Виктория Ростокина - Рок царя Эдипа

Спустившись вниз, наевшись мороженого в кафе, они шли в Нескучный сад, где, найдя свободную скамейку вдали от главной аллеи, становились одной из многих появляющихся здесь с закатом целующихся парочек. И это было упоительно — ощущать теплое дыхание, чувствовать прикосновение рук, губ, оставаться лишь вдвоем на целом свете, несмотря на то что в воскресный день в парке обычно бывало много гуляющих.

В тот день в ЦПКиО яблоку негде было упасть. Еще бы — несколько дней назад здесь открылся чехословацкий луна-парк. У Юры заблестели глаза, когда он увидел обилие разноцветных флажков и ярких огоньков, украшавших невиданные аттракционы. Конечно же он потащил Инну испробовать все. Однако после американских горок, на которых в один из моментов Инне показалось, что стремительно надвигающийся тоннель запросто может снести ей полголовы, она решила отдохнуть.

— Ты уже пойди сам покатайся. А у меня что-то голова кружится. Я тут на скамеечке посижу.

— Инна, я быстро. Только вот на «высокогорном спуске» прокачусь — и сразу вернусь. А ты пока мороженое купи. Лады?

Длинный хвост к лотку с мороженым терялся где-то в глубине аллеи. Инна, вздохнув, побрела искать конец очереди.

— Инна! — вдруг услышала она чей-то голос.

Обернувшись, Инна не обнаружила поблизости никого из своих знакомых и, решив, что это кричат не ей, собралась было идти дальше, но услышала снова:

— Инна! Соломина!

Примерно в середине терпеливо стоящей за мороженым очереди размахивал худыми руками, унизанными множеством плетенных из бисера браслетов, Пашка Хиппа — ее одноклассник и давнишний поклонник. Пашка был влюблен в Инну с седьмого класса, страстно и безнадежно.

— Ин-на! — заорал он снова. — Иди сюда!

— Привет, — сказала она, подойдя к нему.

— Привет… — неуверенно ответил Пашка, закладывая за ухо непокорную прядь длиннющих черных волос. В присутствии Инны Пашка всегда чувствовал себя неуверенно.

— Ну что, Хиппа, гуляем? В гордом одиночестве? — Инна знала о Пашкиных чувствах и не упускала случая поддеть его.

— Да… — улыбнулся он.

— Монеток у метро набрал?

— Набрал.

— Про потерянный билет в Каунас небось рассказывал?

— Не-а. В Тарту.

— И не стыдно тебе, Паша, деньги у прохожих клянчить?

Пашка ничего не ответил, он только смотрел на Инну и теребил висящий у него на шее кожаный шнурок с какими-то деревянными бусинками.

— Бездельничаешь, — строго продолжала Инна. — Что это такое?

— Скоро автостопом в Питер поеду, — сказал, подумав, Хиппа. — У Крокодила бездник. День рождения, значит.

— Взрослый человек, — покачала головой Инна, — а ума ни на грош. «К Крокодилу».

Пашка сделал жалобное лицо.

— Инна, может, со мной поедешь? А? Там весело будет. Хавка, Вайн…

Инна покрутила пальцем у виска:

— С ума сошел? Сам езжай к своему Крокодилу. Юра! — замахала она руками, завидев знакомую фигуру.

Пашка Хиппа вздохнул и погрузился в глубокое молчание.

— Ну как дела? — После «высокогорного спуска» Юра был явно в приподнятом настроении. — A-а, наш волосатый тут, — заметил он Пашку.

Тот нехотя пожал протянутую ему руку.

— А чего без настроения? — весело спросил его Юра. — Может, паспорт потерял?

Пашка содрогнулся. Потеря паспорта для хиппи означала катастрофу — нужно было идти в милицию, фотографироваться, а значит, стричься, расставаться с «хайром» — тщательно оберегаемыми от каких-либо посягательств длинными волосами. Поэтому он судорожно ощупал «ксивник» — висящую на шее небольшую сумочку из джинсовой ткани, где хранил свой серпастый-молоткастый.

— Не надо так шутить, — пробурчал Хиппа.

— Да ладно, — потрепал его по плечу Юра, — не обижайся.

Подошла их очередь.

— Нам два эскимо. Паша, тебе взять? — спросил через плечо Юра.

— Я сам заплачу, — обиженным тоном сказал тот и принялся пересчитывать мелочь.

— Куда пойдем дальше? — спросил Пашка, когда они доели мороженое и смотрели с гранитной набережной в темнеющие воды Москвы-реки.

Юра и Инна молчали. Обычно в это время они отправлялись в Нескучный сад, но там Пашка Хиппа был явно лишним. Пока они соображали, как бы им потактичнее от него отделаться, Пашу вдруг осенило:

— А пойдем силой померяемся.

Недалеко стояла небольшая будка, где любой мог измерить силу своих рук. Достаточно было ударить специальным молотком по железной блямбе — и тогда на деревянной планке поднималась вверх стрелка, указывающая количество затраченных килограммов.

Первым бил Пашка. От его удара стрелка едва поднялась до отметки «20».

— Эх, — ничуть не огорчившись, сказал он, — в детстве каши недоел.

Вслед за ним молоток взял Юра. Он примерился, замер на секунду и вдруг резким движением опустил его на блямбу. Стрелка взлетела и застряла у самой верхней отметки. Загорелась красная лампочка, и зазвенел звонок.

Аккуратно положив молоток на стол, Юра не без мальчишеского бахвальства небрежно бросил:

— Жаль, планка низкая…

Потом они пошли в тир. И тут неожиданно отличился Пашка. После серии его быстрых выстрелов дальняя стена тира ожила. Лопасти ветряных мельниц закрутились, задвигали ногами коровы и лошади, задергали ушами зайцы. Чех, хозяин тира, даже вручил Пашке приз — небольшую коробку импортных шоколадных конфет, которые сразу же поступили в полное распоряжение Инны.

— Где это ты так научился? — спросила она у Хиппы, когда они вышли из тира.

— Врожденная способность, — скромно ответил Пашка. Его настроение существенно улучшилось.

Зато Юра помрачнел. Инна чувствовала, как нервно подрагивает его бицепс, знала, что после неудачи в тире он будет искать случая взять реванш.

«Интересно, что он придумает?»

В дальнем углу площадки возвышалась старая, покрытая рыжими пятнами ржавчины, стоящая тут чуть ли не с послевоенных лет парашютная вышка.

— О, — вдруг заметил ее Юра. — Никогда на парашюте не спускался. Пойдем-ка туда.

— Я — пас, — быстро сказал Пашка Хиппа. — С детства высоты боюсь. Так что я лучше снизу посмотрю.

Юра свысока глянул на него — слабак, дескать. И, взяв Инну за локоть, зашагал к вышке.

— А может, лучше в кафе, — робко предложила Инна, — или на колесо обозрения…

Но Юра уже принял решение.

Конечно же старая парашютная вышка никак не могла составить конкуренцию новеньким, сверкающим огоньками и никелем чехословацким аттракционам. Поэтому пожилой смотритель мирно дремал на стуле у металлической лестницы, ведущей на верхнюю площадку. Пришлось его будить.

— Папаша, — тронул его за плечо Юра, — просыпайся. Парашютист пришел.

— А, — очнулся тот. — Желаете опуститься? Все трое?

— Нет, только я.

— А вы почему не хотите, молодые люди? Масса ощущений. Полная имитация спуска на парашюте с высоты тысяча метров над землей.