Делия Росси - Обычная девушка [publisher: SelfPub]

Нет, я не оправдываюсь. Мне больно от того, что все так получилось. И мне хотелось бы исправить невольно причиненные вам обоим страдания.

Катя любит тебя, Костя. Что бы ни говорила и как бы ни сопротивлялась эта девочка, знай, что она любит тебя. И единственное, что ей нужно – это чтобы ты был рядом.

Терри была моей женой, но мы с ней никогда не были близки. И тому есть причина. Это ты, Костя. Ты. Мой сын.

Знаю, ты удивлен. Поверь, я был удивлен не меньше, когда увидел отпечаток твоей ауры и почувствовал наше родство.

Твоя мать никогда не рассказывала тебе о нашем романе. Еще бы! Она была замужем за Сергеем Терсеновым, и их брак всем окружающим казался идеальным. Внешне так и выглядело.

Когда мы познакомились с Никой, ей было чуть больше двадцати пяти. Богатый муж, роскошный дом, молодость и красота – у нее было все. Не хватало лишь одного – любви.

Не буду утомлять тебя подробностями, скажу только, что какое-то время мы с твоей матерью были очень счастливы. А потом мне пришлось уехать по одному важному делу, а когда я вернулся, Ника заявила, что между нами все кончено.

Я уговаривал ее оставить мужа, обещал сделать все, чтобы она была счастлива, но Ника оказалась непреклонна.

«Мы венчались, Сергей, и я никогда не брошу мужа, – заявила она. – Наш брак – один и на всю жизнь».

Ее супруг был слабым Отбирающим. Он почти не нуждался в энергии и жил обычной жизнью. Возможно, она испугалась моей силы, испугалась будущего… Не знаю. Я не посмел настаивать. Ушел. И больше никогда не видел Нику и не узнавал подробностей ее жизни. Запретил себе узнавать их. Сейчас понимаю, что зря.

Два года назад я встретился с твоей мамой, и она подтвердила, что вы с Дмитрием – мои дети. Мои сыновья. Если бы ты знал, что я чувствую…

Если бы я мог передать, как сильно мне хотелось поговорить с тобой, обнять, признаться, что я твой отец… Какая боль мучила душу. Как тяжело было осознавать, что сам, своими руками, разрушил твое счастье.

Нет, я пытался все исправить, но Катя и слышать о тебе не хотела.

И я ждал. Ждал, когда она повзрослеет, когда перерастет свои юношеские обиды, когда поймет, что любовь, если она истинная, не проходит и не исчезает. А еще я наблюдал за тобой. Хотел понять, любишь ли ты мою девочку так, как она того заслуживает. Ты мой сын, Костя, но ты – мужчина. И я никогда не отдал бы тебе Терри, если бы осознал, что ты недостоин ее любви. Катя заслуживает счастья. Настоящего, большого. И любви. Искренней. Истинной.

Отбирающие, в большинстве своем, не умеют любить. Мы – потребители. Холодные эгоисты. Люди, зацикленные только на себе и своих удовольствиях. Но если наше сердце, все же, находит любовь, то это – навсегда. Я знаю это точно, Костя, и верю, что у вас с Катей все получится.

Прости меня, сын, и не держи зла. Я хотел, как лучше. Позаботься о моей девочке, Костя. Она не должна остаться одна. И не слушай ее возмущенные речи. Слушай ее сердце. Оно не умеет лгать, в отличие от ее губ.

Прощай, сын. И прости.

P.S.

Я обещал твоей матери, что сохраню тайну вашего с Дмитрием рождения. Но я не смог. Тревога за Катю не позволила мне промолчать. Она – твоя судьба, Константин. Береги ее, и будьте счастливы».

Костас отложил так поздно дошедшее до него письмо на тумбочку и тяжело опустился на подушку.

Ничего себе, виражи судьбы! Строгов – его отец… Их с Митросом отец. И Катя… Она ему не жена.

До него медленно доходило прочитанное. Не жена… Не жена!

Вчера, когда Катерина узнала о том, что Строгов жив, его короткому счастью пришел конец.

«Я люблю тебя, Костя. Очень люблю, – отчаянно прошептала тогда Катиница. – Но сейчас я нужна Сергею Леонидовичу».

Она ничего больше не сказала, но ему и этого оказалось достаточно.

Кто бы знал, как больно ему было слышать эти слова!

Но он переборол себя. Отступил в сторону. Признал ее доводы и принял их. Отпустил. И плевать на то, что сердце тоскливо ныло. И плевать на отчаяние, разрывающее душу. И на себя, по большому счету, тоже плевать.

Катя. Она сделала свой выбор. И он был не вправе его оспаривать.

Потом все закрутилось: перелет в Москву – спасибо поддельным документам, – больница, операция… И Катя. Она все время была рядом, но больше они не говорили.

Но теперь…

Константин поднял голову. Глаза его радостно блеснули.

А спустя секунду он сорвался с места, забыв и о простреленном легком, и о капельнице, и о своем плохом самочувствии.

– Константин Сергеевич, вы куда, вам лежать надо! – встревожилась сидящая у окна сиделка.

– Потом. Все потом, – махнул он рукой и выскочил из палаты.

Скорее… Увидеть… Он должен увидеть!

Он не стал ждать лифт. Рванул к лестнице, и, не обращая внимания на боль в боку, взлетел на соседний этаж.

Возле палаты Строгова Костаса попыталась задержать охрана, но, узнав его, парни расступились.

– О, человека, убившего такую мразь, как Стоцкий, мы готовы на руках к Сергею Леонидовичу внести, – по-доброму усмехнулся начбез Строгова.

– А вы, Николай Валерьевич, как с Рамиросом разделались, так всю серьезность растеряли? – хмыкнул Костя.

– Ну, наш Валерьич теперь герой, – вступил в разговор Алексей, личный телохранитель Катерины. – Такую операцию провернул! Эти латиносы даже пикнуть не успели.

Костас понимающе усмехнулся. Ему не было жаль Диего и его людей. Как и ублюдка Стоцкого. Без них мир стал гораздо чище.

– Ну так что? Вы меня к своему боссу пустите? – уточнил он.

– Константин Сергеевич, вы только не шумите, – тихо попросил Алексей.

– Не бойся, не буду, – кивнул Костас, уверенно открывая дверь.

И лишь войдя в палату, он невольно смутился, не зная, куда девать ставшие какими-то чужими руки. Отец. Тот, кого ему так не хватало в детстве. Тот, на кого он обижался и злился. За то, что ушел так рано. За то, что передал ненавистные гены. За то, что не успел научить, как справляться с проклятой сущностью. А оказалось, что тот, кого он винил в своем происхождении, вовсе в нем не виноват. А настоящий виновник его появления на свет…

Вот он. Лежит на постели, и лицо его такое же белое, как и больничная подушка.

Костас пристально смотрел на человека, подарившего ему жизнь и на несколько лет забравшего самое дорогое, что в ней было.

Строгов лежал неподвижно. Глаза его были закрыты, и лишь писк приборов свидетельствовал о том, что старик жив.

– Костя…

Он стремительно обернулся.

Катя замерла на пороге ванной и смотрела на него удивленно и чуточку смущенно.

– Ты зачем здесь? – сердитым шепотом спросила она. – И почему встал? Тебе лежать надо!

– Не могу. Соскучился, – так же, шепотом, ответил Костас и, в два шага, оказался рядом. – Не могу без тебя! – признался он, обнимая ее и касаясь губ осторожным поцелуем.