Елена Константинова - Жизнь как жизнь и фэн-шуй в придачу

— Мам, ты что, там спишь? И вода течет и течет. Мне телефон нужен. А Ксюха купаться хочет. Ты чего там в ванне делаешь? Выходи.

Господи, в этом доме и на пять минут спрятаться-то негде!

— Значит, так, — отчитывался Вовка на следующий день, сидя по-турецки (на этот раз — в старых спортивных штанах) на газетном листе посреди комнаты и запихивая в рот бутерброд с колбасой. Комната сверкала свеженаклеенными обоями, душа радовалась смотреть на это, наконец-то свершившееся, чудо. И даже полный ералаш из сдвинутой кое-как к центру мебели и всяких разных шмоток не портил впечатления. Задвинем. Поставим. Уберем.

— Вы меня слушаете? Я требую внимания! Как-никак, передо мной была поставлена грандиозная задача. И я с ней справился. Тошкина крыса, то есть — классуха, нагнала на нас, что мы не должны учиться в лицее, потому что здесь школа для детей из порядочных «элитных» семей, а мы — многодетные, хулиганы и безотцовщина в худшем виде — своим присутствием превращаем сие учебное заведение чуть ли не в воспитательно-исправительную колонию. Скоро элитные родители начнут забирать своих элитных деток, а значит — и деньги, из этой школы. Чтобы спасти их от нашего разлагающего влияния.

— Вовка, ты — дурак? — ласково спросила Лера брата.

— Увы, не дождешься. Я подслушал разговор этой мымры с директором. Наверное, не первый. Потому что он как-то привычно от нее отмахивался. А она на него наезжала, аж подпрыгивала.

Да… Честно говоря, состояние — близкое к шоку. За что?! В последнее время неприятности стали сыпаться на наши головы с постоянством осеннего дождика. И я как-то уже попривыкла и стала воспринимать их как должное. Но чтобы — так?! Ощущение, что тебя окунули в бочку с дерьмом, и тебе теперь не остается ничего другого, кроме как бежать от людей подальше. Потому что зловоние исходит теперь и от тебя, ты пропитался им целиком и полностью, и люди шарахаются от тебя как от источника. За что? Что такого я или кто-то из нас (ну уж не дети же!) кому сделал, чтобы с нами — вот так?!

— А я знаю, в чем тут дело, — глаза у Ксюшки сузились, как у кошки. — Хотите расскажу?

— Сделай милость, просвети убогих, — буркнул Вовка.

— Тошкина Крыса (кажется, это выражение уже стало именем, собственным) является близкой подругой — знаете кого? — новой женушки нашего папеньки. А поскольку дружба — понятие круглосуточное, вот она и старается, как может.

— Что?

— Нас обгадить.

— Зачем?

— Ну, во-первых, подружке — бальзам на душу. А во-вторых, она и сама нас, наверное, терпеть не может. Представляете, сколько гадостей новая супружница на нас наговорила?

— Зачем?

— Душу отводит. Она же не может прямо на нас шипеть. Вот и шипит за спиной.

— Почему?

— Мам, ну ты — как только из лесу. Она же должна быть мягкой и пушистой. А то он в ней разочаруется и бросит. Как нас бросил. Поэтому она улыбается, а глаза — как у змеи. А душу-то отвести — требуется.

— Ладно — я. Вы — что ей сделали?

— Ты что, не понимаешь? Мы все ей — враги по определению. Мы же — по другую сторону линии фронта. А на войне, как на войне.

— Мы что, с ней воевали? Отпустили его без боя.

— Зато она с нами воюет. А вдруг он захочет вернуться? Сколько угодно таких случаев!

— Вы что, хотите, чтоб он вернулся?

— Мы — нет. Но она же этого не знает!

— А Крысе Тошкиной что кто из нас плохого сделал? Ей что нужно?

— Я же говорю: «На войне, как на войне». Она — подруга. Союзница.

