не заметишь. Серая внешность, неброская. Ну конечно, глаза… Глаза — это да…

Подняла голову, глянула в них еще раз, будто запоминая. Наверное, он очень хороший человек, этот Иван. И знает много. И пережил много. И добрый… Вон, с соседской собакой гуляет… Вероятно, и Леня сейчас — такой же. Жизнью потрепанный, но с глазами умными, острыми, грустно-насмешливыми. Интересно, жена у этого Ивана есть? Спросить, что ли? А впрочем… Какое ей дело до его личной жизни… Наверняка и жена, и дети есть, ждут его дома не дождутся, пока он в кафе ее романсы слушает…

— Ну, я пошла. Еще раз спасибо вам, что проводили…

Он кивнул, соглашаясь, и она резко развернулась, быстро пошла к двери подъезда.

— Постойте, Аня!

— Что? — оглянулась вполоборота, взявшись за ручку подъездной двери.

— Я так и не осмелился спросить напрямую… У вас что-то случилось, Ань? Я могу вам чем-то помочь?

— Нет… Спасибо, Иван. Вы мне уже помогли там, на мосту.

— Значит, все-таки у вас что-то случилось… А вы завтра еще в кафе петь будете?

— Да, буду. Всю эту неделю петь буду, каждый вечер.

— Я завтра приду в кафе… Можно?

Пожала плечами, открывая дверь. Усмехнулась — странный вопрос… Как будто она может запретить — вообще кому-либо — пойти завтра в кафе! Но голос все равно дрогнул, когда произнесла вежливо:

— Приходите, конечно… Я буду рада.