Елена Константинова - Жизнь как жизнь и фэн-шуй в придачу

Эх, права Людка. Надо же, оказывается, хорошо разбирается в людях.

— А вам-то, вам — как она? При чем здесь мама? А вообще, если я лезу не в свое дело — не отвечайте.

— Да нет, ну что вы, я же сам с этим к вам пришел. Знаете: девушка — как девушка. Кому-то, может, за счастье будет. Но мне-то этого не надо.

— Чего — этого?

— Да ничего: ни смотрин, ни жены, ни семейной жизни.

— Вообще, что ли? Веня, вы что? Человеку нужна семья.

— Зачем?

— Чтобы не быть одному.

— А вы — почему одна? Ой, простите, я понимаю. Но вы же не спешите создавать новую семью. Вы же остаетесь одна.

— Это — другое дело. Я — не одна, нас много.

— Да, но это же — не совсем то. Вы же понимаете, о чем я.

— Понимаю. Знаете, Веня, я — дура. Я не хочу связываться с кем попало, просто, чтобы рядом кто-то был. Годы замужества я уже отработала. В существование «родственной души» я уже не верю. А притираться, насиловать себя — уже не хочется.

— Вот и я — дурак. Но про родственную душу… Это вы из Баха, да?

— А вы его читали?

— А — вы?

Мы дружно рассмеялись. Эх, Венечка — Венечка, и где ты был раньше, двадцать лет назад? Хотя — где был… В школу ходил! В то время, когда я бегала на свидания со своим бывшим супругом, ты учил уроки и смотрел «Спокойной ночи, малыши». А жаль…

— Знаете, а я понимаю вашу маму. Мне, вот, тоже захотелось познакомить вас с какой-нибудь симпатичной девушкой…

— Вам? А вам-то — зачем?

— Жалко, хороший парень пропадает.

— Хм, а я — хороший?

— Хороший. Не улыбайтесь, правда-правда, хороший. Вы очень симпатичный человек, Веня.

— Ага, особенно — нос.

— А при чем здесь — нос?

— Характерный.

Минуту я соображала. Доходило, прямо как до жирафа. А потом разозлилась.

— И что вы этим хотите сказать? Носитесь со своей национальностью, как курица с яйцом.

— Я не…

— Что — «не»? Вы посмотрите: вы всюду умудряетесь ввернуть тот факт, что вы — еврей. Такое чувство, что все человечество что-то вам за это должно.

— Вот видите, и вы уже…

— Что — уже? Веня, ну, грузину, там, или армянину пришло бы в голову вспомнить про свой «нос»? Да никогда! Разве что — с искренней гордостью. Искренней! А вы — зачем? Значит, вы тоже кичитесь национальностью? Или чтоб лишний раз напомнить, что вас надо жалеть?

— Вы не понимаете…

— Это вы не понимаете! У меня скоро комплекс возникнет в общении с вами, оттого, что я — не еврейка. Веня, так я — не виновата в этом! Я такой родилась. Я что, от этого — более плохой человек?

— Вы все с ног на голову поставили!

— А ничего подобного! Веня, я же не жалуюсь вам, что нос — не такой, что талия потерялась, что в зеркале себя уже лет двадцать видеть противно? Нет. Почему? Потому, что когда человек жалуется, он рассчитывает на утешение. А еще — акцентирует внимание на предмете жалобы. Мне, может, и приятно было бы, если б вы сказали: «Ну что вы, Жанна Валерьевна, это зеркало такое плохое попалось, а вы вполне приемлемо еще выглядите». Но я же не хочу, чтоб вы присмотрелись ко мне повнимательнее, сравнили с телевизионными красавицами и вежливо выставили очень натянутую «троечку» с двумя минусами. Я и сама себе эту «троечку» поставлю, и минусов добавлю. Но — сама себе.

