Татьяна Алюшина - Судьба непринятой пройдет [litres]

Они говорили, говорили, прерывались на страстные ласки и поцелуи и снова говорили, шепотом, чтобы не тревожить давно уж опустившуюся ночь. И в какой-то момент, не сговариваясь, внезапно почувствовали сильнейшее желание-притяжение и уже целовались, стонали и неслись вперед к следующему своему яркому финалу.

Югров заснул. Вот только что обнимал ее, тихонечко целовал в висок коротенькими поцелуями, что-то тихо говорил, замолчал на полуслове, и раз – спит уже.

А Агата не могла заснуть. Ее переполняли, захлестывали мысли, яркие эмоции, восторженность, от которой тихонько дрожало все тело, и постанывали мышцы от приятной, но слишком уж интенсивной нагрузки.

Она осторожно выбралась из объятий Игоря, перевернулась в любимую позу, в которой обычно спала, повздыхала счастливо, настраиваясь на сон, и… и нет. Агата все уговаривала себя притушить, угомонить чувства и эмоции, но ничего не получалось.

Ну невозможно спать, когда с ней такое! Невозможно, хоть ты зауговаривайся.

Заколыхалась, пошла волнами тюлевая занавеска, прикрывавшая распахнутую настежь балконную дверь, напоминая ленты белого ночного тумана, дохнуло прохладой и букетом потрясающих ароматов, в которых угадывались нотки моря, трав дикоросов и еще чего-то знакомого, приятного…

Осторожно поднявшись с кровати, чтобы не потревожить спящего Игоря, подхватив из кресла покрывало и завернувшись в него, Агата вышла на балкончик. Встала у ограждения, втянула-вдохнула в себя потрясающий воздух и прикрыла глаза.

Тело постанывало от слишком активных сексуальных нагрузок, да уж, несколько переусердствовали они с Игорем, но хоть и слабело под коленками и ноги немного подрагивали, божественная истома растекалась по каждой мышце, по каждой клеточке организма.

Господи! Как же прекрасно! Благодарю тебя, Господи! За все, чем одарил ты меня, и за этот вот момент, за эту неповторимую минуту красоты, и за сонм невероятных чувств, которых она не испытывала никогда раньше, и за это ее тихое душевное ликование.

Как это получилось-то вообще? Что за чудо такое с ней приключилось?

Агата посмотрела вдаль, на казавшееся в предрассветной мгле свинцово-серым море, отделенное темной чертой границы от все более и более светлеющего неба. И неожиданно вдруг всплыл из памяти тот момент, когда она увидела Югрова первый раз.

В деталях и подробностях, из глубин подсознания, даже гостиничный запах, присущий большинству отелей, на фоне которого тонкий аромат его одеколона казался изысканным и очень мужским… и как он заполнял бланк, игнорируя недовольные взгляды администратора…

И затянуло, затянуло в ту морозную снежную ночь…

Агата не заметила, сколько вот так простояла, вдыхая с наслаждением вкусный воздух и вспоминая, но солнце уже неспешно выкатывалось из-за горизонта, птицы перекрикивались на все лады, когда вернул ее из размышлений голос Югрова:

– Ты очень красноречиво молчишь.

Агата обернулась. Он стоял в расслабленной позе, прислонившись плечом к дверному косяку, скрестив руки на груди… совершенно голый, мало смущаясь этим обстоятельством, и улыбался ироничной, замечательной улыбкой.

У Агаты от этого великолепного зрелища, сразу же заколотилось всполошно сердце.

– «Красноречиво молчишь» – это оксюморон, – улыбнулась она.

Игорь оттолкнулся плечом от косяка, шагнул вперед, обнял ее за талию и коротко поцеловал в носик:

– Оксюморон у нас – это ты: «невозможное возможно». – Он наклонился и так же коротко, приветственно поцеловал в губы. Потом спросил: – Давно стоишь?

– Не могу заснуть, – призналась Агата, – так много… эмоций, чувств-ощущений, мыслей. Взбудоражена вся. Вспомнила ту нашу первую встречу.

– Это да, – хмыкнул иронично Югров, – история, достойная воспоминаний. – И признался, посмеиваясь: – Я летел в самолете, и у меня то и дело все вставало от мыслей о тебе. Повезло, что один в целом ряду сидел.

– У меня тоже «вставало», – рассмеялась тихонько Агата и спросила, вдруг посерьезнев: – И что теперь?

Югров понял, ну разумеется, он понял, о чем она спрашивает. Сам бы хотел задать ей этот вопрос, себе-то он уже ответил, а вот она… не все ведь так просто.

– Ну смотри, какой мы с тобой имеем расклад, – взялся объяснять. – Я живу и работаю на заводе ВПК не в Москве. Из нажитого вполне посильным трудом у меня имеется только ведомственная квартира, которая через год перейдет в мое личное владение. С моей точки зрения, вполне себе хорошая квартира, – и усмехнулся, вставив ремарку в стиле известной юморески: – Но только через год. Есть новая машина, взятая в рассрочку у завода, станет моей где-то года через полтора. Приличная зарплата, но опять-таки исключительно с моей точки зрения. Работаю я в ненормативном графике, частенько зависаю в отделе до глубокой ночи и практически половину года провожу в командировках. Останавливаться на достигнутом не собираюсь, намерен двигаться дальше, защищаться в этом году и подниматься на следующую карьерную ступень. И вообще у меня далеко идущие планы. А это значит, что проводить времени на работе я буду еще больше, правда, мотаться в командировки перестану. Ну, почти перестану. Что еще? Ах да, наглухо невыездной за рубежи Родины товарищ, причем данный запрет распространяется и на моих ближайших родственников, то бишь жену и детей, буде таковым случиться. Мне сорок один год, и я старше тебя… – Он остановился и спросил: – А кстати, на сколько я тебя старше?

– На одиннадцать лет, – ответила без всякой улыбки Агата.

– Да? – подивился Югров. – Мне казалось, что не меньше чем на пятнадцать.

– У меня отличная генетика, и потом, маленькие женщины всегда моложе выглядят, – объяснила Агаша учительским тоном.

– Да? – усмехнулся Югров и присовокупил это замечание к перечисляемым им пунктам: – Ну вот, видишь, мы имеем еще и этот момент: ты всегда будешь молоденькой девчонкой. И переходим к следующим фактам: если я правильно понял, ты девочка из крепкой хорошей семьи, папина-мамина доченька, коренная москвичка в каком-то там поколении, у тебя прекрасное образование, крутая профессия, ты владеешь китайским языком и диалектами, ты потрясающая красотка и невероятно сексуальная девочка и живешь в престижном доме в центре Москвы в собственной квартире. Вот как-то так, Агата Власовна, – подвел он итог своим подсчетам и пояснил вытекающий из всего перечисленного вывод: – Несильно молодой, небогатый мужик, хронический трудоголик, без крутого достатка – и замечательная молодая девушка, умница-красавица, москвичка с квартирой.

– И что? – снова спросила Агата. – Это ты к чему все перечислял?

– Я объяснял реалии: насколько я не подхожу такой девушке, как ты. То есть я не тот принц и подарок, который ты заслуживаешь.