Анна Богданова - Самая шикарная свадьба

– Интересно, мне что, руками есть? – возмутилась я.

– Ты знаешь, доченька, куда-то все столовые приборы подевались. Сороки, что ли, их таскают, ума не приложу. Вот и у тебя сегодня тоже ложка запропастилась.

– Принесите мне кошку! – потребовала я.

– Зачем? – удивилась вдовица.

– Тут мышей в вашем сене полно!

– Вот мыши-то ложки и воруют, – сказала она, но кота так и не принесла.

Сколько дней и ночей я просидела в сарае – не знаю. Нужно было с первого дня делать зарубки на стене, но я до этого не додумалась, потому что не ожидала, что похищение среди бела дня с центральной, и единственной, площади райцентра может обернуться для меня такими серьезными последствиями.

Все эти дни слились для меня в общий кошмарный поток, равноценный по продолжительности году, а то и двум.

Похитители кормили меня два раза в день – утром и поздно вечером. Весь день, наверное, они торговали тухлой рыбой, а моя мама, ничего не подозревая, покупала ее у них для своих кошариков.

Однажды утром я заметила, что нефтяная вышка куда-то исчезла.

Эльвира Ананьевна каждый раз хитрила и извивалась как уж на сковородке. Все-таки правильный вывод я сделала зимой (когда ей не удалось поженить нас с Шуриком) о том, что вдовица придавливает окружающих, словно железобетонная плита – она, подобно дорожному катку, медленно, но верно, будто гладким, но жестким стальным вальцом закатывает в асфальт все лишнее и неугодное на пути, достигая конечной цели. А сейчас я поняла, насколько могут быть опасны люди, сочетающие в себе глупость, упрямство, терпение и полнейшую невозмутимость. Нет, это ж надо – у нас на участке нефть?!

Один раз она влетела в сарай, поставила миску с какой-то баландой на стол и, бросив на меня злобный взгляд, ушла, не сказав ни слова. Я поначалу не знала, что и думать, но буквально минут через десять услышала следующие, постепенно удаляющиеся возгласы вдовицы:

– Мерзавка! Так о нас в книжке написать! Всех нас дураками выставила! – Что она там дальше вопила, я расслышать уже не смогла.

И откуда у них могла взяться моя книжка? Мне казалось, они вовсе ничего не читают, хотя, вполне возможно, Шурочка забрела в книжный магазин, увидела знакомую фамилию и купила из любопытства. Наверное, так оно и было, потому что она ко мне ни разу не заходила – обиделась, вот и не заходила… Или не желала вмешиваться в это грязное дело, или, по плану вдовицы, ей нечего было совать нос в их с сыном планы – в общем, у них ничего не разберешь. Лишь раз я видела ее в щелку – она шла мимо с ржавым ведром.

«Мама» периодически посылала ко мне Шурика, предварительно дав ему массу рекомендаций по поводу того, как следует со мной впредь вести себя, чтоб не быть грубо выгнанным.

Как-то «жених» зашел ко мне, по обыкновению робко приблизился и вдруг… Я нашла выход!

– Шурик, – сказала я ласково и как можно приветливее улыбнулась ему: – Подойди ко мне поближе.

Шурик с беспокойством смотрел на меня, однако подойти не решался.

– Подойди, Шурик. Не бойся, я не сделаю тебе ничего плохого. Ведь за дверью стоит твоя мама. Подойди, я хочу тебе кое в чем признаться.

Шурик подошел.

– Сядь рядом. Она может услышать, что я тебе скажу, а мне бы этого не хотелось.

Шурик недоверчиво посмотрел на меня, но сел.

– Все это время, Шурик, я любила тебя. Я полюбила тебя с того самого момента, как увидела. Помнишь, ты таскал ящики с товаром в тот, еще старый ваш магазинчик?

Он глядел на меня ничего непонимающим взглядом, а потом вдруг спросил:

– А зачем тогда ты меня в своей книжке дураком обозвала?

