Аньес Мартен-Люган - Мне надо кое в чем тебе признаться…

Ксавье не удостоил нас своим присутствием за семейным завтраком. Я объяснила детям, что он плохо спал. Что частично было правдой, так как много раз за ночь, в промежутках беспокойного сна, я слышала стук его костылей по полу и звук ударов, когда они у него падали или когда он их швырял. Я отвезла Титуана в школу и заехала домой. Я не удивилась, найдя Ксавье за кухонным столом с кружкой кофе. От меня не укрылось, что он вздрогнул, когда я вошла. Он не ожидал меня увидеть.

— Не беспокойся, я ненадолго.

Я налила себе кофе, непринужденно прислонилась к рабочему столу и посмотрела на него в упор, мой взгляд был таким же жестким, как и его. Мне досталась плохая роль в скверном фильме. Я страдала от того, что мы превратились едва ли не в противников, и с каждой минутой, думалось мне, я теряю кусочки своего «я». Ксавье расшиб тело и сломал кости, мне же он разбивал сердце.

— Я услышала все, что ты сказал, и хорошо поняла суть, можешь не волноваться. Я оставлю тебя в покое, ведь ты этого хотел, об этом говорил? Твои слова… я их не скоро забуду и вряд ли когда-нибудь прощу. А пока я выполню твое желание, будешь сам справляться, сам исхитришься… восстановить себя, позаботиться о себе и успокоиться. Больше не рассчитывай на меня. Я сделала все, что смогла, но мои старания и моя любовь, судя по результату, были бесполезны, их не хватило. У меня единственная просьба: будь очень бережен с Пенелопой и Титуаном.

Я сделала еще глоток кофе, поставила чашку за спиной на стол и в последний раз обратилась к нему:

— Хорошего дня.

Яне сразу открыла галерею для публики: войдя, первым делом заперлась в кабинете и выплакалась. Мне пришло в голову, что ни разу с момента аварии у меня не проливались настоящие потоки слез, как если бы я только сейчас пересекла последнюю черту. Как мы дошли до полного взаимоуничтожения? Под нашими ногами, нет, под моими ногами разверзлась земля. Отголоски этого несчастного случая были катастрофическими и никогда не смолкнут. Ксавье сравнял с землей все наши ориентиры, нашу любовь, наше умение прислушиваться друг к другу. Куда делся мой муж? Где этот чуткий, заботливый, великодушный мужчина? Как он превратился в такое грубое, жесткое, категоричное, замкнутое существо? Почему я его больше не понимаю? Почему ни разу после той трагической ночи он не доверился мне? Раньше мы с ним говорили обо всем. Раньше… давно прошедшее время.

Ксавье разрушал себя и заодно меня. Но если в мои планы не входит пассивное созерцание того, как мой мир рассыпается в прах, может быть, я действительно должна жить своей жизнью, не беспокоясь о нем, как он мне велел? С другой стороны, не могу же я вот так взять и бросить его на трудной дороге. Я слишком люблю его, чтобы так поступить. Само мое существование без него немыслимо. Но что надо сделать, чтобы он вновь стал самим собой, как мне вести себя, чтобы вернуть его? Этого я не знала. Он меня терпеть не мог, мое присутствие приносило ему больше вреда, чем пользы. Ему ничего не хотелось, его не радовали даже дети, не говоря уж о жене. Эта авария похитила его любовь ко мне. Но если я с этим соглашусь, значит, нас больше никогда не будет. Мой инстинкт самосохранения требовал, чтобы я боролась за выживание. Я обязана выстоять. В очередной раз. Я вытерла слезы, тщательно накрасилась заново, заставила себя улыбнуться своему отражению в зеркале, проглотила комок в горле, покинула надежный, безопасный кокон своего кабинета и возвратилась в мир, в галерею.

Несмотря на расчудесные клятвы и массу безотлагательных дел, я не могла не беспокоиться о Ксавье, не могла согласиться на бездействие, на пассивное наблюдение за медленным угасанием его духа. Я должна использовать все возможные средства, и неважно, какую боль я себе причиню. Да, я могу спровоцировать агрессивную реакцию Ксавье, но буду ее игнорировать. Я с самого начала отказывалась слушать, когда он заговаривал о своей жертве. Сперва — чтобы помешать ему бесконечно терзаться из-за случившегося, и пусть он сосредоточится на своем выздоровлении, на своем выживании. Его фиксация на собственной вине возмущала меня. Такой благородный человек, как Ксавье, не мог сознательно причинить зло, он не собирался разрушать чью-то жизнь. Он просто допустил ошибку — о которой, кстати, я от него ни разу не слышала. Я знала только, что он хотел объехать Констанс. Как? Каким образом разворачивались события? Однако в последние пару недель я старалась защитить уже не Ксавье, а саму себя, и для этого необходимо было удерживать ту супружескую пару на расстоянии.

Его «это наше с ней, а не твое дело», его жестокость, выплеснувшаяся накануне, нанесли мне страшную рану, но имели, тем не менее, один плюс. Я поняла, что если Ксавье однажды исцелится, то только благодаря этой женщине. При условии, что она согласится простить его. Я должна отдать судьбу Ксавье, его здоровье, его жизнь в руки другой женщины. Вручить ей моего мужа и положиться на нее. Тогда как я, та, которую он любит — если он меня еще любит, — обязана освободить место. Я наконец-то признала бесспорное: не в моей власти излечить его. Может, это удастся Констанс? И тогда она, как ни крути, вклинится между нами. Но разве это еще не произошло, причем без ее ведома и незаметно для меня?

Единственный человек, который откроет мне доступ к спасительнице моего мужа, это Саша. Тот, кто взял меня в плен, кто заполонил мои мысли.

Я закрыла галерею чуть раньше обычного и поехала в больницу. Нашла на парковке Сашину машину, тоже припарковалась и принялась ждать. Я караулила его появление, сосредоточившись на своей цели, не подпуская ни одной посторонней мысли. Иначе я бы просто удрала, а на вторую попытку мне бы не хватило храбрости. Спустя час я узнала его высокую спортивную фигуру. Сбежав по лестнице, он пошел быстро и с неизменно каменным лицом. Я покинула свое убежище и приблизилась к его машине. Он поднял голову, будучи в трех метрах, и, заметив меня, отшатнулся. Его лицо выражало удивление и непонимание: он спрашивал себя, что меня сюда привело. Подозреваю, что накануне наше магнетическое влечение подтолкнуло его к тому же выводу, что и меня: нам следует избегать встречи. Хватило одного взгляда, чтобы подтвердить нашу правоту.

— Зачем вы здесь? — спросил он после долгого тяжелого молчания.

Чтобы справиться с захлестнувшими чувствами, я сжала виски ладонями и зажмурилась. Я готова была вырвать себе волосы — так мне было страшно и плохо.

— Да что происходит? — настаивал он, подходя ко мне.

Я приказала себе посмотреть на него, но все же подалась назад.

— Саша, я очень не хотела бы обращаться к вам с этой просьбой, но… Мне неловко, даже когда я только думаю об этом, но у меня нет выбора… и я надеюсь, что вы меня простите.