Даниэль Глаттауэр - Рождественский пёс

При сочинении комментария «В детстве Лесли, по-видимому, часто проглатывала косточки от персиков, потому что…» Максу пришлось прервать работу: у него оставалось всего десять минут на то, чтобы поставить Курта на ноги и приготовить его к зимней прогулке. Немецкий дратхаар Курт, образно выражаясь, стоял на пороге своего первого свидания с другим человеком кроме Макса. Вернее, лежал на пороге.

Желтое пятно у входа в парке Эстерхази была Катрин. Курт, похоже, несмотря на метель, сразу же распознал в ней человека, на которого ему надлежало произвести приятное впечатление. Не выдержав непосильной тяжести этого долга, он потащил Макса в противоположную сторону. Ему было холодно. Он весь промок. Его система наружного обогрева — густая шерсть — не справлялась со своей задачей. Декоративная металлическая решетка на морде жутко раздражала. Снег набивался между пальцами лап и противно намерзал на шерсть. Правая задняя лапа совершенно выбилась из сил, потому что Курт на секунду задрал ее вверх. (Он был кобель, а у них так заведено.)

Передача прошла без осложнений. Макс сунул Катрин, замурованной в глухой желтый ватный скафандр с узкими прорезями для глаз, поводок в руку и сказал:

— Вы можете смело его отпускать. Он никуда не убежит.

Они условились встретиться на том же месте, после того как Катрин проведет испытательную прогулку с Куртом и покажет ему за кофе и пирогом свою квартиру, расположенную в нескольких десятках метров, на другой стороне парка. Макс пожелал ей удачи на эти пару часов и на всякий случай оставил свой адрес.

— А если он не захочет идти, пусть себе лежит! — крикнул он ей вслед.

Катрин и Курт сразу же нашли общий язык. Она никогда до этого не имела дела с собаками, а он — с людьми. Она терпеть не могла собачий лай, а он — человеческую болтовню. Оба ненавидели зиму. Оба страдали от холода и снега. Оба мечтали о покое и надежной защите от внешнего мира. Оба отличались равнодушием, граничащим с толерантностью. Оба не мешали другим быть такими, какие они есть, и делать то, что они хотят. Вернее, не совсем так: как раз в этой деликатной сфере Катрин после нескольких коротких мгновений гармонии пришлось пойти своим путем.

Она отцепила поводок и, утопая в снегу, сделала несколько шагов вперед. Когда она обернулась, Курт лежал на том же самом месте, на котором состоялась его передача в чужие руки. После команды «Ко мне!» не произошло ничего драматического (с точки зрения Курта). Как и после десятикратного повторения той же команды. И многократного повторения вариаций на ту же тему: «Курт! Ко мне!», «Курт! Сейчас же ко мне!», «Глупая псина! Ко мне!» Не помогли и последовавшие за этим враждебно-оскорбительные выпады вроде: «Ты что, ходить разучился?», «У тебя что, ноги отсохли?», «Ты что, глухой?», «Эй ты, безногий и глухой!» Ничего не изменили и более или менее злые угрозы: «Сейчас я тебе приделаю ноги!.. Ты у меня пойдешь как миленький!», «Я все скажу твоему хозяину!» (Тут Курт чуть не расхохотался.) «Я сейчас вызову эвакуатор!», «Я сейчас вызову ветеринара!», «Я сейчас позвоню куда надо, и тебя отправят на мыло!», «Если ты сейчас же не подойдешь — не видать тебе никакого Рождества у меня дома, как своих ушей!»

— Ладно, твоя взяла. Иди ко мне, пошли домой… — скорее прошептала, чем крикнула Катрин обреченно, ни на что уже не рассчитывая.

Однако эти слова, похоже, вызвали у Курта не то сочувствие, не то понимание, не то прилив энергии. Во всяком случае, он вдруг поднялся на ноги и через пару минут уже был рядом с Катрин. Описав вокруг нее круг, он лег на снег и свернулся калачиком. В ней проснулись честолюбие и азарт. Пройдя еще несколько метров вперед и оглянувшись, она тем же обреченным тоном произнесла:

— Курт, ты победил. Иди ко мне, пошли домой!

Курт поплелся следом. Катрин повторила фокус еще два-три раза. Они уже были совсем рядом с ее домом.

Когда она, вдвое увеличив дистанцию, оглянулась, Курт исчез. Она искала его целый час. Она прочесала весь парк Эстерхази. Она изучала каждый след, даже птичий. (Может, его уволокли вороны!) Она прокричала «Курт!» большее количество раз, громче, отчаянней и истеричней, чем жены всех Куртов, вместе взятых, за все время их совместной жизни от помолвки до золотой свадьбы. Но все было напрасно. Курт бесследно исчез.

Макс как раз только что сел за свой рабочий стол с намерением сообщить читателям, что Людмила (фото номер один) «в свободное от работы время больше всего любит вязать пуловеры», и уже со страхом предвидел неизбежный финал комментария: «но в данном случае ей, похоже, не хватило шерсти». В этот момент в дверь кто-то отчаянно позвонил.

На пороге стояла Катрин в своем желтом космическом скафандре. То немногое от ее внешности, что было видно, говорило о крайней степени отчаяния.

— Курт пропал! — доложила она, тяжело дыша.

Макс облегченно вздохнул. Он уже подумал, что произошло что-нибудь ужасное.

— Я обыскала весь парк, но он как сквозь землю провалился. Сколько стоит такая собака?

Она принялась ощупывать карманы скафандра, как будто искала кошелек.

— Давайте сначала успокоимся… — сказал Макс. «Классная реплика! — подумал он. — Часто употребляется в кино и редко в жизни». — Хотите кофе? — «Тоже классная реплика, — подумал он. — В кино употребляется редко, зато в жизни — слишком часто».

— Кофе?.. — в ужасе воскликнула Катрин. — Надо срочно идти в полицию и писать заявление о пропаже собаки. А потом опять искать ее в парке. А то она еще замерзнет.

«Не замерзнет, — подумал Макс. — Во-первых, это для Курта слишком утомительное занятие. Во-вторых, у него в жилах скорее антифриз, чем кровь». Но он не стал делиться своими мыслями с Катрин. Похлопав по ее правому скафандровому плечу, он сказал:

— Нет никаких причин для беспокойства. Курт где-нибудь рядом. Сейчас мы за ним сходим, о’кей?

— О’кей, — ответила Катрин и автоматически протянула ему руку (вернее, космическую рукавицу), как будто после сложных переговоров они наконец пришли к компромиссу.

Макс надел в прихожей зимние ботинки. Когда он вернулся в гостиную, Катрин, стоявшая у письменного стола, спросила:

— Вы… э-э-э… фотограф?

Ее голос вдруг изменился и стал резким и неприязненным. Капюшон ее скафандра был откинут назад. Она в этот момент была похожа на Вайнону Райдер в начале очередного приступа неприязни к мужчинам.

Макс забыл убрать фотографии голых девиц. Они лежали посреди стола, аккуратно разложенные по номерам.

— Нет, — ответил он смущенно. — Эти снимки нужны мне для работы.

— Так сказать, творческий стимул, — сказала Катрин. Теперь она выглядела как Вайнона Райдер в момент кульминации очередного приступа неприязни к мужчинам. — Впрочем, извините! Какое мне, собственно, до этого дело! — прибавила она и опять надела капюшон.