Виктория Ростокина - Рок царя Эдипа

А ведь сколько гениев и просто талантов катались по этой веселой дороге! У каждого хватило времени написать про рязанские березки и просторы, про Оку и Рязанский кремль, но никто не посвятил тебе хотя бы нескольких строк.

А тут есть о чем рассказать, чему подивиться и чем восхититься.

Начать хотя бы с того, что эти единственные во всей России двести километров железнодорожного полотна сделаны по-японски — с левосторонним движением. Почему? Неизвестно. Только до Рязани поезда идут именно по левой стороне. И никто не догадывается просто поменять поезда местами.

Рязанская электричка отходит с Казанского вокзала. И если вы знаете, что отправиться она должна, скажем, в десять ноль-ноль, а на ваших часах уже пять минут одиннадцатого, не отчаивайтесь. Вы не опоздали. Именно ради вас машинист задерживает поезд. Гуманный все-таки у нас народ, душевный. Да и то сказать — попробуй с сумкой на колесиках, двумя баулами и четырьмя связанными вместе авоськами поспеть к электричке вовремя. Ни в жизнь не поспеешь. В какой-нибудь Англии ты остался бы куковать на платформе. А здесь тебя ждут.

Но вот она тронулась.

Рязанская электричка никогда не бывает пустой. Она никогда не бывает полной. Она бывает только битком набитой.

Ну ладно, придется ехать стоя. Теперь начнутся испытания другого рода: через пять минут после отправления все пассажиры начинают есть. Из сумок, пакетов, котомок, баулов достается всевозможная снедь, словно именно для этого момента бедный рязанец бегал за ней по столичным магазинам.

Колбаса, сыр, сардельки и сосиски, хлеб, яйца, масло, майонез, апельсины, мандарины, бананы, ананасы, конфеты, печенье, мороженое, жвачка, кока-кола и пепси, сгущенное молоко и даже соус «Анкл Бенс»…

Следующие шестьдесят — восемьдесят минут это все стремительно исчезает в желудках пассажиров. Вагон заполняется аппетитными запахами, порой совершенно несовместимыми, что, впрочем, на крепких рязанцев не производит впечатления.

Ну, поели, попили, почавкали, поцыкали зубом, теперь можно и поспать.

Сон наваливается на рязанскую электричку разом и мгновенно. Словно тот, кто честно не уснет в течение минуты, будет безжалостно ссажен прямо на ходу. Кажется, что в этот момент засыпает и машинист, настолько повально это заразительное занятие.

Но вы стоите! Вам-то уж никак не уснуть.

Ошибаетесь. Спать можно и стоя. И даже очень здорово. Вы просто наваливаетесь на тех, кто сидит, всей мощью своего тела и попадаете в объятия Морфея. Пускай мучаются сидящие. Спихнуть вас у них нет никаких сил…

Спит электричка часа полтора. Спит громко, неспокойно, со вздохами и всхлипами, с храпом и бредовыми сонными выкриками…

Все просыпаются одновременно с одной жгучей мыслью — хочу в туалет!

Ни один туалет в рязанской электричке никогда за всю многовековую историю России открыт не был. А может быть, вагоны без туалетов специально предусмотрены для этого маршрута. Словом, ваша жгучая мысль натыкается на непреодолимую преграду.

Но непреодолима она только для новичка. Опытные пассажиры решают ее с элегантной легкостью. И мужчины, и женщины, и дети, сменяя друг друга, пользуются для своих нужд переходом между вагонами. При этом каждый бдительно наблюдает в окошко на двери, чтобы никто не нарушил его важного занятия.

Помявшись, пожавшись, помучившись немного, вы тоже воспользуетесь этой народной тропой.

И на сердце у вас станет легко, и вам захочется поделиться своей радостью с ближними. И таким образом, в рязанской электричке начинается самая захватывающая часть пути — дорожные разговоры.

— Восьмеро детишек у меня было, четыре мальчика и четыре девочки, — заводит в одном углу окончательно спившаяся старушка.

— На Первомайке воду дают с четырех утра до шести, — рассказывает интеллигент.

— Взяли мы три толовые шашки и поехали в Солотчу, — делится мордоворот.

— Мы решили в отпуск ехать в Германию, — хвастает крашеная блондинка преклонного возраста.

— И первый мой ребеночек, Митенька, пошел на речку, упал в прорубь и утонул, сердешный, — жалуется старуха.

— На площади Ленина воду включают с полпятого до полшестого, — продолжает интеллигент.

— Я Ваське говорю, давай отплывем подальше, все ж таки людей многовато, — откровенничает мордоворот.

— Но я потом подумала и решила — в Грецию поедем, — говорит блондинка.

— А второй мой ребеночек, Манечка, залезла на крышу да и упала, сердешная…

— В Приокском воду дают по средам с двух до пяти…

— А Ваське по фигу. Начинает шашку поджигать…

— Но с другой стороны — зачем нам эта Греция?..

— А третий мой ребеночек, Петенька, пошел в лес и не вернулся, сердешный…

— На Циолковского вода по четвергам с одиннадцати до одиннадцати двадцати…

— Я у него шашку из рук рву, а он не дает…

— И мы все-таки решили в Германию…

— А четвертый мой ребеночек, Танечка, заснула в стогу и сгорела, сердешная…

— Лучше всего жить в Дашках Песочных, там вода по воскресеньям с часу дня…

— Он кричит: прыгай, сейчас долбанет…

— Но в Германии летом плохо, и я уговорила мужа в Грецию…

— А пятый мой ребеночек, Витенька, стоял под дубом, и молнией его убило, сердешного…

— Но в Дашках не топят зимой…

— Я прыгнул с лодки, а он, дурак, смеется…

— Но мы потом посмотрели — Греция очень дорого…

— А шестой мой ребеночек умер от золотухи, сердешный…

— А вот на Театральной зимой топят хорошо, но вода только по понедельникам с трех ночи…

— И как швырнет шашку — да прямо в меня…

— И тут одна женщина нам рассказала, что в Германии русских не любят…

— А седьмой мой ребеночек полетел на самолете и разбился, сердешный…

— И я устроил себе во дворе бак — моюсь когда захочу…

— Как рванет! И всплыло! Ни одной рыбки — дерьмо сплошное!..

— Вот мы и решили, лучше на даче отдохнем…

— А восьмой мой ребеночек…

Алексей, предвидя эти прелести железнодорожного передвижения, уговаривал мать ехать машиной.

— Но Надя же будет встречать нас на вокзале, — спорила с сыном Инна.

— Мы заедем за ней.

— Нет-нет, я и сама предпочитаю машину, но раз договорились…

После часа мучений Инна жалела, что не послушала сына. Она поминутно смотрела на часы и спрашивала у Алексея:

— Еще долго?

Электричка тащилась до Рязани четыре с половиной часа. Инна и Алексей прошли все стадии ее веселой жизни.

— А я тебе говорил, — смеялся Алексей.

— Ничего, мы можем конверсировать…

— Конверсировать?.. Это что? — задумался Алексей. — Конверсия — перепрофилирование производства.

— Нет… э-э… Конверсейшн…

— А! Беседа… Ты и в самом деле русский забыла?

— Соу-соу… Чуть-чуть…