Анна Берсенева - Стильная жизнь

– Давай не будем об этом говорить? – смягчила она свои слова. – Просто приедем в Коктебель, будем вместе петь в ресторане, и все. Если нет – ты скажи, я сойду в Белгороде.

– Да ты что! – испугался Максим. – Договорились же…

Больше он ни о чем таком не заговаривал.

Оказалось, что с приездом в Феодосию тяготы путешествия вовсе не закончились, хотя до Коктебеля было всего семнадцать километров – ближе, чем Аля ездила по Москве к учителю английского!

Автобус, правда, отходил от автостанции вскоре после прибытия московского поезда. Но в этот единственный раздолбанный автобус ломилась такая толпа, что подойти к нему без риска для жизни не представлялось возможным. А частники, покручивающие на пальцах ключи от машин, ломили такие цены, которые потрясали даже привычных к дороговизне москвичей.

– Ну, плевать, поехали на тачке, – вздохнула Аля. – Что ж теперь, пешком идти?

Денег у нее от гонорара за клип осталось мало, у Максима их едва ли было больше, поэтому особенно транжирить не приходилось. Но и давиться в толпе у автобуса тоже не хотелось. К тому же солнце поднималось все выше, жара усиливалась, и из носа у Али текло, как из плохо закрученного крана.

– Погоди, – возразил Максим. – Я сейчас по площади пошарю: может, кого-нибудь санаторские автобусы встречают.

Он вернулся через пять минут, крича издалека:

– Алька, бегом! Сейчас отъезжают!

Они вскочили в маленький автобус в последнюю минуту. Дверь за ними мгновенно захлопнулась, отсекая других желающих, которые уже спешили к халявному транспорту.

– Прикинься писательницей, – шепнул Максим. – Это из Дома творчества Литфонда, у них заезд сегодня.

Аля только шмыгнула носом.

«Интересно, какое лицо должно быть у писательницы?» – подумала она, оглядывая сидящих в автобусе.

Впрочем, лица у писателей и писательниц были самые обыкновенные – какие бывают у людей, измученных душным поездом, сквозняками и детскими дорожными капризами.

Автобус покружил по улочкам Феодосии, которые Аля не успела толком разглядеть, и выехал на шоссе. По-южному гладкий асфальт блестел в солнечных лучах, солнце сияло, небо синело, жара томила – все здесь было по-другому…

Литфондовский автобус фыркал, дергался, надрывно рокотал на подъемах. Дети ныли, стриженого мальчика лет пяти стошнило в папин носовой платок.

– Все, приехали, – сказал Максим, когда автобус вскарабкался на последний подъем. – Сейчас с горки съедем – вон оно, море, вон он, Коктебель!

В эту минуту автобус последний раз фыркнул, дернулся и остановился.

– Ну, блин, дорога! – не выдержал какой-то усатый писатель. – Раньше, бывало, по-царски встречали, а теперь везут хуже, чем покойников!

– Не ругайтесь при детях, – заметил тот самый стриженый мальчик, которого только что вытерли маминым носовым платком.

Пока ошеломленный писатель что-то выговаривал своему юному воспитателю, Аля и Максим вышли из автобуса.

Аля впервые оказалась в Восточном Крыму, и до сих пор он ей не нравился. Пыльно, тускло как-то, зелени мало. Серая, выжженная земля. То ли дело в разноцветной Ялте, куда она когда-то ездила с родителями в дом отдыха!

И вот она смотрела сверху на просторную бухту, очерченную плавной линией гор, – и не понимала, что с нею происходит…

Наверное, все дело было в этой удивительной линии, в этом беспечальном, как взмах огромной руки, изгибе невысоких вершин. Она даже не сразу заметила темные таинственные глыбы Карадага, которые высились справа.

Линия лиловых гор притягивала ее взгляд, завораживала сердце. Это было что-то большее, чем живописный пейзаж. Это было то самое, единственное место, в котором она должна была оказаться, и Аля не могла произнести ни слова, глядя на далекие горы в прозрачной дымке.

– Ты чего, Алька? – Максим осторожно тронул ее за плечо. – Голова болит?

– Пойдем пешком, а? – сказала Аля. – Уже ведь близко совсем, чего ждать?

Ей не хотелось забираться в автобус, отрывать взгляд от этой удивительной линии.

– Пошли, если хочешь, – пожал плечами Максим. – Я думал, ты устала.

Какая там усталость! Она обо всем забыла, спускаясь по пыльной дороге к поселку. Только смотрела, широко открыв глаза, и чувствовала, как вливается в нее этот простор, это необъяснимое, от человеческой воли не зависящее счастье.

Впервые в жизни, еще даже не успев понять, что же с нею произошло, она ощутила загадочную, никому не подвластную силу пространства.

Максим ехал в Коктебель не наугад. Еще по дороге он рассказал Але, что прошлым летом здесь подрабатывал его приятель. Так что и с ресторанщиком договоренность уже была, и с хозяином комнаты.

– А что же он сам больше не поехал, твой приятель? – поинтересовалась Аля. – Мало заработал?

– Да нет, – объяснил Максим, – на весь год хватило. Просто в компьютерную фирму недавно устроился, незачем теперь калымить.

Все это было обыкновенно, даже обыденно: подработка, ресторанщики… Только линия гор не исчезала из Алиного сознания, даже когда исчезла наяву, скрывшись за деревьями поселка.

Аля представляла себе, что такое жилье в курортной местности. Наверняка какой-нибудь курятник или сарай, в котором обычно хранят садовый инвентарь. И удобства за полкилометра, в которые нельзя войти без содрогания. Она помнила, как однажды в Ялте они навещали папиного друга, отдыхавшего дикарем, и как ее поразило тогда: и вот это жалкое существование называется отдыхом?

Поэтому Аля не сразу поняла, почему Максим остановился в начале тенистой улочки возле небольшого дома из ракушечника, который едва угадывался за забором, в буйной зелени.

– Ты чего, Макс? – спросила она. – Заблудился?

– Да нет вроде. – Максим на всякий случай заглянул в блокнот, достав его из кармана обрезанных до колен джинсов. – Мичурина, один, угол Десантников, где три ливанских кедра. Видишь, три кедра? Сюда!

Хозяина не оказалось дома, но флигель к их приезду был готов. Их провела туда высокая коренастая женщина, вышедшая навстречу с мокрой тряпкой в руках.

– Глеб Семеныч в Феодосию поехал, – объяснила она. – Вот-вот вернется. Он мне говорил, что вы приедете. Ключи оставил.

– Только я не один, – сказал Максим, хотя это и так было понятно. – Мы по телефону договаривались, что я один буду, но обстоятельства изменились. Я с женой приехал.

Аля удивленно посмотрела на него.

– А что мне? – пожала плечами женщина. – Я к Глеб Семенычу убираться прихожу. С ним и передоговоритесь, как вернется.

Флигель стоял у самого забора, довольно далеко от дома. Когда они поднялись на маленькую застекленную веранду, Але показалось, что они вообще будут жить отдельно от всего мира. Ничего здесь не напоминало койко-места, которые она так живо себе представляла!