— Тошка, давай в другую школу перейдем?

— Мам, ты что?! Она же именно этого и добивается.

— Мне плевать, кто чего добивается. Я хочу жить спокойно. Я хочу, чтобы все нас оставили в покое. И все. Ксюша, откуда ты вообще все это взяла? Про жен, подруг? Может, все — чепуха на постном масле, и просто Антон что-то натворил?

— Ничего я не натворил! А эта дура все время ко мне цепляется! С первого дня.

— Мам, Ирка Семенова осталась физику пересдавать. А сидеть было негде — все классы заняты. Поэтому она уселась на подоконнике в коридоре, а там рядом — кабинет директора. Эта мымра пришла к Вячеславу Михайловичу и стала на нас жаловаться. А Ирка, как услышала нашу фамилию, пристроилась за колонной и всю эту фигню прослушала. Представляешь, эта Крыса и про меня вспомнила! Вот про ту драку, помнишь? Вот зараза! А директор ей: «Занимайтесь своим непосредственным делом, Элеонора Павловна, и не отрывайте меня от работы». А когда он ушел, мымра позвонила по мобиле нашей новой родственнице и все ей подробненько пересказала. А Ирка — за колонной сидит и слушает. Класс, да?

— Откуда твоя Ирка знает, кому мымра звонила?

— Так она ж ее по имени назвала! И весь разговор потом — очень характерный: «Ну, как там твой Эдичек? Ты в нем еще не разочаровалась?». Тьфу!

— А зачем твоя Ирка все это подслушивала?

— Здрасьте! Так она ж — моя подруга! Ничего. Мы с ней уже придумали, как этой дуре отомстить. Она у нас еще попляшет! Она сама из нашей школы уйдет!

— Ксюша, не смейте ничего делать! Нам только серьезных неприятностей не хватало! Любая гадость в конце концов выходит наружу. А вам школу кончать вот-вот. Тебя аттестат интересует?

— А почему тот же директор не оборвет эту… м-м-м… учительницу? Если видно, что ему это удовольствия не доставляет? — заинтересовался вдруг Вениамин. До этого сидел себе тихо, а тут вдруг подключился к разговору. Ну правильно, надо же разобраться, с какой семейкой дело имеешь!

— А потому, что эта Элеонора — дочка начальника облоно. Да еще — в голове у нее одни тараканы. Ну и представь, захочет кто с такой связываться? Себе дороже выйдет! Так что давайте доклеивать. А то, если явится, будет потом вякать, что мы чуть ли не в клоповнике живем.

— Почему — в клоповнике?

— Таком же обшарпанном!

Ну что ж, при соответствующем настрое любое дело может быть сделано в рекордно короткие сроки. Даже если настраиваться приходилось не один год. В конце концов, чтобы упасть, плод должен созреть. А сопоставьте время созревания плода и время падения его с ветки на травку под вскормившим его деревом. То-то. Так что — важен конечный результат.

Результат мне нравился. За два дня наша квартира приобрела вид нормального человеческого жилища.

Побеленные потолки, свежие обои, даже некоторая перестановка мебели (под руководством специалиста по делам правильного перераспределения комнатных энергетических потоков, то есть — Вениамина Львовича) — все это возникло так стремительно, словно само по себе. Вот что значило — задеть детей за живое! Я всегда говорила, что злая энергия гораздо созидательнее положительной!

В качестве последнего штриха Вениамин приволок вазу необычной формы и натюрморт, на котором была точно такая же ваза. Где он только отыскал такое? Заметь я случайно в магазине или на выставке то или другое, наверное, и не глянула бы. И уж точно — не стала бы покупать. Но, как оказалось, картина и ваза под ней составляли очень интересное сочетание и буквально перетягивали взгляд на себя, отвлекая от мебели, давно пережившей отведенный ей поначалу срок существования и явно подумывающей о возможности жизни вечной, поскольку обновлять ее в нашем семействе вряд ли кто соберется.