Галина Куликова - Каникулы для взрослых

Варя повернулась, чтобы идти к лифту, и обмерла. Так и есть! Портье точно все подстроил! Он намеренно задерживал ее возле стойки. Со стороны лифта прямо на Варю шел… Филипп Чандлер! Смутившаяся знаменитость. На нем был джинсовый костюм, по моде драный, под курткой – расстегнутая почти до пупка рубашка. На гладкой безволосой груди – медальон на длинной цепочке.

Позади него, на расстоянии вытянутой руки, синхронно шагали двое охранников. Чандлер пристально посмотрел на Варю и криво улыбнулся. Она сглотнула и осталась стоять на месте. Ей казалось, что он сейчас в нее врежется, но в самую последнюю секунду тот свернул в сторону. Он прошел в паре сантиметров от нее, и она почувствовала, как он вложил в ее руку какую-то бумажку. А потом, как ни в чем не бывало, обратился к портье. Он говорил о какой-то ерунде: о рубашках, сданных в прачечную, о виски в мини-баре…

Варя некоторое время стояла, не оборачиваясь, сжимая в кулаке записку. Разумеется, это записка, а не фантик от конфеты! Надо уходить отсюда, пока не поздно. Не кричать же на весь отель: «Что это вы сунули мне в руку?» Варя двинулась к лифту, по дороге несколько раз споткнувшись непонятно обо что. Нажала на кнопку. Огромного труда ей стоило не оглянуться по дороге.

Лифт приехал, урча, как домашний кот. Вместе с Варей в кабинку вошел долговязый юноша с тощей шеей и выступающим кадыком. Не обращая на него внимания, Варя разжала руку и достала бумажку. Развернула. Пакеты с покупками мешали ей невероятно, но любопытство оказалось сильнее. На бумажке был нацарапан номер комнаты, внизу красовалась фраза: «Жду тебя вечером, Филипп».

Варя успела бросить на записку только один взгляд. Лифт остановился, и как только двери начали открываться, ехавший с ней вместе юноша одним молниеносным движением вскинул руки. Послышались характерные щелчки, вспышки фотокамеры на секунду ослепили Варю.

– Ах ты, гад! – крикнула она по-русски, позабыв про то, что находится в чужой стране. И замахнулась пакетами.

Папарацци привычно прикрыл голову руками и, выскочив из лифта, бросился к лестнице. Хлопнула дверь, послышался дробный стук каблуков. Что было делать? Бежать за ним, звонить портье? Варя была уверена в том, что портье получил мзду за то, что позволил репортеру ошиваться в холле и наблюдать за происходящим. Возможно даже, он сам зазвал его в отель, пообещав, что вскоре там кое-что произойдет.

«Боже мой, это просто невероятно! Неужели я так приглянулась Филиппу Чандлеру, что он решил причислить меня к сонму своих поклонниц?» – лихорадочно размышляла Варя, почти бегом преодолевая последние метры до номера. Влетела внутрь, захлопнула дверь и прислонилась к ней спиной. Потом стащила с себя сапоги и прошла в комнату. Бросила пакеты на кровать и торопливо избавилась от верхней одежды. Еще раз прочитала записку. Невозможно поверить, что она поразила в самое сердце рок-звезду. Просто бред!

Словно желая проверить, не случилось ли с ней каких-нибудь удивительных превращений, Варя отправилась в ванную и включила все имеющиеся в наличии лампы. Попробовала взглянуть на себя со стороны, чужими глазами. Румяная, кудри во все стороны, глаза из-за синего свитера отливают голубизной… Да нет, это именно она, обычная она, не слишком-то красивая, если честно. Таких девушек на улицах – пруд пруди! Легко поверить в то, что в нее влюбился Глеб – они сослуживцы, видятся каждый день, общаются. Она могла покорить его шармом, милыми привычками, улыбкой… «Но я точно не из тех девушек, при виде которых мужчины падают и сами собой в штабеля укладываются! – размышляла Варя. – Но как тогда объяснить эту записку? Утром этот Чандлер заметил меня и смутился, совершенно точно. Может быть, именно потому, что узнал? Мало ли, вдруг у него потрясающая память на лица!»

В конце концов, Варя решила, что ей необходимо принять душ и успокоиться. Пустив горячую воду, она замурлыкала песню, а когда выбралась из ванны и завернулась в халат, решила просто выбросить Чандлера из головы. Впрочем, когда получаешь подобную записку, сделать это не так-то просто.

Варя подошла к окну и, отодвинув тяжелые шторы, выглянула на улицу. Сумерки были темно-синими, густыми, с молочной пенкой снега на тротуарах. Снег искрился, вывески отелей и ресторанов, расположенных напротив, переливались всеми цветами радуги. Варя села на кровать, достала из сумочки мобильный телефон и отправила Глебу сообщение: «Я в номере, через час буду готова идти ужинать». Почти тотчас пришел ответ: «Через полчаса». Знак вопроса отсутствовал. Варя улыбнулась и открыла шкаф, чтобы посмотреть, что у нее имеется для романтического ужина. Может быть, зря она не послушала Тоню и не купила себе какой-нибудь новый наряд?

Впрочем, настроения наряжаться не было. Она приняла осознанное решение закрутить роман с Глебом и теперь чувствовала себя так, словно выполняла трудовые обязательства. Исходя из этих обязательств, следовало надеть что-нибудь красивое и подвести глаза.

Ровно через полчаса постучали в номер. Варя открыла и увидела Глеба с цветами в руках.

– Теперь не орхидеи, а маргаритки, – сказал он, вручая букет.

– Очень красивые…Спасибо!

Варя сунула нос в нежные головки. Завернутые в бумагу с сердечками, в разгар зимы маргаритки выглядели очень трогательно. Глеб был чисто выбрит. Запах его новой туалетной воды будоражил Варю.

– В общем-то, я готова, только поставлю в вазу цветы.

Когда они вышли в коридор, Глеб взял ее за руку, притянул к себе и быстро поцеловал в губы.

– Продолжим с того места, на котором остановились, – сказал он и повел Варю к лифту.

Портье сменился, за стойкой стояла миловидная девушка. Она доброжелательно кивнула, в ее улыбке не было никакого подвоха. Тем не менее Варя с опаской огляделась по сторонам. Ни Филиппа, ни охраны, ни знакомого папарацци не было видно. Вероятно, для того, чтобы жизнь все-таки не показалась ей медом, в дверях они наткнулись на Ружейникова. Тот был слегка навеселе, в распахнутой куртке, с серебристой каймой инея на усах и бороде.

Увидев Варю под руку с Глебом, он внезапно помрачнел и демонстративно отступил в сторону.

– Нагулялся? – весело спросил Глеб, не замечая его настроения.

Ружейников пробормотал в ответ нечто невразумительное и с каким-то страстным, почти животным неприятием посмотрел на Варю. От этого взгляда ей сделалось не по себе. Да и вообще… Ужасно обидно, когда тебя вот просто так, ни за что ненавидят! Уж чем она ему не угодила?!

– Ружейников в своем репертуаре, – пытаясь совладать с голосом, сказала она, как только они очутились на улице. – Ты не пробовал дознаться, с чем связаны эти его наскоки?

– Пробовал. Но так и не дознался. Он молчит, как партизан. И никто из сотрудников ничего не знает. Даже у Муси нет ни единого предположения.