Кейси Маккуистон - Еще одна станция [litres]

И может быть поэтому, вместо того чтобы звонить своей маме или ползти домой к прямолинейной правде от Майлы или зашифрованному подбадриванию от Нико, она обнаруживает, что входит в «Кью». Хотя бы здесь она знает, где находится. Время, место, человек.

– Ты выглядишь так, словно увидела призрака, – говорит Джейн. Она играет плечами, направляя на Огаст пальцы, сложенные пистолетом. Она на прошлой неделе забрала у семиклассника бейсболку и сегодня надела ее задом наперед. Огаст отмечает себе, что в свободные тридцать минут между домашкой и изучением архивов надо об этом прокричать. – Дошло?

– Ты смешная.

Джейн строит рожу.

– Ладно, а теперь серьезно. Что с тобой?

– Я узнала, что я… – Она думает о своем транскрипте, неминуемом, мокром и сложенном в кармане ее плаща. – Я могу выпуститься в следующем семестре, если хочу.

– Ого, слушай, это же круто! – говорит она. – Ты уже вечность учишься!

– Да, вот именно, – говорит Огаст. – Вечность. То есть это единственное, что я умею делать.

– Это неправда, – говорит Джейн. – Ты умеешь делать кучу вещей.

– Я технически знаю, как выполнять некоторые задачи , – говорит ей Огаст, зажмуривая глаза. Та взрывная горячая ванна начинает казаться очень привлекательной. – Я не знаю, что значит иметь какую-то профессию – каждый день, как взрослый, который чем-то занимается. Это безумие, что у нас всех сначала есть смутное представление о том, что нам нравится делать, хобби, интересы, а потом однажды у всех появляется что-то , понимаешь? Они были просто людьми, а теперь они архитектор, банкир, юрист или… или серийный убийца, который делает украшения из человеческих зубов. Что-то . Чем они занимаются . Чем они являются . А что, если для меня нет ничего такого, Джейн, в смысле, что, если я никогда не хотела быть ничем, кроме как просто Огаст? Что, если мне только это и остается? Что, если «Билли» закроют и меня больше никто не наймет? Что, если я в итоге пойму, что для меня нет никакой мечты, или цели, или чего-то…

– Так , – говорит Джейн, перебивая ее. – Пойдем.

Когда Огаст открывает глаза, Джейн стоит перед ней, протянув руку.

– Пойдем.

– Куда? – говорит Огаст, но берется за нее. Ее тут же тянут к задней части вагона, и она спотыкается. – У меня тут вроде как нервный срыв.

– Да, вот именно, – говорит Джейн. Они у аварийного выхода, и Джейн тянется к дверной ручке.

– О боже, что ты делаешь ?

– Я покажу тебе то, что люблю делать, когда чувствую, что вот-вот тут сорвусь, – говорит Джейн. – Все, что тебе нужно, – не отставать.

– Почему мне кажется, что я должна сейчас взять свою жизнь в руки?

– Потому что так надо, – говорит Джейн. Она подмигивает, как будто запечатывает судьбу Огаст поцелуем в конверт. – Но я обещаю, с тобой будет все в порядке. Ты мне доверяешь?

– Что? Что это за вопрос такой?

– Ты можешь выключить на секунду свой мозг и довериться?

Огаст открывает и закрывает рот.

– Наверно… наверно, могу попробовать.

– Этого мне хватит, – говорит Джейн и распахивает дверь.

Времени на то, чтобы паниковать из-за шума, ветра и движения, врывающихся через открытый проем, почти нет, потому что Джейн встает на крошечную платформу между поездами, таща потной ладонью Огаст за собой.

Это хаос – темнота туннеля, голубые и желтые вспышки фонарей поезда и мелькающие крепления стен, оглушающий грохот пролетающих мимо рельс, грязь и бетон, выскакивающие из-под них. Огаст совершает ужасную ошибку – смотрит вниз, и ей кажется, что ее сейчас стошнит.

– О боже, какого хрена? – говорит она, но не слышит собственного голоса.

Рельсы прямо тут. Один неверный шаг и несколько сантиметров воздуха между тем, чтобы остаться в живых, и тем, чтобы тебя соскребали с рельс. Это худшая идея, которую только можно придумать, а Джейн занимается этим веселья ради.

– Так ты чувствуешь себя живой, да? – кричит Джейн и, не успевает Огаст затащить их обеих обратно в вагон, перешагивает через зазор на платформу следующего вагона.

– Так я чувствую, что сейчас умру! – кричит в ответ Огаст.

– Это одно и то же!

Огаст хватается за вагон, прижавшись спиной к двери, впиваясь ногтями. Джейн берется за ручку следующей двери одной рукой, а другую протягивает Огаст.

– Давай! Ты можешь!

– Не могу, правда!

– Огаст, ты можешь!

– Не могу!

– Не смотри на рельсы! – кричит она. – Подними глаза, Лэндри!

Мозг Огаст кричит ей, чтобы она не делала этого, но она отрывает взгляд от рельсов и смотрит на вагон перед ней, крошечную платформу, Джейн, стоящую там с протянутой рукой, ветер, развевающий волосы вокруг ее лица.

Огаст внезапно осознает, что она впервые видит Джейн не в вагоне.

Это и заставляет ее сделать шаг. Потому что Огаст не занимается таким, но Джейн снаружи .

– О черт, – бормочет Огаст и берется за руку Джейн.

Она преодолевает зазор между вагонами за одно дыхание, один крик, застрявший у нее в горле, и вот ее ноги стоят на металле.

Она сделала это. Она перешагнула.

Огаст валится на грудь Джейн, и Джейн обхватывает ее за талию, как она сделала в тот день, когда выключился свет, в тот день, когда Огаст подумала, что у нее нет никаких шансов. Джейн смеется, и от истерического взрыва адреналина Огаст смеется тоже, пока ее плащ развевается вокруг них.

Это они. Две пары ног на куске металла. Две девушки посреди урагана, сносящего эту ветку. Она смотрит вверх на Джейн, а Джейн смотрит вниз на нее, и Огаст чувствует ее везде, даже в местах, которых она не касается, близко прижатая, пока мир ревет.

– Видишь? – говорит она. Но при этом она смотрит на губы Огаст. – Ты сделала это.

И Огаст кажется, пока она смотрит на нее, вздергивая подбородок, что здесь, в пространстве между вагонами метро, прямо на краю существования Джейн, именно то место, где Джейн наконец-то по-настоящему ее поцелует. Никакого притворства. Никаких воспоминаний. Просто потому, что она этого хочет. Ее пальцы сжимаются на талии Огаст, впиваясь в ткань ее плаща, и…

– Пошли, – говорит Джейн, распахивая дверь, и они вваливаются в следующий вагон.

Джейн тянет ее, почти перейдя на бег, мимо безразличных пассажиров, уворачиваясь от поручней и стоящих людей, пока они не доходят до следующей двери. Они перепрыгивают из одного вагона в следующий, из одной двери в другую, пока это не перестает быть таким пугающим, пока Огаст не начинает почти без колебаний брать ее за руку.

– Так, – говорит Джейн, когда они добираются до их седьмого перехода. – Ты первая.

Огаст поворачивается с распахнутыми глазами. Она на это не подписывалась.

– Что?

– Ты доверилась мне, так? – Огаст кивает. – А теперь доверься себе.