Елена Константинова - Жизнь как жизнь и фэн-шуй в придачу

После непродолжительной истерики по поводу неудавшейся жизни, собственной моей неприспособленности к этой жизни и отсутствию крепкого мужского плеча, на которое можно было бы свалить все эти, ну, абсолютно же неженские проблемы, я взялась за телефон. Номер дежурного жэковского слесаря удалось узнать практически сразу. Дальше дело несколько застопорилось. Сей субъект, похоже, был фигурой явно виртуальной. Первый день я дозванивалась сама. Потом, в полной мере прочувствовав возникшие бытовые неудобства, к дежурству на телефоне подключились дети. Народная мудрость гласит: «капля камень точит». Через три дня упорных непрерывных попыток нам удалось поймать Его Величество слесаря-сантехника и даже заручиться его обещанием посетить нас.

Новую раковину мы с Вовкой предусмотрительно приволокли домой на следующий же день после катастрофы. Самым трудным оказалось найти кронштейны под нее. С матерчатым сантиметром китайского производства я бродила между мужиками, предлагавшими всяческие сантехнические железки, и своими попытками вычислить длину предлагаемых изделий вызывала у них искреннее веселье.

— Ты б еще школьный угольник сюда прихватила!

— Штангенциркулем, штангенциркулем надо измерять, точнее будет. Э, откуда тебе, бабе, знать, что такое штангенциркуль!

— Девушка, запомните, все измеряйте рулеткой. Ваша тряпочка даст вам погрешность сантиметров в десять.

— Нет, ну что значит — женщины! Моя вообще на веревочке узелки завяжет и ходит — сравнивает.

— Девушка, девушка, а зачем вам эти железяки? Это сейчас не модно. Теперь у всех только «тюльпанчики». Берите «тюльпанчик», я донести помогу. За соответствующую плату.

— Женщина, да вы че, не знаете, че делать надо? Мужичка заведите, приголубьте, он вам все в зубах притащит.

У-у-мные, блин. Лучше бы цену сбавили, хотя б за удовольствие поязвить по поводу женской глупости. Да ладно, что с них, с мужиков, возьмешь? Мужик — он мужик и есть.

— Здрасьте! Вы — хозяйка? Собаку-то, собаку уберите! У, псина, чистый волкодав. Кормите-то ее чем? Такая и вас сожрет, если проголодается. Раковину-то вы ставить собираетесь, или я опять не туда попал?

— Мы, мы. Ну наконец-то. Что ж вы шли-то так долго? Я уж боялась, что не появитесь. Снова вызывать придется.

— А вот «снова» — не надо. Начальство, оно — как? Вызов был — должен отреагировать. Не среагировал — премию, фьюить, и сняли. Домов, блин, понастроили: А, Б, В… Прям, азбука, пойди, попади сразу, куда надо, да еще без пол-литры. Ну, давай, показывай, где там твоя раковина.

Вроде бы, на брудершафт мы не пили. Но — ежели хочется ему общаться «по-простому» — мне-то что? Мне раковину поставить надо, все остальное мне — до лампочки.

— Ну, ты даешь! Как же это вы ее так разворотили?

— А это вон тот красавец головкой мотнул!

— Ну, силен! Чистый теленок! А почему «тюльпанчик» ставить не хочешь? Сейчас все то, что ты купила, выбрасывают, а ставят «тюльпаны».

— Ну, достали! Да какая мне разница, что делают все! Мне — попроще и подешевле.

— Тю, да что Ж ты за женщина, если красоту не хочешь?

— Слушай, какая красота? Пес вон один раз лапкой двинет по ножке этого твоего «тюльпанчика», и — все, накрылся цветочек, одни мелкие кусочки остались. (Да и ведро для мытья полов, кроме как под раковиной, и приткнуть-то некуда. Оставшийся квадратный дециметр свободного пространства нужно оставить свободным, чтобы было куда, вылезая из ванны, ногу поставить).