— Жанна Валерьевна, да вы что… Вы — очень симпатичная, красивая женщина…

— Вот, Веня, вот. Это то, о чем я говорю. Вначале язык, с трудом поворачиваясь, вынужден сказать «симпатичная», потом воспитание заставляет исправиться на «красивую». А не заведи я разговор на эту тему, врать бы не пришлось. И всем было бы легче.

— Да ну что вы говорите такое! Я как-то вообще никогда не воспринимал вас по внешности.

— То есть все так плохо, что лучше и не воспринимать?

— Да нет же, просто я с вами общаюсь на человеческом уровне.

— Глупости, Веня. Мужчина всегда оценивает женщину по ее внешности. Всегда. Даже если ей восемьдесят лет. Смотрит, хорошо ли бабулька сохранилась. Значит, я вообще уже на женщину не похожа. Так, средний пол.

— Да я же на вас как на Человека смотрю! Причем здесь внешность?! Понимаете, с вами общаться очень легко. Вроде, те же самые слова, что и у всех, а — легко. Я же говорил — у вас аура хорошая.

При-е-ха-ли. Аура. Коли лицом не вышла, так хоть аура — ничего.

— Ну вот, я же понимаю, что вы же не всерьез сейчас всю эту дискуссию про внешность затеяли, так ведь?

— Да понятно, не всерьез. Как показательный пример. И сама же от темы ушла. Ну, а вы-то как поняли, что — не всерьез? Я ведь, как-никак, все-таки женщина, а для женщины — что самое святое?

— Для вас? Не может быть.

— Это почему? Все так плохо?

— Нет, я вас чувствую. Я чувствую, когда вы действительно сердитесь, а когда — просто делаете вид. Вот: я чувствую ваше состояние. У вас так не бывает?

— Бывает. Это очень тяжело. Зависишь от настроения собеседника. А потом долго еще в себя приходишь.

— А я закрываюсь.

— Как это?

— Ставлю «стеклянную стенку». И вот, как вам сказать, будто щелчком перевожу сознание в другую плоскость. И вот, как бы… общаюсь, не соприкасаясь. Да, точно — общаюсь, не прикасаясь.

Ну надо же! Я к такому умению шла полжизни. Методом интуитивной практики. Путем долголетних тренировок по отстранению от мужниного брюзжания по поводу моего неумения вести хозяйство и воспитывать детей и от постоянных детских жалоб друг на друга и на папочку, который иногда вдруг решал заняться правильным, с его точки зрения, воспитанием. Для меня умение «не слышать, слушая» было, можно сказать, вопросом выживания! А — он? Ну и молодежь, однако, пошла…

— Веня, скажите, а как вы дошли до этого?

— До чего — до этого?

— Ну, скажем так: до техники до такой.

— А, это… Прочитал. Попробовал — срабатывает. Мама говорит, говорит… А я — не слышу. И ей хорошо — выговаривается, и я — не устаю. А с посторонними — тем более работает. А вы, кстати, не смотрели те книги?

— Какие книги?

— Что я вам принес в прошлый раз.

— Ой, Веня, вы знаете… Руки не дошли. Но я обязательно…

— Вот вы зря не верите. Книги, и правда, — хорошие. Я же все-таки немного разбираюсь в этом.

— А Людмила говорила, что вы — крупный специалист, — фыркнула я.

— Да Люда всегда надо мной смеялась. С самого детства. — Вениамин смущенно улыбнулся.

— Нет-нет, она убеждала меня на полном серьезе.

Еще не хватало мне вносить разногласия в отношения между друзьями детства.

Эх, не зря Вениамин принес в наш дом свою ценную спецлитературу! Он даже предположить не мог, сколько удовольствия способны доставить его книги нашему непосвященному семейству. Да что там Вениамин — я никогда в жизни не думала, что чтение эзотерической литературы может так сплотить нашу семейную стаю!

Во всяком случае, последние семейные чтения вслух у нас проходили в период раннего младенчества Вовки с Ксюшей. Тогда еще «Красной шапочке» и «Волшебнику Изумрудного города» под силу было заставить малышей забраться дружненько под одно одеяло и жалобно канючить: