Елена Константинова - Жизнь как жизнь и фэн-шуй в придачу

Заслышав волшебное слово «гулять», псина с топотом хорошего рысака рванула за поводком.

— Я есть хочу.

— Успеешь. Собака ждать не может, — кое-как я выпихнула ребеночка на улицу и перешла к следующей части:

— Вениамин, вы извините, что так все получилось, но у меня много дел. Если хотите, я отстираю вашу куртку, а потом передам через Людмилу.

— Нет-нет, что вы, я ухожу, — мальчик вскочил и ринулся к двери почти со скоростью Лорда, рвущегося на прогулку.

Черт, что это мне все больше хочется обозвать этого недотепу «мальчиком»? Ты еще по головке его погладь и приголубь по-матерински… Ладно, слава Богу, на сегодня, надеюсь, неприятности закончились. Теперь — привести помещение в первозданный вид, накормить детей (сейчас и остальные явятся), а дальше… А что — дальше? А дальше — как всегда. Все — как всегда.

Одно время устоявшуюся после развода депрессию я пыталась лечить чтивом. А что? Не худший вариант: кто-то, у кого завалялись лишние деньги, навещает психотерапевтов, кто-то (мужики, большей частью) начинает пить, а кто-то (а вот это — все больше — женщины) с ожесточением забивает себе голову тоннами макулатуры самого легчайшего пошиба. И не надо мне говорить, что депрессивными синдромами страдают особы, у которых слишком мало забот и слишком много лишнего времени, чтобы позволять себе подобную роскошь. Подумаешь — муж бросил или, там, уволили с работы, или произошла еще какая-то подобная «трагедия». Да, может, и трагедия. Но никак не катастрофа вселенского масштаба. От этого не умирают и с ума не сходят, практически каждая женщина проходит через подобное, и — ничего.

«Ей бы корову да пару свиней, да огорода соток сорок — не валялась бы, вся в соплях — сплошь и рядом слышишь от баб, которые, удрав сами от свиней и огородов, не упустят возможности укусить городских «лентяек», позволивших себе обнаружить боль после очередного жизненного удара.

Да в том-то и дело, что ни работа, ни быт, ни дети — ничто не спасает от состояния отчаяния и полной безнадеги, когда привычная, может, и не очень счастливая жизнь вдруг рассыпается, и ты оказываешься один на студеном ветру, а вокруг — пустыня и прислониться — не к кому, спрятаться от этого самого ветра — негде. Все прочие — прислоняются к тебе. Как и раньше. Как привыкли. А тебе, чтобы начать новую жизнь (а начать-то придется — куда денешься?), нужно пережить процесс умирания. Переждать. Как ни банально, но лечит время и только время. У каждого оно свое, но пережить его нужно. Потом — отпустит, забудешься, а пройдет несколько лет — глядишь, и сама начнешь язвить по поводу сверхчувствительных дамочек, которые маются дурью, страдая из-за всякой чепухи.

А просто — прошло время. Тело забывает боль — это закон самосохранения для любого живого существа. А чужая боль — не боль. Это следует из того же закона. Но все это надо переждать.

А вот для этого процесса — «пережидания» — и годятся такие вещи, как любовные или детективные романчики. Это — вроде анальгина, средство почти медикаментозное.

И в моей жизни был период запойного увлечения подобной литературой. Сколько всевозможного чтива я проглотила и благополучно переварила в качестве анестезирующего средства — страшно вспомнить.

И вот что вырисовалось: все, как на подбор, «золушки», попав в сложные обстоятельства, вдруг оказывались обладательницами незаурядных талантов. Даже если прежде за собой ничего такого они не замечали. Экстремальные жизненные ситуации, нежданно свалившиеся на головы бедных девушек, действовали, видимо, в качестве детонаторов, мощным взрывом высвобождая дремавшие доселе невесть где способности к пению, актерству, писанию пьес, романов и картин. Или все эти дамочки оказывались классными переводчицами, неслабо зарабатывающими себе на бутерброды с маслом и икоркой, или, еще круче, — бизнесвуменшами, что, опять же, требовало от героини незаурядных способностей. Да и внешними данными «золушки», как правило, были не обижены. Так что счастье в виде героя-любимого (не — любовника, а — любимого) с финальным маршем Мендельсона сваливалось в их руки вполне заслуженно и обоснованно. Кому же, как не им?!

А нам — простеньким да сереньким — нам-то что?! Куда нам деваться, где искать счастья в нашей жизни?! Если жизнь эта состоит из жестко спрессованных бытовых обязанностей и проходит, в основном, на кухне, с отдыхом, как рекомендуют умные психологи, в качестве перемены занятий — с мытья посуды на мытье полов или стирку белья.

Ну нет у меня никаких талантов: не умею ни стихов сочинять, ни петь, ни даже шить, как «просто Марии».

Может, что-нибудь могло бы получиться и из меня, но это — при условии полного сосредоточения сил и воли на предмете своей деятельности (говорят, половину олимпийских чемпионов в детстве собирались отчислить из секций по причине полного отсутствия данных, но детки своей настойчивостью и фанатичным трудом совершали чудеса, прорываясь вперед, обходя, обставляя своих одаренных, но «негорящих», скажем так, соперников). Все это хорошо в детстве и юности, когда у тебя развязаны руки и ты сам себе хозяин.

Девочки, не спешите замуж хотя бы лет до пятидесяти! Иначе все ваши страстные намерения вырваться из жизненной рутины будут заканчиваться одинаково — возгласом с порога:

— Мам, привет, а что у нас есть поесть?!

— Мы уже погуляли. — В прихожую ввалились довольные жизнью и друг другом, оба в грязи чуть не по пояс, Вовка с Лордом. Интересно, кого первого загонять в ванну?

— А что это за тип тут у нас сидел с тобой?

Понятно, подросший сынок бдительно охраняет от посторонних мужчин свою территорию и мою честь заодно.

— Специалист по фэн-шуй.

— По чему?

— По фэн-шуй. Тетя Люда прислала. И не делай вид, что не в курсе предмета. Ты у меня — ребенок образованный.

Образованный ребенок, прикинув что-то в уме, тут же сделал полезные выводы:

— Так пусть он, раз специалист, нам ремонт и закончит. Обои-то он умеет клеить?

— Ну, свинтус! — от подобной наглости у меня даже дыхание перехватило. — Вот обои как раз ты мне наклеишь в ближайшие выходные. Можешь всю неделю на газетах тренироваться. А сейчас — мой руки и марш на кухню.

Мой старшенький мальчик — сокровище, о котором следует рассказать особо.

Насколько с детства мне нравилось имя Владимир, настолько я всю жизнь терпеть не могла имени Вова. Поэтому, согласившись с желанием мужа назвать сына Володей, я выставила требование: никогда, ни при каких обстоятельствах, ни за что, под угрозой немедленного развода (а в те приснопамятные времена мой, еще не ставший бывшим, муж пока еще любил меня) не называть моего ребенка Вовочкой. Клятва была торжественно дана, и голубоглазое, азартно сосущее соску, существо получило гордое имя Владимир — «владетель мира».