Вера Иванова - Мой прекрасный враг

Оказалось, интонация бабушки тоже может быть стальной!

Охрана нехотя повиновалась, и вскоре вдоль палубы выстроилась толпа кисломордых молодцев в серо-зеленом камуфляже.

– Ну что, мама, вы довольны? – Отец обливался потом и не успевал выбрасывать в воду шарики из салфеток, которыми промокал лоб. – Надеюсь, теперь все?

– О нет! – улыбнулась бабушка. – Далеко не все! Дорогие мои! – обратилась она к своей довольно большой аудитории. – Я хочу сделать одно очень важное заявление.

– О боже, что еще такое! – Отец скривился как от зубной боли, на что «фея» ответила:

– Гриша, если бы у тебя нашлось немного времени и терпения выслушать меня раньше, ты был бы уже в курсе и не пришлось бы так нервничать.

– Но я… – хотел возразить отец, но бабушка уже не слушала.

– Для начала я хочу представиться. Если вы еще не догадались, меня зовут Елизавета Викторовна, и я как раз та самая дама, которую вы так любезно поздравили недавно с юбилеем, – она кивнула на валяющийся транспарант Боба.

Гринписовцы ответили веселым воем, свистом и рукоплесканиями.

– Кроме того, я являюсь тещей вот этого молодого человека, – старушка кивнула на папашу, – и бабушкой вот этого. – Все снова перевели взгляды на меня.

– Мама, кому здесь интересны наши родственные связи! – простонал отец, хватаясь за голову.

– А теперь я перейду к самому главному, – продолжала бабушка, игнорируя его. – Я уверена, что это будет интересно вам всем. – Она выдержала театральную паузу и продолжила: – Для тех, кто этого не знает – а таких, я думаю, здесь подавляющее большинство, – я являюсь держателем 75 процентов акций «Нефтехима» и сопутствующих заводов.

– Мама, – отец занервничал сильнее, но бабушка по-прежнему не обращала на него никакого внимания.

– Все эти годы я была уверена, что управление нашими предприятиями, производимое от моего имени, осуществляется в полном согласии с законодательством и не ущемляет ничьих прав и интересов.

– Мама! – В голосе папаши нарастало раздражение, поэтому я поспешил занять место между ним и бабушкой.

– Однако сегодняшние события раскрыли мне глаза на истинное положение вещей. Я ознакомилась с документами и убедилась, что требования защитников природы вполне обоснованны и законны.

– Мама!! – Отец сжал кулаки, а рядом со мной вдруг встала Саша, и теперь мы вдвоем защищали бабушку от его гнева.

– Я поняла, что долгие годы от меня скрывали правду, и если бы не усилия внука и вот этой замечательной девушки, я так и осталась бы в неведении.

– Мама!!! – В гневе отец ужасен, но мы стояли плечом к плечу, да и остальные гринписовцы начали подтягиваться ближе.

– И еще я поняла, что решение, которое совсем недавно приняла и о котором собираюсь сейчас рассказать, совершенно правильное и очень своевременное. Итак! Я сообщаю, что, находясь в здравом уме и твердой памяти, я…перевела принадлежащие мне 75 процентов акций холдинга «Нефтехимтрансмаш» на имя моего внука, Соболевского Александра Григорьевича. Дарственная оформлена в присутствии свидетелей и заверена нотариусом, – с этими словами бабуля достала из кармана комбинезона сложенную вчетверо бумажку и протянула мне. Увидев, однако, что я не могу никуда положить этот важный документ, она обернулась и передала договор стоящей рядом девчонке.

То, что произошло потом, достойно бестселлера.

Первоначальной реакцией было гробовое молчание. До многих просто не сразу дошел смысл произошедшего, и они, нахмурившись, пытались «въехать» в суть юридической терминологии. Другие же ошеломленно уставились на меня. В памяти запечатлелась физиономия Боба – челюсть у него отвисла, глаза вылезли из орбит, голова ушла в плечи, и он почему-то присел, как будто его в прямом смысле слова огрели обухом по макушке. Милена же, наоборот, выпрямилась, как насаженное на булавку насекомое, и ее сжатые в полоску тонкие губы вполне соответствовали новому облику – ни дать ни взять мачеха Золушки в момент объявления о свадьбе ее падчерицы с принцем. В глазах лидера гринписовцев я увидел какой-то новый интерес и что-то еще, не особенно мне понравившееся. Но разбираться было некогда: у отца начался приступ злобоизвержения: вопли, брызгание слюной, потрясание кулаками, топание ногами – короче говоря, он вел себя как избалованный ребенок, у которого отняли любимую игрушку. Но наконец ему удалось справиться с собой и произнести членораздельно:

– Приказываю задержать и препроводить в трюм всех посторонних, находящихся на барже! Не выполнивших приказ увольняю немедленно!

Ряд охранников, до этого стойко державших строй, заволновался: непонятный приказ ввел ребят Боба в недоумение. На их лицах ясно читался вопрос: «А кого, собственно, считать посторонним?» Не получив разъяснений, одни неуверенно подступили к гринписовцам и журналистам, другие сделали попытку окружить нас с бабушкой.

– Дорогой мой, я думаю, тебе пора действовать! – с этими словами старушка протянула мегафон мне.

На секунду я растерялся – но только оттого, что не сразу понял, как пользоваться рупором, – и отец тут же воспользовался неожиданной паузой.

– Это незаконно! – заорал он. – Мама, вы не имели права отдавать акции этому щенку! Я этого не забуду, и не надейтесь! Я объявлю вас недееспособной и аннулирую все дурацкие решения!

– Недееспособной? – удивилась бабушка. – И ты посмеешь это сделать после того, что произошло? В таком случае тебе придется самому прыгнуть с парашютом, иначе это я объявлю тебя недееспособным! Говори, деточка, не волнуйся, – подбодрила меня бабуля. – Я уверена, что ты поступишь правильно.

– Правильно?! Да я сейчас… Да вы знаете, что я сейчас сделаю?! – взревел папаша, на что я ответил:

– Успокойся. Ничего ты не сделаешь.

– Почему это?!

– Я тебя увольняю. И пожалуйста, будь добр, прекрати скандалить, иначе мне придется приказать охранникам запереть в трюме тебя.

– Ничего такого не будет! – выкрикнул Боб неожиданно писклявым голосом. – Они не посмеют тронуть Григория Олеговича!

– Боб, не напрягайся, тебе вредно, – посоветовал я. – К тому же и твои приказы теперь тоже недействительны. Ты уволен.

– А я? – тут же вскинулась Милена. Сузив глаза, она с вызовом смотрела на меня. – А со мной ты что сделаешь?

– Ты ведь и сама уже поняла, – сказал я чуть мягче. – Извини, но ты в пролете!

– Александр Григорьевич, а я-то как же? – воскликнула Фиона, которая наконец-то собрала бумаги. – И я в пролете?

– Нет, Фиона Леонидовна, вы остаетесь! Надеюсь, вы продолжаете протокол?

Я начал диктовать, и слова пришли сами собой:

– Приказ номер один. Сообщаю, что в связи с увольнением генерального директора и до избрания нового в соответствии с уставом АО «Нефтехим» принимаю управление заводом на себя. В добавление к принятым решениям объявляю следующее – провести переговоры с представителями движения в защиту природы, для чего приказываю немедленно освободить их и разрешить акцию протеста.