Дебра Кент - Как опасно быть женой

Я бы с удовольствием тут поселилась. Мне это жизненно необходимо. Пусть родители Фрэнки удочерят меня, чтобы я могла до конца дней не выходить из этой простой, строгой и аккуратной комнаты, читать по вечерам Библию и мысленно путешествовать по картам. Я хлопаю рукой по стеганому пуховому одеялу и думаю: интересно, как отреагируют подруги, если я возьму и откажусь ехать домой? Наверняка в законе есть какая-нибудь лазейка, защищающая мои права. Как же мне жить дальше в Дельфиниевом Уголке, делая вид, будто ничего не случилось? Выносить мусор по вечерам в среду, отъезжать от дома, щурясь на солнце, и резким движением опускать козырек. Вешать на почтовый ящик сезонные украшения – февральские розовые сердечки и декабрьских пингвинов в костюмах Санты. Рождественские вечеринки, посадка луковичных, гаражные распродажи, чистка водостока, почта, мусор – на все это я больше не имею права. Я должна жить в горящем доме. И сама полыхать как факел.

Вечером, когда я беру в руки свечу Истины, подруги смотрят на меня жадными, любопытными, но виноватыми глазами – часть ответственности за бардак, в который превратилась моя жизнь, лежит и на них. Они же подначивали меня: давай, Джулия, вперед, смелее, играй по-крупному. И вот я уже не дурочка, не ребенок, не новичок. Я обскакала всех.

– Майкл опять работал допоздна. С Эдит Берри. Она, между прочим, так и поет в группе, – медленно начинаю я. – Как вы знаете, я по-прежнему на него злюсь за то, что он забыл о моем дне рождения и вечно либо на службе до ночи, либо играет в группе. И не могу простить, что он тогда ушел со сцены.

Я жду сочувственных кивков, и подруги не обманывают моих ожиданий. Они осуждают моего мужа, а контекст в данном случае – всё. Я обязана напомнить им и себе, что ничего бы не случилось, если б Майкл не начал играть в группе, с Эдит, не пропадал бы вечерами, не забывал про меня.

– Я вызвала няню, позвонила Майклу, сказала, что тоже задержусь на работе.

Энни и Фрэнки похожи на девочек-скаутов у костра. Глаза широко распахнуты в ожидании страшной сказки.

– Сначала я действительно хотела поработать. Лесли Кин собралась на очередной “Секс в морях” и поручила мне подготовить презентацию. “От “Камасутры” до “Радостей секса”. История сексуальных пособий. Но сосредоточиться не получалось. Я была сама не своя. Обычно я легко абстрагируюсь и спокойно пишу про это, как про каких-нибудь насекомых. А тут, прямо не знаю… голые люди, диковинные позы… на меня нашло такое, знаете.

– Ты возбудилась? – Энни сидит на краю дивана, уткнув локти в колени, кроссовками упершись в сизалевый ковер.

– Да. – Надо же, до чего трудно об этом рассказывать. – И я решила прогуляться. Проветриться. И вот, представьте: я на улице, во дворе института, одна. Поднимаю голову и вижу, что в Народном зале светится одно-единственное окно. Второй этаж, третий кабинет слева.

Я умолкаю, вспоминая, как смотрела на окно Эвана и загадывала желание, словно по вечерней звезде. Меня терзали печаль, желание, отчаянная тоска. Я жаждала объятий, поцелуев, ласк, я столько всего хотела – и знала, что эти простые удовольствия, на которые, казалось бы, имеет право любое живое существо, мне заказаны. И от этого было совсем плохо. Звездочка, звездочка, правду скажи.

– А потом Эван подошел к окну. Он стоял и смотрел на меня, и я вдруг поняла, что у меня нет выбора. Я должна быть с ним.

Энни улыбается. Фрэнки, не поднимая глаз, теребит бахрому пледа.

Перепрыгивая через две ступеньки, я бегу наверх, быстрей, быстрей. Эван открывает дверь в тот момент, когда я поднимаю руку, чтобы постучать. Сердце бешено бьется в груди, наши взгляды встречаются, он молча берет меня за руку и тянет в комнату. Разум и совесть не в силах совладать с моим желанием, в голове – ни одной здравой мысли. Мной правит непобедимый животный голод.

Эван протягивает руку, снимает с моей головы фальшивый конский хвост, роняет на пол.

– Твой муж дурак, – шепчет он.

Его поцелуи горячи, жадны, глубоки. Его прикосновения прожигают меня насквозь. Если мне суждено погибнуть за грехи, пусть я сгорю в объятиях Эвана. Через мгновение одежда валяется у наших ног, я смотрю на его чудесную макушку, а его губы и горячий язык ласкают мою грудь и живот. Я выгибаю спину и почему-то вспоминаю, как в первый раз ела папайю, тропический фрукт, сладко льнущий к зубам и языку. Эван доводит меня до бешеного оргазма – дважды, затем сажает на стол и стоит передо мной, разгоряченный и пылкий. Наши тела созданы друг для друга.

Медленно двигаясь, он неотрывно смотрит мне в глаза и шепчет:

– Джулия, Джулия, что ты со мной делаешь.

Потом содрогается и вздыхает. Все. Я не отпускаю его, крепко прижимаю к себе, чувствую, как вздымается его грудь.

– Стало быть, у тебя роман? – спрашивает Фрэнки.

– В общем, да.

Фрэнки прикрывает рукой рот, ахает и тут же замечает, что Энни не выказывает особенного удивления.

– Ты знала?

Энни кивает.

Я объясняю Фрэнки, что мне было неловко говорить ей, ведь она еще не отошла от истории с Джереми и вряд ли могла одобрить мое поведение.

– Пожалуй, ты права, – признает Фрэнки.

Я продолжаю рассказ:

– Мы с Эваном договорились встретиться у него дома в следующую субботу. Он приготовил ужин, но мы даже не сели за стол.

Ожидаемый сценарий. Одежда летит на пол, жадные прикосновения, страстные поцелуи.

И тут Эван говорит: “Мы с Экскалибуром тебя заждались”. Я уверена, что плохо расслышала. “Что?” Он улыбается мне: “Мы с Экскалибуром”. Я понимаю, что он говорит о своем пенисе, и саундтрек нашего свидания в одно мгновение переключается с Барри Уайта на “Танец маленьких утят”. Все желание испарилось. Я пытаюсь настроиться, сосредоточиться на его жарком взгляде, феноменальной эрекции, соблазнительном запахе, упругих ягодицах. Я целую его в мягкие губы – и ничего не чувствую.

Оттого, что он назвал свой член по имени, мне стало так неловко, что я, как, наверное, когда-то Ева, ощутила свою наготу и устыдилась ее.

Я позволяю Эвану поцеловать себя еще несколько раз, затем просовываю между нами руку и легонько отталкиваю его: “Эван. Прости. Я не могу”.

– Так и сказала? – вытаращивает глаза Энни.

– Сказала, что больше не могу. С меня словно спало заклятье. Мне захотелось немедленно убежать.

– Вот и хорошо, – шепчет Фрэнки.

Энни трясет головой:

– Разорвала отношения? Только потому, что он дал имя своему члену?

– Да. Нет. То есть. – Я ищу слова, которые объяснили бы мое внезапное отвращение к человеку, по которому я сходила с ума много месяцев. – Это как бы разрушило чары. Я вдруг осознала, что творю. И по-настоящему задумалась о последствиях. Вспомнила о Майкле, какой он потрясающий любовник и как меня любит. И поняла, что хочу остаться его женой. Звучит банально, но что поделаешь.