– Так потому и обозвала, что люблю! Я ведь очень гордая девушка! Я все ждала, когда ты сам позвонишь мне… Все ждала и ждала, а ты все не звонил… Я страдаю, Шурик. Я больше не могу без тебя жить. Я так люблю тебя! Обними меня! Поцелуй меня! – страстно шептала я. – Будь мужчиной, Шурик! – И я буквально завалила его на себя. Мы кувыркались с ним среди влажного сена – «жених» уж было увлекся, и я тут же сказала: – Нет, нет. Эдак можно и до греха дойти, а я до свадьбы не могу! Я девушка порядочная. До вечера, любимый.

– До вечера, – пробормотал он и вылетел из сарая явно не в себе.

Я напряженно прислушивалась, когда от дома отъедет грузовик, когда они все наконец отправятся торговать.

Бр… Бр… Брр-р-жж… Бррр-р-жжжжж… Брррржжжжжжуух! Ух! Ух! Уехали!

Я подождала еще минут пятнадцать (на всякий случай – вдруг вернутся) и вырыла из сена сотовый телефон, который заметила сегодня торчащим из кармана рубашки Шурика, и приложила массу усилий, чтобы присвоить его себе – даже в любви призналась этому дураку!

Черт! Отсюда невозможно никуда позвонить! «Нужно найти волну!» – решила я и заметалась по сараю. Волна не отыскивалась. Я стала пихать телефон в самые широкие щели стен – что-то подсказывало мне, что именно там я найду волну. ХОП! Сердце будто оторвалось и висит на ниточке – телефон чуть было не выскользнул у меня из руки и не упал в дырку по ту сторону сарая. Но именно тут я и нашла волну. Он работал! Работал!

Я набрала Пулькин номер – никого, Анжелкин – никого! Я в неистовстве набирала все номера подряд, которые помнила наизусть – даже Любочке позвонила – без толку! Никого и нигде! Закон подлости! Оставалось только одно – позвонить «Лучшему человеку нашего времени». Не раздумывая, я набрала его номер.

«Абонент временно недоступен», – ответил стальной голос, который, словно топором, разрубил мое сердце надвое. Наверное, отправился в Тибет лечиться у тамошних монахов от мужской немощи.

У меня оставался еще один шанс, который в такой ситуации, в какой я оказалась, грех было бы не использовать. И я снова набрала номер.

– Влас! – завопила я от радости (никогда не думала, что буду так рада слышать его голос). – Спаси меня, пожалуйста! – и без лишних слов первым делом продиктовала ему приблизительный адрес Эльвиры Ананьевны (я его знала еще с зимы, когда вдовица хотела устроить помолвку), потом сказала, что они меня похитили и издеваются.

– Машенька, как же так, любимая, дорогая?! Я без тебя с ума схожу! Пиши в своих книгах все, что тебе заблагорассудится и…

– Влас, если ты решил меня спасать, не теряй времени! Я тут сижу в сарае с крысами, они уже сожрали мои туфли и скоро примутся за пятки!

– Я выезжаю немедленно! Лечу! – крикнул он на прощание.

Душа моя ликовала! Я ходила по свинарнику кругами, подпрыгивая от радости и предвкушения близкого спасения. Радовалась я около часа. Представляла опрокинутые физиономии Эльвиры Ананьевны с сыном, когда они обнаружат сарай пустым. Шурик, наверное, скажет: «Говорил я, что нужно было ее в речке потопить!» Потом увидела сидящих их в суде за решеткой. В зале полно народу: я – как жертва, мама с Николаем Ивановичем, наша соседка Попова (эта уж ни за что не пропустит такого события, а потом всем косточки перемоет на своем ломаном языке), Шурочка – она сидит вся в слезах, Влас, который постоянно вскакивает и, перебивая адвоката, кричит, что защищать тут некого и эти нелюди за решеткой заслужили самого сурового наказания, конечно же на суд приедут все мои друзья ну и прочие.