Уильям Гилл - Нефритовые глаза

– Когда ты вернешься?

Она почувствовала, как его рука крепко сжала ее плечо.

– Я не вернусь. Ты поедешь со мной, – ответил он. Фрэнсис села на кровати и посмотрела на Диего.

– Ты знаешь, я не могу сделать этого. Я не могу.

– Можешь. Ты должна сделать это. У тебя есть паспорт, билет я достану. Я уже обо всем договорился. Мы поедем вместе. Тебе понравится Испания.

Диего сказал это так, как будто они обсуждали, нуда отправиться на уик-энд.

– Я не могу поехать. Я говорила тебе, что никогда не оставлю Питера, – возразила она.

– А чего ты хочешь? Объясни! Поедем и возьмем его с собой.

– Ты, должно быть, сумасшедший.

– Нет, это ты сумасшедшая, если думаешь, что мы можем жить раздельно после всего, что произошло. Я не могу быть вдали от тебя, тайком возвращаться в Лондон, чтобы увидеть тебя, когда ты будешь свободна. Я так не хочу.

Диего встал с кровати и пошел в ванную. Через открытую дверь Фрэнсис могла видеть его превосходное тело, склонившееся над раковиной.

– Это не жизнь, это пытка. Ты можешь хотеть жить так, но на меня не рассчитывай, – говорил Диего. Его голос был едва различим за шумом льющейся воды.

Фрэнсис осмотрелась: матовое ночное освещение комнаты заменяло яркий свет. Таинственные и интимные апартаменты, сначала показавшиеся ей привлекательными, теперь стали тусклыми и мрачными. Внезапно Фрэнсис поняла, что обманывала Нормана неделю за неделей, год за годом. Они могут, конечно, притворяться, хранить обоюдное молчание, которое будет душить их, подобно медленному яду. Диего был прав, у них больше не останется ничего. Хуже, чем ничего, потому что она будет жить с постоянным чувством сожаления, что лишилась того, что снова могла иметь. Это действительно могло стать пыткой.

– У меня есть прекрасный дом на Мальорке, – продолжал Диего. – Это старое имение, расположенное на холме, окруженное оливковыми деревьями. Оттуда открывается прелестный вид на море. Для детей это замечательное место. Мы еще молоды. Тебе понравится там…

Фрэнсис не нужно было видеть Диего, чтобы знать: он улыбается, получая удовольствие от своей уверенности, что она будет делать все, что он захочет, даже если ей придется оставить Питера. И внезапно она возненавидела его. Она возненавидела его за описание ее восхитительной будущей жизни, которую он может легко разрушить или предать ее, как когда-то уже предавал, или опять бросить через какое-то время. Диего разрушил ее мечты, а эти мечты будут бессмысленными без него. Но их не будет, если он будет исключен из этой жизни навсегда.

– Внизу у утеса есть небольшая бухта. Там у меня стоит яхта. Помнишь, как мы плавали у берегов Майами? Это было так прекрасно. Ты всегда хотела иметь собственный дом…

Его слова звучали для Фрэнсис напоминанием о последнем исчезающем шансе на невозможное будущее. Будущего не было.

Ее взгляд стал бессмысленным, как у младенца. Она с трудом улавливала звуки и образы. Медленно, спокойно Фрэнсис встала с кровати и взяла револьвер.

Диего продолжал описывать свою мечту, когда Фрэнсис выстрелила в него.

Питер залпом выпил стакан молока и встал. Его одетая во все белое фигурка четко вырисовывалась на фоне яркого солнечного света, лившегося из окна.

– Надеюсь, погода становится лучше. Пока, – бросил он, закидывая за плечо сумку для игры в крикет, и направился к двери. Он ловко обогнул стол, но Фрэнсис, взяв сына за руку, остановила его.

– Подожди минутку, – сказала она. – Ты еще не такой взрослый, чтобы не целовать свою маму на прощание. Ты же знаешь, даже самые упрямые мальчики перед уходом целуют своих мам.

– О, ну не будь такой занудой, – проворчал Питер, нехотя чмокнув мать в щеку.

Норман поднял глаза от газеты.

– Желаю успехов, спортсмен, – проговорил он. – А позже можешь почитать о своем отце, – добавил он, похлопав рукой по газете, лежащей у него на коленях.

– Обязательно прочту. – В голосе Питера не было особого энтузиазма, и он быстро убежал из комнаты.

– Не будь таким мрачным, – обратилась Фрэнсис к Норману. – Он еще слишком юн.

– Я хочу, чтобы он гордился мной. Мало у кого отец – член кабинета министров, – сказал Норман.

– Он гордится тобой. Мы все гордимся тобой. – Фрэнсис знала, что муж ожидал от нее именно такого ответа.

Норман улыбнулся, затем взял в руки газету.

– Здесь есть одна статья о спиде, кое-что в ней может заинтересовать тебя. – Он протянул Фрэнсис газету.

Сразу после выборов было объявлено о назначении Нормана на новую должность, и один их знакомый предложил Фрэнсис вступить в комитет борьбы против спида, на что она согласилась.

Фрэнсис начала читать. В статье говорилось о научном исследовании очередной вакцины, давались какие-то неопределенные обещания, как и в других подобных публикациях. Фрэнсис решила, что Норман предложил ей прочитать эту статью лишь затем, чтобы перевести разговор на другую тему. Она бросила взгляд на вторую страницу и заметила небольшое сообщение: „Загадочное убийство в Хитроу до сих пор не раскрыто". Статья состояла из двух небольших абзацев.

„Спустя месяц после происшествия в расследовании дела появился прогресс. Первоначальное опознание убитого мужчины как гражданина Испании Фернандо Риваса оказалось фальшивым. В его номере в гостинице были обнаружены билеты на самолет в Мадрид. Один из них – на имя женщины, якобы его жены.

Основное расследование теперь ведется в Испании, где полиция устанавливает местонахождение этой женщины. Ее показания станут ключом к разгадке таинственного убийства".

Фрэнсис посмотрела на Нормана. Она ничего не рассказывала ему, они вообще больше не говорили о Диего. Он не мог знать. Это было лишь совпадением.

Фрэнсис встала и, убрав посуду после завтрака, подошла к старому столу, стоявшему возле окна. Солнце отбрасывало тени на его толстую дубовую поверхность, на появившиеся с годами от ударов ножа трещины, придавшие деревянному полотну вид старой изношенной шкуры. Фрэнсис почистила уже приготовленный в миске картофель, слегка обжарила его в масле и добавила к мясу, лежавшему на противне. Норман услышал глухой звук закрывающейся духовки и поднял голову.

– А что у нас сегодня будет на ленч? – спросил он.

– Барашек, – ответила Фрэнсис, и Норман опять углубился в чтение.

Теперь Фрэнсис принялась за фасоль, замоченную в стеклянной чаше. Она взяла овощной нож, лежавший на оконном выступе, служившем кухонной полочкой. Но перед тем, как заняться новым делом, Фрэнсис окинула взглядом окружавший ее пейзаж: утки в пруду, деревья по другую сторону изгороди, дети, играющие в крикет. Даже с такого расстояния Фрэнсис смогла различить среди них сына и улыбнулась. Лишь крошечные фигурки в белом, синее небо и серо-золотая остроконечная верхушка церкви разрушали монотонность пейзажа. Все вокруг было заполнено сочной зеленью раннего мая, которая вскоре исчезнет под жаркими лучами летнего солнца.