Елена Константинова - Жизнь как жизнь и фэн-шуй в придачу

Опять — никакой реакции. Как манекен. Или — тряпичная кукла.

— Вовка, помоги ему раздеться. Веня, Венечка, ну давай же… — хотелось разреветься от беспомощности. Ну вот что с ним — таким — делать?

Совместными усилиями уложили его в постель. Грязную одежду, ухватив двумя пальчиками, Ксюшка оттащила в ванную. Засунутый под мышку градусник показал 39,8°. Ничего себе!

— Нужно срочно врача вызвать. А пока — где у нас аптечка? Ксюш, тащи бегом. И воду. Вов, как звонить в поликлинику? Или лучше — сразу в «скорую»?

— Вы его вымойте вначале, — буркнул Вовка, — ты что, запаха не слышишь?

Запах был еще тот. Но сейчас-то — не до запахов.

— Веня, выпей, пожалуйста. — Анальгин хоть и стали считать вредным лекарством, но температуру он сбивает хорошо. Две таблетки должны подействовать.

Вениамин прожевал таблетки, выпил пару глотков воды и закрыл глаза.

— Так, минут через двадцать проверим. Пусть он пока спит, идемте на кухню.

— Мы его случайно увидели, представляешь? — Дети рассказывали, перебивая и дополняя друг друга. — Он на скамейке сидел, представляешь? Вся скамейка в снегу, и он — посередине, представляешь? Потому и внимание обратили, очень уж колоритно: бомжара — и только снег вокруг. Ксюха говорит: а вдруг — замерз? Давай посмотрим. Вот и подошли.

— Где это?

— В скверике возле Пушкинской. Сейчас же кто по скверам гуляет? Все дома сидят. Там даже дорожки не протоптаны.

— А вас туда как занесло?

— Так там же вокзал недалеко. А Вовка сказал: давай по вокзалам прошвырнемся? Ну — вдруг? Сгоняли и на автовокзал, потом — на железнодорожный. Ментов — полно. Полазили там, публику поразглядывали — нету. Но мы, правда, и не думали, что он вот таким может быть…

— А потом — решили на автобус не толпиться: там, если и дождешься, не влезешь, пошли пешком, погода ж хорошая.

— Ага, а Ксюха напрямик через парк захотела. Там ни одного придурка, наверное, с осени не было.

— Сам дурак. Если б не я — мы б не пошли туда. У меня — интуиция. Я ж чувствовала.

— Ничего ты не чувствовала. Мам, ты видела, какой он? Он замерз бы, как ты думаешь?

Таблетки сработали: температура упала до 38°. Поэтому на ночь мы впихнули в него еще две штуки. Проспал Вениамин почти сутки. Притихшие дети вечером не ругались, говорили шепотом и даже безропотно сели делать уроки. Все-таки пропущенные дни нужно будет как-то отрабатывать. Но ругать их за прогулы?! Да если б не они… Как странно: если бы не они…

Утром они, хоть и пытались сопротивляться, были выдворены в школу. Я еще раз проверила температуру у нашого «бомжа» и на всякий случай опять накормила его таблетками. Он даже не проснулся, проглотил, не открывая глаз. Но дышал уже спокойнее и ровнее.

Теперь нужно разобраться с работой. Что бы им наврать такое, чтобы отпустили хотя бы дня на три? Вчера я ушла после Ксюшкиного звонка в полной панике. Но говорить что-то про детей? Никогда! Вот! Скажу, что, когда бежала вчера домой, подвернула ногу, теперь еле двигаюсь по квартире, но дня за три, думаю, пройдет. Во всяком случае, до проходной как-нибудь докавыляю.

Несчастным голосом обрисовала в телефонную трубку свое плачевное состояние. Почему дети звонили, что случилось? Трубу прорвало, залило полквартиры, они и перепугались. Да, трубу починили, а я вот теперь нетранспортабельна. Нога распухла, наступить не могу. До поликлиники? Нет, конечно, не дойду. Да, пожалуйста, на три дня — за свой счет, я понимаю, что злоупотребляю, но что же делать? Спасибо большое, я очень благодарна за понимание, буду лечиться…

Потом я попыталась позвонить Людмиле — надо же поставить ее в известность об изменившейся ситуации. Трубку никто не снял. Ну и ладно. Потом.

Эх, Веня, Веня… Как же ты умудрился вляпаться в такую ситуацию? Уму непостижимо. Хорошо, что так закончилось, но как удивительно, что закончилось — так!

Воспользовавшись тем, что он спал, я села рядом и погладила его по голове. Ощущение — будто глажу своего ребенка, а не постороннего человека. Волосы слипшиеся, лоб горячий, но влажный. Температура, похоже, спадает. Ничего, все будет хорошо.

Когда он проснулся, я и не заметила. Просто, взглянув в очередной раз в его сторону, обнаружила, что он улыбается. Смотрит молча и улыбается.

— Веня? Веня, ты проснулся? Что ж ты молчишь? Тебе плохо? Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо.

— Венька, как ты всех напугал, Господи! Не молчи. Или нет, молчи лучше. Молчи и отдыхай. Где ты был все это время?

И вдруг осенило:

— Веня, ты же голодный, тебя покормить надо! Чего ты хочешь?

Вениамин смутился:

— В ванну хочу. Можно?

— В ванну? Нет. Нельзя, наверное. Веня, какая может быть ванна при такой температуре?

— Теплая. Ну, пожалуйста. Я… Неудобно, конечно… — Только я такой…

А ведь он прав. Его же эта грязь бомжицкая покрывает, словно панцирь. Температура, небось, сама упадет, если его отмыть. Ну, пусть не до нормальной, но все-таки.

— Ладно, я налью тебе сейчас ванну.

— Да я — сам…

— Ты сам дойди туда. Веня, а ты дойдешь до ванной? А вдруг тебе плохо станет?

Вениамин отрицательно качал головой и улыбался счастливо-пресчастливо, как ребенок, которому разрешили посмотреть любимые мультфильмы вместо того, чтобы отправить спать.

— Хорошо. Веня, только дверь не запирай, я входить не буду, но если что — чтоб ты позвал. Понял?

Вениамин откисал в пене минут сорок. Периодически я все-таки, стучалась к нему и, услышав, что он живой и при полном сознании, на некоторое время успокаивалась.

Когда он, закутанный в мой махровый халат в цветочек (а во что было его одевать после ванны?), пошатываясь, добрался до своего лежбища, он выглядел совсем другим человеком, почти похожим на себя прежнего.

— Веня? Ты побрился? А чем? Бритву ты где нашел?

— А там на полочке одноразовый станок лежит. Я Вове куплю новый, он же не обидится?

Конечно, не обидится. Станок-то не Вовкин, ему еще брить нечего. Но Вениамину объяснять это ни к чему.

— Чем тебя кормить?

— Чем угодно.

Ага. После болезни нужна пища легкая. Пойдем простым и привычным путем. Чем я всегда кормила выздоравливающих детенышей?

— Будешь есть манную кашу. С изюмом.

Кто сказал, что манная кашка — еда для маленьких детей? Тридцатилетний мужчина одним махом слопал три тарелки. Может, съел бы еще, но каша кончилась. Я никак не могла предположить, что она потребуется в таком объеме. Обычно мне с трудом удавалось затолкать в очередную жертву не больше блюдечка, остальное с удовольствием долизывал Лорд.

— Веня, поспи теперь немножко.

— Посиди со мной, пожалуйста. Я так соскучился. По всем.

— Венька…

Как-то незаметно мы перешли «на ты». Ну ладно, я — мне по возрасту положено. А впрочем, какие «выканья» между своими?