Светлана Демидова - Любовь по договоренности

– То есть… вы все же думаете, что совпадение?

– Конечно… – Марина произнесла это тусклым усталым голосом. – Гошка не мог убить брата… Да он вообще никого и никогда не смог бы убить… Это трудно объяснить: почему одни могут, а другие – никогда… Ну… разве только… стрелять из окопа… в бою…

– А Злате могло быть известно, что Георгий лечил зуб Бо без Наташи?

– Откуда я-то знаю…

– А спросить?

– Не могу. Она не реагирует на мои звонки.

– А нагрянуть к ней домой и поговорить?

– Только что вернулась от нее. Дверь никто не открыл.

– Она одна живет?

– Да, последнее время одна. Мать умерла полгода назад.

– Может быть, Злата в «Гарде»?

– Нет. Георгий никому не давал ключей от своей стоматологии. Ключи были только у него и у Наташи.

– Может, для будущей матери наследника рода Далматовых он сделал исключение? – предположила я.

– Нет, нет и нет! Гошка дрожал над своей «Гардой». Она была только его… Никому в ней ничего не дозволялось… А Злату он никогда не любил, чтобы для нее делать исключение… Ну… если бы уже родила… возможно… да и то вряд ли… А уж сейчас он ни за что не дал бы ей ключи. Так что я прямо и не знаю, что делать…

– Я придумаю, Марина, я обязательно что-нибудь придумаю! – пообещала я. Мне ли, записной беллетристке, не придумать… – Я позвоню вам! Обязательно позвоню!!

Я пообещала Марине, да… Конечно, я могу придумать, как удобно развернуть действие романа, чтобы все концы с концами сошлись, зло было наказано, а добро торжествовало. Но жизнь – это не роман. Одного моего желания мало. Особенно когда в борьбу вступают такие противники, как Злата. Видимо, она на кон поставила все. Раз мужчина так и не смог ее полюбить, пусть понесет справедливое возмездие, а она после рождения ребенка в качестве морального удовлетворения получит наследство Далматовых. Хорошая плата за попранную любовь, ничего не скажешь, Я как романистка не придумала бы лучшего варианта!

Да, но на каждого казнящего найдется свой обух! На казнь – казнь! Не бывает так, чтобы творящий зло не получил по заслугам. Не обязательно с той стороны, в которую опасается взглянуть. Есть как минимум еще три. А если пересчитывать на градусы по окружности, то аж с трехсот пятидесяти девяти этих самых градусов можно ожидать атаки! С какой бы стороны подобраться мне? Где слабое место в Златиных кознях? Что я вообще о ней знаю? Итак:

1. Она подруга детства Марины.

2. Они ходили в один детский сад и вместе учились в школе.

3. В институтах подруги учились разных… Марина в политехническом… Я запомнила, потому что мой Осипчук тоже учился в этом вузе. А Злата… Где училась она? Марина рассказывала… только мне незачем было это запоминать. В тот момент Злата меня совершенно не интересовала. А на что мне сейчас сдался институт, в котором она училась? Разве знание этого способно как-то помочь? А вдруг?! Эх, и почему же меня так зациклило на ее институте?!! Но чем сильнее циклит, тем более могучий блок встает перед этим воспоминанием! Ой, неспроста… неспроста… Позвонить, что ли, Марине?

– Она училась в медицинском, в том же, что и Георгий, – отозвалась бывшая супруга Далматова, когда я позвонила ей на мобильник, – только какое это может иметь отношение к делу?

– О! В медицинском!! – с радостью воскликнула я. – Еще не сообразила, но какое-то отношение все же имеет. Вот, например, мы с тобой, – я намеренно назвала Марину на «ты». Хватит уж дурака валять – давно скорешились, если опять же употребить терминологию Люки. Надеюсь, Марина ответит мне в этом деле взаимностью, то есть тоже перейдет на «ты» самым естественным образом, – никогда не смогли бы запомнить название препарата, от которого Бо сделалось плохо, а она, как медик, думаю, запомнила бы легко.

– И что? – опасливо спросила Марина. – Ты думаешь…

Бывшая жена Георгия замолчала, но то, как она напряжена, чувствовалось даже по тишине в телефонной трубке.

– Я думаю пока только то, что сказала, – ответила я. – Злата вполне могла запомнить название препарата… А где она сейчас работает?

– Служит клерком в каком-то профилактическом центре. Тоже медицина, конечно, но весьма условная… Они в своем центре, по-моему, больше дурят людей, чем охраняют от болезней. Втюхивают пищевые добавки, лечебные чаи, какие-то особо целебные магнитные шарики, фильтры для воды, пиявок еще продают…

Я молчала в раздумье. Наверно, с помощью пищевых добавок, лечебных чаев или даже пиявок убить можно. Но раз Злата пошла ва-банк, она должна была как-то обезопасить себя по этой части. Наверняка пиявки ни при чем. И чаи с магнитными шариками тоже. Но где-то она должна была проколоться. Почему-то я уже почти не сомневалась в том, что к смерти Бо приложила руку именно Злата. Почему? Она ведь сказала, что Богдан согласился на брак с ней. Да, но сам Бо мне ничего не говорил. Почему я ей поверила?

– Ты думаешь, что какие-то пищевые добавки могут действовать, как… – прервала цепь моих размышлений Марина, а потом оборвала и собственную мысль: – Нет! Чушь! Бо никогда не стал бы есть ее добавки… Чаю, конечно, мог с ней выпить…

– Вдруг как раз все дело в чае… – отозвалась я. – Почему-то мне очень хочется еще раз попасть в мастерскую. Сейчас позвоню Вадиму, и если он там, попрошу разрешения приехать.

– Зачем?

– Сама не знаю. Тянет… Может, что увижу, что-то пойму… Вдруг Вадим скажет нечто такое, что прояснит картину. Поехали со мной! Четыре глаза лучше, чем два. Про уши можно сказать то же самое.

– Нет, не получится. Я ж на работе. Два часа брала за свой счет, чтобы съездить в агентство недвижимости, а пришлось полдня отсутствовать из-за того, что случилось с Гошкой. Сейчас увольняют только так…

– Ладно, съезжу одна. Потом позвоню, – быстро сказала я и торопливо попрощалась. Мне не хотелось, чтобы Марина задала вопрос, почему я в рабочее время дома. Конечно, я могла бы и соврать, но зачем лишняя ложь?

Вадим оказался в мастерской. Он разрешил мне приехать, хотя я очень путано объяснила, зачем мне это надо. Может, даже подумал, что я хочу полежать в обнаженном виде на ложе под колбасным знаменем соцсоревнования, чтобы он с меня написал одалиску № 2. Во всяком случае, тон его был весьма игривым, несмотря на потерю друга и соратника по мастерской. Что ж, живым – живое. Я ему легко простила игривость, поскольку на кладбище видела, что он скорбел по Богдану по-настоящему.

– Мне очень не нравится смерть Бо, – произнесла я, когда Вадим посадил меня за стол, над которым по-прежнему болтались на ниточках бумажные ангелы. Пустое, я вам скажу, занятие для ангелов – болтаться на ниточках. Видать, в таком положении да с дудками в руках никак было не защитить от смерти одного из хозяев мастерской.