Кэтрин Крэко - Только по приглашению

– Еще не знаю, Генри. Послушай, мне надо идти.

– Очень хорошо. Очень хорошо. До следующего раза, – приторный голос Генри всегда раздражал Лили. Она повесила сумку на плечо, улыбнулась, вышла из комнаты и быстро пробежала два пролета старых деревянных ступеней. Остановилась в дверях покосившегося дома и, оглянувшись по сторонам, прежде чем выйти из тени на солнечный свет, поспешила на угол улицы, где наверняка можно было поймать такси.

Когда Лили открыла тяжелую дверь в галерею, молодой человек, склонившийся над конторкой, поднял на нее глаза и встал ей навстречу.

– Чем могу служить, мадам? – он поправил пальцем очки, сползшие на переносицу.

– Я бы хотела поговорить с месье Сен-Аби, если можно.

Молодой человек взглянул через плечо на закрытую дверь. – Месье Сен-Аби сейчас занят. Может быть, я могу чем-нибудь помочь?

– Спасибо, месье, но это личное дело. Если бы вы смогли ему передать, что его ждет Лили Паскаль, то я уверена, что он найдет время поговорить со мной.

– Я передам ему, мадам. Не хотите бокал вина? – Он услужливо указал на графин и бокалы на маленьком столике.

– Спасибо. Спасибо. Если можно, скажите пожалуйста, сейчас месье Сен-Аби, что я его жду. Я очень спешу.

– Да, конечно, – молодой человек поправил очки и направился к закрытой двери. – Сейчас, мадам.

Через несколько секунд в дверях показался Жан-Клод. Лили поразилась силе и притягательности его лица – изможденного заботами, некрасивого, но живого, воодушевленного и привлекательного.

– Лили! Как я рад тебя видеть! Ты говорила с Николь? Проходи, проходи, дорогая. Заходи в мой кабинет.

Лили поцеловала его в обе щеки и вошла вслед за ним в маленький тесный кабинет.

– Ты звонила Николь? – спросил он снова.

Лили села в бархатное кресло около его стола.

– Нет, не звонила, – сказала она тихо.

– Ах, Лили, ей было так больно, когда она узнала, что ты бывала в Париже и не звонила нам.

– Значит, теперь она знает, что я чувствовала, когда училась в школе в Экс-ле-Байнсе и читала в газетах, как она проводит Рождество в Биаррице, – голос Лили был ровным и спокойным.

– Мы совершили много ошибок, – печально сказал Жан-Клод.

– Я не хочу с тобой спорить, Жан-Клод. Понимаю, что у вас свои проблемы. Совсем недавно я вспоминала, как ты приезжал ко мне в школу. Ты всегда говорил, что в командировке. Привозил замечательные подарки. Конечно, я тогда не знала, что ты мой отец…

– Мы думали, что так лучше для тебя, Лили. Были другие времена. Возможно, мы были неправы…

– Бессмысленно возвращаться к этому, Жан-Клод. Все позади. Мне надо поговорить с тобой о Люке. Он очень болен. Ему нужна помощь.

– Ты встречалась с ним, – кивнул он.

– Да. Я встречалась с ним, Жан-Клод. Продолжала с ним встречаться все эти годы. Он принимает очень много наркотиков, и я боюсь за него. Сказала ему, что собираюсь выйти замуж, и он очень плохо это воспринял. Был очень расстроен. Он давно стал, ну, – Лили подыскивала слова, – неустойчивым, но я всегда раньше могла его успокоить, утешить. Я боюсь за него. Я должна вернуться в Штаты, но мне надо, знать, что ты поможешь ему.

– Если ты все это время с ним встречалась, то должна знать, что он отказывается меня видеть.

– Знаю, – сказала Лили. Она открыла сумку и достала ключ. – Я сделала второй ключ от студии. Через несколько часов я уезжаю, – она протянула ключ Жан-Клоду. Я должна знать, что ты встретишься с ним. Я боюсь за него.

– Я встречусь с ним, – тихо сказал Жан-Клод. Он потер рукой лицо и вдруг стал очень усталым. – Ты знаешь, что его мать была больна, душевно больна. Ей было примерно столько же лет, сколько сейчас Люку, когда она заболела. Как раз тогда я встретил Николь, – он положил руки на стол и наклонился к Лили. – Я говорю это тебе, потому что очень важно, чтобы ты поняла, чтобы приняла одну вещь. Врачи сказали мне, что заболевание его матери, вероятно, наследственное и оно могло передаться Люку. Если он страдает той же самой болезнью, что и его мать, то никакая твоя любовь не спасет его. Это прогрессирующая и неизлечимая болезнь. Ты должна это понять.

– Раньше я всегда могла его успокоить. Он рисовал, когда я была с ним. Я думаю, что все дело в наркотиках. Он пристрастился к героину.

– Если проблема только в этом, то возможно, ему можно помочь. Видит Бог, я сделаю все, что только возможно. Но послушай меня, Лили. Если у него та же самая болезнь, что у его матери, то его не спасти.

Он поднялся из-за стола и налил два бокала хереса. Один он протянул ей.

– Ты сказала, что выходишь замуж? За хорошего человека? Ты его любишь?

– Он меня любит, – сказала Лили.

– А ты?

– А я, – она улыбнулась, – я жду ребенка. Скажи Николь, что вы скоро станете бабушкой и дедушкой, – Лили встала и поставила бокал на стол. Она положила руки на плечи Жан-Клоду и поцелована его в обе щеки. – Мне надо идти, – она повернулась, быстро прошла мимо молодого человека в галерее и вышла в послеполуденную тень, накрывшую Рю де Кастильон.

Лили спокойно сидела на краю кровати, Джерри снимал с ее плеча бретельку кружевного черного бюстгальтера. Поцеловав ее грудь, он потянулся и расстегнул крючок, потом обнял ее и положил на подушки. Правой рукой он держал ее голову, прижимая к себе, а левой уверенными движениями обследовал изгибы ее нежного атласного тела. Лили улыбалась про себя. Она знала, что никто не понимал этого замужества, но ее альянс с Джерри имел совершенно определенный смысл. Каждый из них получал то, что хотел. Фортуна повернулась к Джерри так, что он мог позволить себе жить в дорогих, хорошо обставленных квартирах, заказывать столики в самых престижных ресторанах, покупать украшения и одежду в роскошных магазинах. Быстрый, проворный утл сделал его способным учеником, с готовностью воспринимающим все осторожно продаваемые советы самых знаменитых портных, продавцов из «Картье», лучших архитекторов. Его познания в бизнесе ограничивались низкопробным мошенничеством, основывающимся на рэкете, работой «не бей лежачего», профсоюзными билетами для воров и контрактами с поставщиками этих воров. Это длилось не так долго, до тех пор, пока он не узнал все нюансы бизнеса и не обнаружил, к своему удивлению, что бизнес сам по себе нравится ему. Игра переговоров, быстрота ума, которая для этого требуется, ловкость маневрирования бросали ему вызов, который он принимал. Вызов, становящийся еще более дерзким от давления первых скрипок и свирепости профсоюза. Гарантии успеха, даваемые грубой воровской тактикой, не выдерживали конкуренции с радостью, получаемой от невероятно прибыльных сделок, заключенных с помощью сообразительности и ловкого использования обстоятельств. Высокое положение отца в преступной иерархии давало ему возможность отойти от этой организации и заняться легальным предпринимательством. Никто не собирался связываться с сыном Пэтси Монтини.