Клер Кросс - На третий раз повезет

Сюрреализм последних дней нагнетался. Ночь Ник провел возле непривычно молчаливой и неподвижной Люсии, проваливаясь время от времени в сон. Утром он поговорил с шерифом, ответил на вопросы, рассказал, где он был в день нападения, стараясь, впрочем, не вдаваться в подробности относительно своего возвращения.

Теперь он сидел в своем новом костюме, самом дорогом из всех, что надевал когда-либо, и разглядывал ноги Фил, пока она переключала передачи. Ник с удивлением думал о предстоящем ужине в кругу Коксуэллов.

Их дом всегда был примером для подражания, показывая, как нужно жить гражданам Розмаунта. Коксуэллы задавали тон, а десятки горожан следовали их примеру Ника всегда забавляло, как хозяйки ждут, какие же цветы высадят Коксуэллы, чтобы посадить точно такие же.

Беверли Коксуэлл всегда считалась женщиной со вкусом, еще до того, как появились ток-шоу и модные журналы. Ник знал, что о ее гардеробе женщины Розмаунта судачат все лето. Обсуждалось все: от высоты каймы ее платьев до формы сумочек, и первое и второе тут же копировалось.

Коксуэллы ни с кем не общались. Они, без сомнения, были королевской семьей Розмаунта. Выражалось это в их состоянии, их социальном статусе и в отношении к ним окружающих. Они требовали почтения и получали его сполна. Избрание Роберта Коксуэлла главой адвокатской коллегии было не столько признанием его заслуг, сколько преклонением перед его положением. Судья рано или поздно становится политиком, это лишь дело времени.

Для мальчишки, который жил улицей, их семья была средоточием порядка. Они были вежливыми, они были внимательными, они часто спонсировали заметные события города. Их дети учились в Гарварде, а затем в школе адвокатов, словно выбора у них не было. Не мудрено, что Ник мечтал об этом и чурался одновременно.

Но если он нервничал, то Фил волновалась еще больше. Хотя Ник никак не мог взять в толк почему. У нее была семья, большая, авторитетная, процветающая. Семья, в которой любые события подчинялись математической точности.

Может быть, именно это было трещиной, отделившей Фил от семьи. Поэтому ей и было сейчас неуютно.

Сегодня она переключала скорости не так агрессивно, и пикап, словно чувствуя хозяйку, ехал нехотя.

– Что-то не так?

Фил бросила на него тревожный взгляд:

– Да нет, все в порядке. Я просто переживаю, понравятся ли ему запонки.

Так вот что было в том пакете, который она попросила его подержать.

– Мне кажется, ему должно понравиться. – Ник, конечно, понятия не имел о том, что могло понравиться судье, но запонки вполне подходящий вариант для публичного человека.

– У него много рубашек с манжетами под запонки. Когда покупала, они казались мне изящными.

– А теперь ты не уверена? – Фил усмехнулась:

– Когда речь заходит об отце, я ни в чем не уверена.

– По мне, так лучший подарок, когда все собираются вместе.

Фил рассмеялась. И смех этот отдавал горечью.

– Сразу видно, что ты совершенно не знаешь отца. – Она похлопала его по руке.

Отношение Фил раздражало Ника.

– Да ладно, брось, Фил, не так уж все плохо.

– Нет? Ну подожди, сам все увидишь. Это ежегодное шоу. Он не скажет ни слова, пока не распакует все подарки, затем разложит их в столовой по мере предпочтения. Его благосклонность распределяется на следующий год в соответствии с тем, насколько ему понравился подарок.

Ник с ужасом посмотрел на Фил:

– Ты шутишь?

– Если бы! Какие уж тут шутки? – Она припарковала пикап у дома Коксуэллов за огромным внедорожником, рядом с роскошными сверкающими автомобилями. – Сказать по правде, его благосклонность никогда не снисходила на меня.

Фил не шутила. Она даже улыбнулась, но Ник знал ее достаточно хорошо, чтобы понимать, что у нее сейчас на душе.

Она боялась старика. Да и неудивительно, если ее отец гак обращался с ней. Желание оберегать, которое он впервые испытал к Фил давным-давно в доме бабушки, не шло ни в какое сравнение с тем, что Ник чувствовал сейчас. Он в клочья готов был разорвать любого, кто обидит Фил в его присутствии.

Она так быстро выскочила из машины, что Ник при всем желании не смог бы открыть ей дверцу. Она стояла на дорожке, ведущей к дому, и переступала с ноги на ногу, бросая беспокойные взгляды на дверь.

Ник передал ей пакет и поцеловал в щеку.

– Ты чудесно выглядишь. – Он не лукавил. На ней был нарядный костюм темно-синего цвета и белая, расшитая бисером блузка, туфли на каблуках и темные чулки. Мягкий макияж и блестящие волосы довершали картину.

Фил выглядела на миллион долларов.

Она на короткий миг прижалась к Нику.

– Ты тоже. – Она вдохнула полной грудью и поправила узел его галстука. Ник заметил, как дрожат ее пальцы. – Теперь мне кажется, что это бредовая затея, Ник. – Она бросила на него беспокойный взгляд. – Может, сбежишь, пока не поздно?

– Трусиха. – Он посмотрел на Фил в упор, но она и не подумала улыбнуться.

– Я серьезно.

Он не собирался бросать ее в такой ответственный момент.

– Ну уж нет, Фил. Тебе от меня не отделаться. – Она нервно вздохнула:

– Учти, едва ли он будет вести себя прилично.

– Учту.

На самом деле Ник не думал, что все так уж плохо. Где-то в глубине души он наивно верил, что это будет чудесный ужин образцово-показательной семьи, из тех, что он видел по телевизору, однако так и не встретил в реальной жизни. Ладно, они, конечно, не будут испытывать трепет по поводу его присутствия, но это он как-нибудь переживет. Да и им нечего будет возразить.

Тем-то они и отличались от Люсии. Впрочем, на Люсию они совсем не походили. Правда, Ник и не предполагал, как сильно.

Беверли Коксуэлл все еще была красавицей. Она открыла дверь сразу после того, как Фил позвонила. Ник как раз договаривал фразу, что нельзя, мол, бояться дома, в котором ты вырос. Беверли прохладно поприветствовала их, мельком глянув на Ника.

Она задержала взгляд на его костюме, и Ник сразу понял, что она оценила его стоимость с расхождением максимум долларов в двадцать. Ее бровь слегка приподнялась, но она ничего не сказала.

На Беверли было длинное облегающее платье цвета золота и, судя по всему, такое же дорогое. Бриллианты сверкали на ее пальцах и в мочках ушей. Каштановые волосы были забраны в шиньон и украшены драгоценностями. Беверли выглядела элегантно, держала спину, вела себя сдержанно, и совершенно невозможно было прочитать, что у нее на уме.

Поверить в то, что эта женщина родила четверых детей, было просто невозможно. Ник вообще не мог представить ее беременной. Ему было непонятно, как она решилась на детей. Видимо, Беверли терпела это как неизбежное зло. Тем удивительнее было осознавать ее прямое родство с Фил, самым страстным, открытым и щедрым человеком из всех, с кем Ник когда-либо был знаком.