— Эх, женщины, женщины… Хоть бы с мужем посоветовалась. Он у тебя, что, совсем безрукий, что ли?

— Ага. И без прочих частей тела — тоже. Нет у меня мужа. Потому тебя и вызвала. Сама-то я эту бандуру не поставлю.

— И че, совсем, что ли, не было мужика?

— Почему? Был. Слинял.

— А дети есть?

А то не видно?! Хотя бы по горе кроссовок в коридоре!

— Четверо.

— Сколько-сколько? Смеешься, да?

— Что значит — смеешься? Могу фотографии показать.

— И он, что, мужик твой, четверых детей бросил? Ну, козел!

— А ты сам подумай, что лучше: одна молодая жена или четверо вредных детей?

— А ты мне нравишься. Эх, не будь я женат!..

— Слушай, я польщена. Но мне раковина нужна.

— Да это мы запросто. Значит так, дрель у тебя есть?

— Нет.

— А цемент?

— Откуда? А зачем?

— Эх, бабы… Тебя как зовут?

Ну, если уж мы на «ты», прилагать отчество не полагается.

— Жанна.

— А я — Серега. Эх, Жанна, нельзя тебе без мужика. Пропадешь. У меня есть друг. Он сына вырастил, выучил, женил. Теперь один живет. Ему как раз такая, как ты, нужна. Я вас с ним познакомлю.

— Сереж, мне не нужен твой друг. Мне раковина нужна.

— Так, слушай сюда. Купишь килограмма два цемента, думаю, хватит. Дюбеля у тебя есть?

— Что?

— Вроде гвоздей. Чтоб кронштейны крепить. Купишь еще четыре дюбеля. Все остальное принесу с собой. Завтра и поставим.

— Как — завтра? Мне еще и завтра с работы отпрашиваться?

— Тебе раковина нужна?

— Хорошо-хорошо, завтра — так завтра.

— Значит, дуй на базар. Все купишь. А завтра с утречка и начнем.

Господи, ну почему я родилась женщиной?! Не приспособлена наша цивилизация для выживания одиноких лиц женского пола. Слово «цемент» я еще помнила. А вот второе… К мужикам больше не подойду. Еще раз выслушивать их издевки по поводу женского интеллекта — на сегодня сил у меня уже не осталось.

— Девушка, у вас есть эти, как их, очень похоже на слово «дембель»?

— Дюбеля?

— Да. Точно. Они. Есть?

— А какие вам нужны?

— А они разные бывают?

— Да. Вот, смотрите.

— Девушка, мне раковину повесить. Подскажите, какие надо.

— Не знаю. Тань, — крикнула она продавщице, стоящей за соседним прилавком. — Тань, не знаешь, чтоб раковину повесить, какие дюбеля надо?

— А я почем знаю? Я их в борщ не кидала! — хохотнула та.

— Так, а что делать-то?

— А ты у мужиков поспрошай. Они в этих делах шарят. А нам оно без надобности.

Не хочу — у мужиков! Хватит с меня мужиков.

— Девушка, давайте мне всех размеров по четыре штуки. Нет, лучше — по шесть. На всякий случай. Пусть лучше останутся.

— Правильно. Я тоже всегда так делаю, — поддержала меня продавщица. Как все-таки мы, женщины, понимаем друг друга! С полуслова.

— Жанна, приветствуем! Ну что, все купила? Волкодава, волкодава-то убери, а то, вон, Колян пугается.

За ухмыляющимся Серегой бочком протиснулся хиленький мужичонка в изгвазданной спецовке. Он, что, по улице в этом шел?

— Здрассти вам. А я — Николай Иванович.

— Жанна, во, это тот самый друг мой. Я тебе вчера про него говорил.

О, Господи! Вот только такого мне и не хватало!

— А вас, значит, Жанной зовут?

— Да.

— А меня, значит, Николай Иванычем. Я, значит, слесарем работаю в нашем ЖЭКе, — мужичонка шмыгнул носом, настраиваясь на беседу.