Дарья Волкова - Продолжай

Потонули.

Где-то сбоку шумно дышал носом Ракитянский. Потом выдохнул – тоже шумно. И произнес нараспев, смакуя:

- Капитоли-и-и-и-на…. Ой, я не могу-у-у…

Поле захотелось заткнуть уши, закрыть глазами и спрятаться под отсутствующее - увы – одеяло.

Капитолина. Да, именно это имя значилось в паспорте. Именно так ее назвали – в честь бабушки. Имя это Поля ненавидела с того возраста, когда себя помнила. Ненавидела всего его формы – Капитолина, Капа, Капуля, Капуша, Кана, Толя, Тоня. Признавала только Лину. И в возрасте четырнадцати объявила себя Полиной и на иные имена не откликалась. Потом, уже в двадцать, она даже хотела вписать именно это имя в паспорт. Но незадолго до этого ушла из жизни бабушка, мама со слезами просила Полю оставить в паспорте именно это имя, и… И она сдалась. В паспорте значилась Капитолина, но всем и всегда она представлялась Полиной. Это имя она считала своим. И вот теперь…

- О-о-ой… - выдохнул рядом Ракитянский. – Ну ты девушка с сюрпризами, факт.

Поля на это ничего не стала отвечать. Да и вообще возможность дальнейшего диалога ей казалось невозможной. О чем им теперь говорить?

Полину слегка толкнули в плечо.

- Держи.

Она забрала паспорт, машинально открыла его и замерла. Поперек ее фамилии красовалась перечеркивающая линия, а сверху…

… сверху небрежно, но разборчиво значилось…

РАКИТЯНСКАЯ

- Ты что натворил?.. – свистящим шепотом выговорила Полина. Когда-то она уже говорила таким голосом с ним. Кажется.

Ответить Ростислав Игоревич не успел. Потому что его начали бить. Руками, паспортом, сумочкой и снова руками. Значительного урона это господину Ракитянскому не наносило, поэтому он стоически терпел. А спустя пять минут перехватил тонкие женские запястья и сказал:

- Хватит.

- Ты. Мне. Паспорт. Испортил!

- Там теперь ровно так, как ты и хотела.

В ответ Ростислав Игоревич получил паспортом по лбу, по губам и еще минуту терпел покушения на личную неприкосновенность. После чего не ограничился запястьями, а сгреб девушку целиком. Это возымело необходимый ему эффект. Она затихла.

Я утонула. Я труп. Я неопознанный труп без документов. Изольда Кшиштопоповжецкая. Так можно вписать в и без того уже испорченный и недействительный паспорт. Хуже не будет.

Слава разжал объятья, но тут же взял Полину за руку.

- Пошли. Нам еще хлеба надо купить.

Нам? Нет никакого «нам». Но спорить не стала. У трупов нет права голоса.

Хлебом дело не ограничилось. Ракитянский купил торт, бутылку вина и букет цветов. Ну просто хоть сейчас свататься. Полина поперхнулась и закашлялась – такое ощущение, своими мыслями. А от покосившегося Ростислава демонстративно отвернулась. Так и дошли до дома – смотрящая в сторону Полина и весь увешанный атрибутами желанного гостя Ракитянский.

Дальнейший вечер запомнился Полине как одно нескончаемое… цирковое представление. Весело всем, кроме нее. И только она знает, что на арене – клоун. И все не взаправду.

Поля даже переодеваться не хотела, но мать на нее неожиданно шикнула и выставила вон с кухни, в спальню, для приведения себя в приличный вид. А на кухне царствовал Ростислав Игоревич. Сквозь закрытую дверь Полине было отлично слышно и его звучный голос с переливами интонаций, рассказывающий какую-то очередную байку из своего бесконечного адвокатского арсенала, и ахи, охи и смех мамы как реакцию на эти рассказы. На фразе «А можно, я фартучек повяжу?» Поля решительно тряхнула головой, прогоняя наваждение. Что она, представлений в исполнении господина Ракитянского не видел? Разница только в том, что на этот раз – в фартучке, а не в зале суда.

Представление Ростислава Игоревича имело шумный успех у публики, коей набралось, помимо обитателей квартиры, еще двое человек. Публика оказалась благодарной, и Ракитянский старался на все деньги. Он подкладывал и подливал, расточал комплименты и сыпал интереснейшими историями и любопытнейшими фактами.

- Ой, Ростисла-а-а-ав, вы такой остроумный… - Раиса Сергеевна томно обмахивалась салфеткой.

- Вы знаете, выступления в зале суда весьма способствуют развитию навыка ведения застольных бесед, - Ракитянский элегантно разливал дамам по бокалам красное сухое. – Предлагаю выпить за присутствующих здесь дам!

Предложение возражений не получило.

А после второй бутылки вина случилось страшное: кто-то заикнулся про гитару. И цирк перерос в концерт.

Поля мрачно хрустела огурцом и гадала, откуда Ростиславу Игоревичу известен весь этот нафталиновый репертуар. А он этим репертуаром владел. А там, где не владел – блестяще импровизировал. Концерт прекратился в половине двенадцатого по просьбе соседей. И Ракитянский с гитарой в обнимку пошел провожать дам. Джентльмен чертов.

Спустя пять минут вернулся за недопитой бутылкой вина, еще спустя минуту за окном послышались женский смех и гитарные переборы.

- Ох, мадамы мои оторвутся сегодня по полной программе, - Лариса Анатольевна отдернула штору. «Снова замерло все до рассвета»,- затянул за окном грудной и немного нетрезвый женский голос. – Раиса, я смотрю, в раж вошла. Ой, и засыплют меня вопросами в понедельник.

Лариса Анатольевна обернулась и внимательно посмотрела на дочь. Лина заправила прядь за ухо.

Приводить себя в порядок и прихорашиваться она все же отказалась наотрез. Лишь сменила спортивный костюм на джинсы с футболкой да стянула волосы в хвост. И хватит. Без Полины есть кем любоваться.

- Давай убирать со стола, мам.

- Давай. Только сначала надо решить, куда нам гостя спать положить.

- На скамейке у подъезда – не вариант? – Поля сдернула с крючка фартук, которым сегодня днем украшал себя Ростислав Игоревич.

- Так кто ж ему даст-то спать на скамейке? – усмехнулась Лариса Анатольевна. – Либо Галка, либо Райка тут же к себе приберут.

- Ты за кого переживаешь - за подруг или за Ростислава?

- Больше всего я переживаю за тебя, девочка моя, - вздохнула мать. – Ну так я матрас надувной достану, да? Но в спальне его класть некуда, только в зале. Ну, или хочешь, я на диван лягу?

- Мама, перестань, - поморщилась Полина. – Клади матрас в зале и все. Скалку мне только выдай – на всякий случай.

- Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, - после паузы тихо проговорила Лариса Анатольевна.

- Совсем не знаю, - так же тихо ответила Поля.

Мама подошла и молча обняла дочь. А потом они принялись за уборку.

Вернуться Ростислав Игоревич изволили поздно, хотя чего там провожать было: одну до соседнего дома, другую до соседней улицы. Но то затихающий, то вновь звонкий голос гитары слышался долго. Даже когда гитара стихла окончательно, еще около часа Ракитянского публика не отпускала. Хотя с него станется и чай пить ночью завалиться. И выпить этого чаю, черт его раздери!