Елена Граменицкая - Сказка Шварцвальда

— Ваше Святейшество, умоляю, принять от меня денежное или любое другое подношение, это все, что я могу дать. Если ценой своей собственной жизни я могу помочь любимым людям, то, не сомневаясь ни секунды, вырвал бы из груди сердце…

Епископ от неожиданности вздрогнул и заметно побледнел. Его синие глаза жадно сверкнули и налились кровью.

— Сердце говоришь… Дойдет и до него очередь, не спеши, — сквозь зубы прошептал он. И громко добавил

— Ежели ты по искреннему велению душевному согласен перечислить нашей епархии небольшой земельный удел, который отойдет тебе после смерти баронессы фон Берен, а точнее треть ее доли, то я клянусь посодействовать освобождению дорогих твоему сердцу людей.

Твоя матушка может предстать перед Святым престолом в любой момент, как это не прискорбно, все мы смертны, и мне хотелось бы верить, что ее будущее пожертвование во благо католической церкви станет пропуском благочестивой прихожанки на небеса.

Михаэль не верил своим ушам. Он не мог рассчитывать на столь легкое согласие эпископа. Треть земельного удела, переходящего ему по наследству, не представляло особой ценности.

Определение же, данное Магдалене — благочестивая прихожанка — вызвало его саркастическую усмешку. Возможно его жертва хотя бы немного смоет грехи, совершенные матерью последнее время. Магдалена лишилась остатков разума, поддавшись роковой жажде нескончаемых плотских утех, Михаэль потерял счет поменявшейся в ее замке челяди, в значительной степени юных мальчиков и невинных девушек, набираемых ее услужливыми соглядатаями среди жителей, принадлежащим им земель. Магдалена упивалась девственностью, что бессовестно крала у робких безответных детей. Лакомилась их совращением и неминуемым раскаянием.

Видя молчаливое согласие молодого собеседника, Конрад не мешкая, составил доверительную грамоту, вписав в нее свое имя как получателя, а имя молодого барона как дарителя.

Михаэль, не дрогнув, незамедлительно поставил подпись под соглашением.

— Прекрасно, сын мой. Святая Церковь никогда не забудет твоего искреннего дара. Я же клянусь, что спасу двоих знакомых тебе людей от неминуемого костра.

Довольный Михаэль откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Он не заметил, какой змеиной радостью осветилось лицо Конрада. Перемена с тем произошла лишь на мгновение, когда Михаэль взглянул на эпископа, то вновь увидел обеспокоенного, готового помочь советом и делом священнослужителя.

— А теперь скажи мне, дорогой мальчик, как часто приходила к тебе мысль о самоубийстве?

Михаэль вздрогнул всем телом и напряженно выпрямился в кресле.

— Простите?

— Не бойся меня, открой душу, расскажи о вещах, беспокоящих тебя кроме судьбы двух женщин.

Во мне ты найдешь внимательного и чуткого слушателя и получишь дельный совет.

Виски Михаэля сжались от неожиданной боли, разум затуманил морок, и робкий внутренний голос шепнул — Берегись…

Истошные крики ворон, круживших над городскими воротами зловещим эхом, коснулись границы его воспоминаний….

Ласковые ясные, словно безоблачное майское небо глаза Конрада успокоили его странные волнения, они призывали довериться и открыть сердце, исповедаться в боли.

— Я вижу, что душа твоя светла и безгрешна, дитя мое, — продолжал увещевать Конрад, — но сердце принадлежит столетнему старику, сокрушенного смертельным горем, похоронившем всех своих близких. Доверь мне печаль… и благодать Господня коснется тебя крылом ангельским.

Разум Михаэля поплыл по волнам тихого проникновенного голоса. Баюкающего, успокаивающего, безмятежного…

По щекам поползли невольные слезы.

— Если хочешь плакать, плач, освободи душу, страдающую по чьей то вине…

— Вы правы, святой отец, — Михаэль всхлипнул, словно маленький обиженный ребенок, — я уже несколько раз задумывался о смертном грехе, я мечтал о смерти и искал ее…

Епископ терпеливо ждал. Лед тронулся.

— Мое сердце разрывается в клочья от неразделенной любви. Я спасаю самое дорогое, чтобы немедля ни минуты отдать другому. И мой ребенок родится вдали, не зная имени родного отца…

— Ах ты о Кристине? — сделал удивленное лицо Конрад., - Бедный мальчик… поистине мука твоя нестерпима… Но Христос проповедовал нам о бескорыстной любви к ближним. Позволь ей стать счастливой и возрадуйся!

Михаэль сжал от бессильной злобы кулаки.

— Не могу… Я пытаюсь, но не в моих силах принять веление Сына Божьего… Я слаб и грешен… Я ничтожен.

— Не кори и не унижай себя… У человека всегда есть выбор. Один путь ведет к светлой жертвенной любви, другой открывает дверь в мир безмолвия, вечного льда, равнодушия, силы и стойкости…

Михаэль поднял на Конрада красные от слез глаза. Он ждал пояснения.

Голос епископа вновь зажурчал подобно горному ручью, погружая его в легкую дрему. Веки Михаэля потяжелели, он боролся с неожиданным сном, но тихий голос собеседника продолжал звать в мир грез. Тело оцепенело, оставался живым лишь разум.

Молодой человек с удивлением заметил, как меняется окружающая обстановка, исчезли затканные узорным шелком стены епископских покоев, бесследно пропал стол и кресла, за которыми они сидели. Свежий ветер принес запах хвои и луговых цветов. Вокруг шумели столетние ели, сплетаясь кудрявыми верхушками, а высоко в небе сужая круги, летали крикливые черные вороны.

Неожиданный запах жаренного на углях миндаля, что обычно продают детям в вощеных кулечках в святочную неделю на главной площади Марцелля, защипал у него в носу. Михаэль недоуменно повертел головой в поисках шарманщика, торгующего лакомством, но кроме еловой чащи, окружившей лесную полянку плотной стеной, их двоих и кружащегося стонущего воронья в странном сотканном иллюзией мире не существовало.

Вместо привычной фиолетовой сутаны и ермолки на Конраде оказался щегольской шитый золотом бархатный камзол с кружевным высоким испанским воротником, его седые волосы потемнели, морщины разгладились, бледная кожа налилась румянцем. Сапфировые глаза переливались чарующим блеском. Перед изумленным Михаэлем среди мягкой изумрудной травы сидел на корточках необыкновенной красоты мужчина, держащий в руках небольшой прозрачный камень округлой формы.

— Когда-то я заключил очень выгодную сделку с таинственным другом, а сейчас предлагаю тебе, Михаэль, пройти моим путем, наполненным радостью и спокойствием, стойкостью и смелостью, невозмутимостью и беспристрастностью, справедливостью и ясностью.

Молодой человек, находясь под влиянием чар, не сводил восхищенных глаз с собеседника. Еле ворочая языком, он произнес

— Что за сделка?

— О! Пустяк, я заменил окровавленное израненное болью и ревностью сердце на вот этот необыкновенной красоты горный кварц. Посмотри, как искрятся и переливаются в лучах солнца его бесчисленные грани! Поистине — он прекрасен, божественен!