Аньес Мартен-Люган - Мне надо кое в чем тебе признаться…

— Дети с ума сойдут от счастья.

Но не ты …

— Ты действительно хочешь этого?

— Послушай, Ксавье! Как ты можешь задавать такой вопрос!

Он попытался высвободиться, как будто мои объятия мешали ему дышать.

— Когда я буду дома, у тебя появится куча забот…

— Тс-с-с, Ксавье, — прервала я, положив ладонь на его рот. — Я готова свернуть горы, лишь бы ты был с нами, я обязательно что-нибудь придумаю. Высплюсь после, у меня впереди вся жизнь, успею отоспаться, но больше всего я хочу спать рядом с тобой. Ни о чем не беспокойся, тебе надо как следует отдохнуть в ближайшие пару дней, чтобы выдержать ликование детей. И не только: представляешь, что устроят Месье и Мадемуазель? Приготовься к торжественной встрече!

Он уронил голову на грудь, выражение его лица было удрученным, руки, повисшие на костылях, дрожали.

— Что с тобой, любимый? Расскажи мне, прошу тебя, расскажи.

— Я… Я действительно буду дома? — в тихом голосе явственно проступала тоска, мука.

— Ну да, тебя отпустят. Разве ты не слышал?

Он окончательно потерял ориентиры. Я поднялась на цыпочки, обвила его шею руками, неловко притянула его к себе. Он не реагировал.

— Все пройдет отлично, вот увидишь. Мы опять начнем нашу жизнь, у нас все получится.

Мы доехали до нашего этажа, и мне пришлось отпустить Ксавье. В палате ждал ужин, но Ксавье его проигнорировал, точнее, отодвинул поднос как можно дальше. Он сел на кровать, и я собралась помочь ему вытянуть ногу на матрасе, чтобы ему не было больно. Но он меня оттолкнул.

— Я должен все делать сам, раз я выписываюсь.

— Я ничем не могу тебе помочь до ухода?

Он раздраженно отмахнулся и сумел здоровой рукой стянуть кроссовку, после чего откинулся на подушку. Я подошла и погладила его щеку, он повернулся ко мне.

— Я совсем без сил…

— Я побуду еще немного.

— Нет, иди и сообщи все детям, — прошептал он с едва различимой улыбкой.

Я поцеловала его и замерла на мгновение.

— Я тебя люблю, Ксавье…

— Я тоже.

Я бы так хотела, чтобы он сказал: «Я тоже тебя люблю». Мне до дрожи захотелось услышать от него слово «люблю». Терпение… рано или поздно все вернется в свою колею. Он сбит с толку, я должна помочь ему, должна уважать его страхи и избавить от любого давления. Я встала, взяла свои вещи и направилась к двери. Перед тем как открыть ее, я обернулась и увидела, что он уже уставился в черную ночь за окном.

— До завтра.

В ответ — молчание.

Я шла по больнице, и меня разрывали две противоречивые эмоции. Мне хотелось прокричать на весь мир о своем счастье — Ксавье скоро будет дома! — а ведь я все это время только и делала, что боялась: вдруг этого никогда не произойдет. Но меня душил страх из-за того, что ему так тяжело и больно. Что подавляло его и мешало жить: беспокойство за Констанс и непрестанное прокручивание в голове мыслей о своей вине? Что творилось в его голове, в его сердце? Почему он не поделится своими переживаниями со мной? Я была бы рада облегчить его муки, стать ему опорой. Он жил как под мощным успокоительным, оставаясь безразличным к самому себе, к Пенелопе и Титуану, ко мне. Я больше не могла терпеть эту пустоту, разделившую нас, и злилась из-за того, что Ксавье не проявляет никаких положительных эмоций от перспективы вот-вот очутиться дома. Но мне не нравилась эта горечь, это двойственное чувство, которое я испытывала к мужу. То чувство, которое он навязывал мне и самому себе тоже. Пора было срочно избавляться от него, более трезво оценить ситуацию и собраться с силами — я обязана пройти весь выпавший на нашу долю тернистый путь вместе с Ксавье, плечом к плечу. Между нами выросла стена. Но наша любовь справится со всем, она — лучшее лекарство против того, что его изводит. Я в это верила, сильно-сильно, сильнее, чем во что бы то ни было.

Ледяной ветер стегнул меня по лицу, я подняла воротник пальто и уткнулась носом в шарф. В десятке метров от машины я различила силуэт мужчины, нервно расхаживающего взад-вперед и ерошащего волосы. Сердце забилось сильнее. По мере того как я узнавала Сашу, мои шаги замедлялись. Что он здесь делает в столь позднее время? И почему его появление приводит меня в такое замешательство? Уловив поблизости движение, он притормозил. Сделал несколько шагов навстречу, я тоже. Мы молча смотрели друг другу в глаза, это продолжалось долго, меня затрясло.

— Добрый вечер, Ава…

— Что вы здесь делаете?

Он заозирался, словно в поисках ответа.

— Я… Как бы это объяснить… Я…

На моей памяти он впервые так запинался. В конце концов он все же взял себя в руки и выпрямился во весь свой высокий рост.

— Вообще-то я уже уходил, и тут вдруг — ваша машина… И вот, надумал подождать вас.

— Зачем?

— Хотел узнать, что у вас нового.

— Я тоже хотела спросить, что у вас слышно, — неожиданно вырвалось у меня.

— Я что-то не вижу вас. Вы идете другой дорогой, не мимо магазина Жозефа?

— Я подхожу с той стороны улицы, — призналась я.

Он покивал. Мои слова и позабавили его, и раздосадовали.

— Но… вы… Вы же могли зайти в галерею, я там бываю каждый день.

— Знаю, вижу, что свет горит.

Он тоже избегал меня. Значит, не у меня одной возникло это выбивающее из колеи чувство, которого быть не должно.

— Зачем же вы меня поджидаете сегодня?

— Я же вам сказал — хочу знать, как у вас дела, — с иронией в голосе ответил он.

У меня вырвался короткий смешок.

— Со мной все в порядке…

— Правда? — переспросил он, искренне обрадовавшись.

— Да… нам только что сообщили приятную весть. Ксавье отпускают домой, через два дня его выпишут.

Использовать реальные события в качестве щита. Его легкие пропустили один вдох, но он совладал с собой, хотя лицо оставалось напряженным.

— Ваши дети обезумеют от радости. Да и вы тоже, догадываюсь.

— Ну да, я уже на седьмом небе, — весело ответила я.

— А… Ксавье?

Было видно, как ему трудно произнести это имя, но он справился.

— Он растерян, напуган, но ему обязательно станет лучше, когда он будет с нами, надеюсь, вы это понимаете.

Он мягко улыбнулся мне.

— А как себя чувствует Констанс?

— В последние несколько дней боли не такие сильные. Врачи собираются делать еще одну операцию на руке. Не скажу, что к нам вернулась надежда, но это все же лучше, чем ничего.

— Желаю вам, чтобы все прошло хорошо. Буду всем сердцем болеть за вас обоих.

Я точно никогда не узнаю о результатах операции. Еще чуть-чуть, и я покину больницу, а он останется.

— Спасибо… Значит, я вас здесь больше не увижу?

У меня не получалось ему ответить, перехватило горло, и я потупилась. Порыв ветра заставил меня задрожать, я и забыла, что на улице такой холод. Саша сделал шаг ко мне, но спохватился.