Юлия Лианова - Любовная мелодия для одинокой скрипки

–?Если попросит...

–?А жене?

Вот он, главный вопрос, во имя которого Катя затеяла дипломатический разговор.

–?Она не жена.

–?А кто?

–?Любовница...

–?Надо ж... Что же Алексей Михайлович ее сюда привез, а не в свою гарсоньерку?

О гарсоньерке знали все в доме, даже дворник, работающий на полставки.

–?Вот отнесешь кофе и спроси.

Катя улыбнулась, представив, что задаст этот вопрос.

–?Может, бутерброд сделать?

–?Нет, спасибо, Катюша, я побегу...

Задрапировавшись на римский манер в огромную махровую простыню, Инна полулежала на теплых, источающих тонкий аромат досках настила, и бездумно смотрела в воду крохотного бассейна... Внутри что-то подрагивало, время от времени слезы подкатывали к горлу, и на смену злости приходило нетерпение, ее охватывало возбуждение, то самое, которое Никич умело создавал своим массажем, но сегодня оно возникало от самой обстановки и внутреннего состояния и словно впитывалось в кожу.

Она услышала его голос: «Инна Евгеньевна!» – подумала, что смешно: она лежит практически голая, а он называет ее Инной Евгеньевной; спустила ноги с настила, но идти не хотелось: теплая нега уже овладела ею и она тихонько позвала его, не думая, как он воспримет ее призыв:

–?Спускайтесь сюда...

Он спустился вниз, вошел, прихрамывая, высокий, могучий, красивый, с бугрящимися мышцами рук и почему-то тоже задрапированный в махровое полотенце. Подошел, приподнял ее, легко перевернул на живот, сбросив при этом простыню – обычно она лежала у него на массажном столе в трусиках, дань стыдливости и приличия, а тут вдруг оказалась пред ним совершенно обнаженной – и прошелся по мышцам спины горячими, сильными пальцами от шейных позвонков до самых ягодиц и раз, и два, нащупывая эрогенные точки. Она застонала, повернула голову, приподнявшись на одном локте так, что грудь бесстыдно открылась, и взглянула ему прямо в глаза. Он поднял ее – было удивительно приятно почувствовать себя маленькой девочкой Машей в объятиях медведя, – положил на спину, поцеловал возмутительно затвердевший сосок, а руку подсунул под ягодицы и надавил на точку, ту, что у нее обозначена ямочкой. Ее выгнуло, как от удара электрического разряда, и она больше ничего не соображала, не помнила и не хотела помнить...

К удивлению Каролины, первый выпад сделала бабушка. Через несколько дней, за завтраком они остались вдвоем – Алекс уехал по делам растаможивания картин, а Инна исчезла, не утруждая себя дать кому-либо объяснения, что последнее время делала часто и всегда возвращалась, словно помолодевшая, – и бабушка спросила, когда все же состоится свадьба.

–?Когда решит Алекс.

–?Но он молчит.

–?И пусть молчит, меня это не волнует.

–?Вы понимаете, что его молчание ставит вас в некрасивое положение.

–?Если честно, не понимаю.

–?Вы – любовница...

–?Очень приятное состояние, – перебила Берту Витальевну Каролина. – Женой я уже бывала. Три раза. А вот любовницей не приходилось. Мне нравится...

–?Не думаю, что это хорошая тема для шуток, деточка.

–?Не я начала.

–?Видите ли, традиции семьи Алекса... Он вам рассказывал?

–?В самых общих чертах.

–?Шесть поколений Сильверов служили царю и России, за что были не раз награждены и получили при царе право жить в Москве и служить в самом престижном московском полку... Шесть поколений! Не всякая дворянская фамилия может похвастать тем, что точно знает историю своих шести поколений.

Каролина разозлилась. «Тоже мне, снобы, – подумала она. – Судя по фамилии, выходцы откуда-то из Силезии и в Россию попали через Польшу примерно в восемнадцатом, если не девятнадцатом, веке».

–?А вот Сенчковские шесть поколений назад не приобрели, а утратили право называться шляхтичами по приговору царского суда за участие в восстании против России. – Каролина вздернула подбородок. – Но никакой суд не может лишить дворянина его принадлежности к благородному сословию, если он сам себя своим поведением не лишил этого! Род же Сенчковских восходит к тринадцатому веку и своим родоначальником считает рыцаря Зена Кривая Подкова!

Берта Витальевна пожевала сухими, чуть подкрашенными губами и сварливо сказала:

–?Поляки всегда были антисемитами.

–?Стоит ли обижать целый народ такими огульными обвинениями, Берта Витальевна? Кстати, после высылки из Польши все мои предки женились на русских или украинках. Даже одна еврейка была. Так что у нас только фамилия польская, – сказала она и подумала, что сделала это напрасно. Словно оправдывалась неизвестно за что.

–?Я поняла вас, вы не хотите заключать брак в синагоге. Это значит, что вы прервете вековую традицию семьи... Впрочем, это не имеет никакого значения, ибо сын от жены не еврейки не считается евреем, будь его отец хоть самим московским раввином! – С этими словами Берта Витальевна ушла, и Каролина поняла, что здесь она никогда не найдет поддержки и симпатии.

Наконец Алекс привез из таможни две купленные в Италии картины.

Все собрались в гостиной. Приехала даже Динка, сдержанная и чинная. Ее пригласил Алекс, отчего в душе Каролины опять шевельнулся червячок подозрения, и она его постаралась безжалостно задушить, стыдясь ревности к собственной дочери.

Две почти черные картины были установлены на специальных треногах и подсвечены софитами, отчего выглядели еще более непрезентабельно. Но Алекс сиял. Он успел размыть на одной картине уголок, из-под слоя копоти и окаменевшей грязи сверкнули яркие краски, сохраненные великолепным древним лаком от вредного воздействия тепла, дождя, открытого очага и человеческих испарений.

Презентация была устроена специально, чтобы заснять все на видео. Кроме того, каждую картину со всех сторон Алекс снял современным цифровым фотоаппаратом и уже вечером рассчитывал прогнать все через компьютер. Инна выразила готовность участвовать в расчистке. Алекс попросил ее обучить всему, что она умеет, Каролину, но Инна тут же возразила, ответив, что сама слишком мало умеет, чтобы учить. Презентация, так хорошо начавшаяся, закончилась безрадостно.

Каролина ушла с Динкой к себе. Комнату, которую ей выделили, она назвала будуаром, объясняя, что всегда пыталась представить себе, как это должно выглядеть, и теперь постарается свое представление воплотить в жизнь. Будуар, независимо от того, насколько он соответствовал каноническому представлению о нем, уже получился на славу, и, по мнению Алекса, это была самая уютная комната в доме.

–?В отношениях напряженка? – спросила Динка, устраиваясь у камина в глубоком кресле, облюбованном Алексом.

–?Есть грех... Сама видишь.

–?Кто задает тон?

–?Обе дамы. Бабушка выражает свою неприязнь без особых затей в словах, а мадам – поджав губы. Понимаешь, с ней что-то происходит. Она почти не бывает дома. Алекс говорит, что у нее активная светская жизнь, много знакомых и подруг, они часто встречались и раньше. Но я чувствую, что ей не сидится дома.