Айрис Джоансен - Стук ее сердца

– Но ты же плохая девочка. Я велел тебе не плакать.

– Я не буду… не буду…

– Поздно. – Блэк опустил руку. – Но с этой игрой придется повременить. Сейчас мы немного прокатимся. – Он взял Кару за плечо и повел к двери. – Мне нужно, чтобы ты поговорила кое с кем по телефону. Ты ведь сделаешь это для меня, да?

– Я сделаю все, что скажете. Обещаю. Я буду хорошей.

Большие, полные слез, карие глаза смотрели на него с мольбой. Охота – какая блестящая мысль! Он уже сгорал от нетерпения.

– Да, конечно, будешь… в самом конце. – И он улыбнулся ей.

Ева в изумлении уставилась на огромный автовокзал в центре города.

– Это так ты возвращаешься в детство?

– Образно выражаясь. – Галло взял ее за локоть и повел через собравшуюся у входа толпу. – Когда я был ребенком, именно здесь находился наш жилой квартал. Потом – я к тому времени уже уехал – дома снесли, а землю продали каким-то девелоперам. Они построили автовокзал. – Он пожал плечами. – По мне, так оно даже лучше. Я ненавидел этот район.

– Брикс, да? Ты, кажется, называл его Брикс.

– Помнишь? – изумился Галло. – Вот уж не ожидал.

– Я и сама удивлена. – Название квартала выплыло ниоткуда. – Наверно, в памяти отложилось больше, чем мне казалось. – Ева нахмурилась, вспомнив кое-что еще. – Когда Бонни чуть-чуть подросла, я собирала все, что помнила о тебе, и, похоже, что-то застряло.

– Вот как? И зачем ты это делала?

– Твой дядя как раз сообщил, что ты погиб, и я подумала, что должна рассказать Бонни о ее отце. – Ева состроила гримасу. – Безумная идея. Девочке едва исполнилось восемь месяцев. Она была несмышленышем, но смотрела на меня так, словно все понимает.

– Может быть, идея была не такая уж и безумная, – задумчиво сказал Джон. – Ты говорила, что медсестра назвала ее чудом. Вполне вероятно, что именно так она и смогла прийти ко мне в тюрьму. Ты дала ей ключ.

Каждый раз, когда речь заходила о Бонни, Ева ощущала возникшую совсем недавно и крепнущую день ото дня связь с Джоном Галло. Она отвела глаза.

– Не знаю. Я лишь хотела, чтобы она как можно больше знала о человеке, давшем ей жизнь. Все остальное – загадка. Я до сих пор не понимаю того, что ты рассказал о ней. – Она огляделась. – Итак, зачем мы пришли сюда? Это же не какое-то сентиментальное путешествие в прошлое?

– Нет. – Галло кивнул в сторону перегородивших зал автоматических камер хранения. – Я вспомнил о них, когда раздумывал о надежном тайнике для бухгалтерской книги корейского генерала. Где прятать мерзость, если не в мерзком месте? Зачем пачкать что-то другое? – Он протянул руку: – Ключ. Тот, что я тебе дал.

Ева открыла сумочку.

– Значит, журнал здесь?

Галло взял ключ и ускорил шаги.

– Да. Ячейка 57. Заберем его и уберемся отсюда поскорее.

– Тебе неприятно здесь находиться? – спросила Ева, наблюдая за тем, как он отпирает замок. – Даже несмотря на то, что от квартала ничего не осталось?

– Детские воспоминания самые яркие. – Галло достал кожаный кейс, заглянул в него и захлопнул дверцу. – И, отвечая на твой вопрос, – да, мне неприятно здесь находиться.

Зачем она спросила? Глупо. Какие еще воспоминания могли остаться об отце, тушившем сигареты о спину сына? Такое не забывается.

– Но у тебя был дядя Тед.

Галло кивнул.

– Это меня и спасло. – Он взял ее за руку. – Идем. Что надо, я взял. Я здесь задыхаюсь.

– Но почему ты не нашел для журнала другого места? – спросила Ева, когда они сели в машину и отъехали от автовокзала. – Зачем тебе это нужно?

Он пожал плечами:

– Не знаю. Вероятно, это что-то вроде самоистязания. Может быть, во мне сидит потребность наказать себя за все мои грехи. Или даже за один конкретный грех.

– Какой грех?

– Не собираюсь перед тобой исповедоваться. – Джон бросил взгляд на кожаный портфель, стоявший на полу между ними. – Открой, посмотри. Я хочу, чтобы ты смогла опознать его при необходимости.

Ева расстегнула замок и вынула тонкую, завернутую в ткань книжицу в кожаном переплете. Страницы ее были испещрены аккуратными, четкими значками, вероятно, корейскими иероглифами.

– Но я не знаю, что здесь написано.

– Дело не в записях. Установить подлинность журнала можно по особой отметке внизу шестой страницы. Она сделана зелеными чернилами, почти неотличимыми от синих, которыми сделаны остальные записи. Если не знать этого, заметить почти невозможно.

Ева открыла шестую страницу.

– Вижу. – Она посмотрела на Галло. – Полагаешь, журнал могут подменить?

– Не исключаю. Мне нужно знать, что ты сумеешь идентифицировать улику, если меня не будет рядом.

– А почему тебя… – Она поняла и осеклась. – Думаешь, тебя могут убить?

– Вообще-то я намерен оставаться в живых как можно дольше, но случиться может всякое. А теперь достань свой телефон и сфотографируй обложку и несколько страниц.

Сделав то, о чем ее просили, Ева убрала гроссбух в портфель.

– Что дальше?

– Сейчас мы поедем в мою хижину. Это примерно в семидесяти милях к северу от города. – Галло печально улыбнулся: – Небольшой домишко у озера. И вот с ним у меня связаны только приятные воспоминания. Дядя Тед снимал его, когда приезжал в отпуск, и несколько раз брал меня туда с собой. Потом, уже после расставания с Кином, когда у меня завелись свои деньги, я купил этот домик и прилегающий участок.

– Зачем мы туда едем?

– Я хорошо знаю местность. Кин ее не знает. Блэк тоже.

– Хочешь позвонить Кину и предложить сделку?

– Да, – ответил он после небольшой паузы. – Я позвоню Кину.

«Конечно, нет. Никакой сделки не будет», – поняла Ева. Перед глазами возникло его искаженное яростью лицо, горящие ненавистью глаза… Ей стало не по себе. Но разве она сама не испытывала нечто подобное, когда сталкивалась с бессмысленной жестокостью? И разве не пошла бы на крайние меры, если бы знала, что они необходимы для спасения Кары Кларк?

А пока остается только ждать, по какому сценарию игра пойдет дальше.

Домик оказался маленьким – спальня, совмещенная с кухней жилая комната и крохотная ванная.

– Все просто, без излишеств. – Галло поставил обе сумки на пол у двери. – Я сюда не развлекаться приезжаю. Сейчас приготовлю кофе, а потом возьму в кладовке веник и подмету пол.

– Я сама подмету. – Ева огляделась. Комната не выглядела запущенной, но на полу лежал тонкий слой пыли. – Ты, наверно, давно здесь не был?

– Уже и не помню. Кажется, около года. – Он открыл шкафчик, достал банку кофе и отвернул крышку. – Когда мы приезжали сюда с дядей, он всегда заставлял меня прибираться. Даже если мы оставались здесь всего час или два. Не выносил грязь. Вот что значит армейская привычка.

– Мне он запомнился добрым человеком. И тебя он любил.