Кевин Кван - Секс и тщеславие

— Хорошо, намек понят.

Она встала, вышла с террасы и передала заказы на напитки проходившему мимо сотруднику спа. Ей хотелось исследовать территорию, но любой ценой избежать встречи с Джорджем.

Поскольку он, вероятно, вместе с матерью был на пляже, где они наслаждались тайским массажем, Люси решила, что лучше отправиться наверх. Она заглянула в красивую оранжерею из витражного стекла, где выращивали множество орхидей, а затем нашла еще одну террасу — там на встроенных вдоль стен диванах лежали разноцветные подушки-килимы [54] Килим — тканый гладкий двусторонний ковер ручной работы, из таких ковров помимо прочего производят и чехлы для декоративных подушек. . Казалось, каждый уголок поместья преподносит новый ошеломляющий сюрприз — Люси будто попала на страницы «Алисы в Стране чудес». «Это слишком красиво, — размышляла она. — Не думаю, что смогла бы прожить в таком прекрасном месте целый год».

Люси решила пойти в Верхний сад и, следуя указателям, поднялась по лестнице позади старой виллы. Наверху открылась поляна с древними тропическими пальмами, которые образовывали пышную зеленую рощу. Здесь Люси увидела мраморный фонтан рядом с резной этрусской скамьей и решила посидеть немного в этом безмятежном месте, среди зелени, под стрекотание цикад, поющих свои брачные песни в середине лета. В конце концов, надо спокойно подумать и разобраться: что же происходит?

На протяжении всего обеда Люси казалось, что ее мысли совершают сложные акробатические пируэты в духе Цирка дю Солей вокруг Джорджа и его матери. Почему остальные были так безжалостно критичны? Сестры Ортис — лицемерки! Им претил «вычурный» стиль миссис Цзао, но разве сами они не выпендривались? Каждый раз, когда она видела сестер, те были одеты с иголочки с головы до ног, и даже султанша подтвердила, что одеваются они у ведущих модельеров. Да, черные жемчужные серьги, изящные кашемировые кардиганы и туфли на каблуках от «Шанель» выглядели изысканнее, чем украшенные блестками шифоновые кафтаны Розмари, но всем своим видом тоже кричали о деньгах, о деньгах, причем более пафосно, чем наряды Цзао. Да, сестры жили в Маниле, но они ничем не отличались от женщин, в окружении которых Люси выросла, тех, кто населял Верхний Ист-Сайд. Шарлотте самое место в компании сестер. Через несколько десятилетий она будет такой же, как Ортис. Такой же, как все они.

В то же время Люси ужасно злилась на себя. После того случая на вилле Малапарте она просто зациклилась на своем поведении и была дико огорчена тем, что позволила себе разрыдаться в его объятиях. Она никогда не плакала навзрыд в присутствии других людей, даже матери. Интересно, что Джордж теперь о ней думает?

После того как Люси справилась с истерикой тогда на крыше, она быстро отстранилась от него, смущенная, и они молча вернулись в отель, Джордж держался на почтительном расстоянии позади нее. Такое впечатление, что он всегда был за ее спиной. Когда он успел заметить Люси на площади? Как оказался рядом, когда она шмякнулась в обморок? Неужели все время сидел где-то сзади? Вероятно, именно Джордж не дал ей разбить себе голову о брусчатку. Точно так же, как спас тому старику жизнь, пока остальные просто застыли, выпучив глаза и потягивая «Апероль-шприц». Только благодаря быстрой реакции Джорджа и его умению делать искусственное дыхание рот в рот старик не перешагнул грань между живыми и мертвыми.

Пальмовая роща переходила в сад на вершине холма, заросший диким ячменем и маками. С этой вершины открывались захватывающие дух панорамные виды на Позитано и море, но Люси обнаружила, что взгляд прикован к другому: к фигуре молодого человека, стоящего на краю осыпающейся каменной стены. Люси выругалась про себя. Шесть вилл, семь террас и тридцать акров земли — и при этом она, конечно, умудрилась наткнуться на Джорджа! Повинуясь первому порыву, Люси решила развернуться и топать обратно на нижнюю террасу. Меньше всего ей хотелось столкнуться с ним лицом к лицу. Чего доброго, придется разговаривать.

Она собиралась было сбежать, но тут Джордж оглянулся. Его лицо, скрытое в тени, было непроницаемо. На фоне густо-синего неба и яркого полуденного солнца его кожа сияла, как алебастр. Необъяснимым образом Люси поняла, что медленно бредет к нему через раскачивающийся на ветру ячмень. Джордж спрыгнул со стены, и ей внезапно показалось, что вчера еще не кончилось, она все еще лежала на холодных вулканических булыжниках, Джордж склонился над ней, и его рот прижался к ее губам, вдувая в нее теплое дыхание жизни…

Не осознавая, что происходит, она почувствовала, как ее губы коснулись губ Джорджа.

— Люси! Люси, ты здесь?

Шарлотта вынырнула из пальмовой рощи в тот момент, когда Люси отпрянула от Джорджа.

— Люси! Я пытаюсь найти тебя целую вечность! Мордехай хочет, чтобы мы немедленно спустились на причал. Он говорит, что нам нужно отправляться на Капри прямо сейчас, если мы хотим вернуться на яхте!

— Когда ты это нарисовала? — спросил Оден.

— На протяжении последних двух лет. Это самая последняя работа, она еще не закончена. Я работала над ней вплоть до отъезда в Италию, — ответила Люси, показывая на изображение перекрывающихся полос темно-фиолетового цвета.

Они сидели в холле гостиницы. Оден подался вперед и с удивлением уставился на айпад. Когда Люси рассказала о своих картинах во время купания на пляже Да Луиджи, Оден подумал, что увидит приятные абстракции. Чего еще можно ожидать от девятнадцатилетней девчонки? Намалевала какие-нибудь подделки под Франца Клайна, из тех, что продаются в дизайнерских бутиках «Ресторейшн хардвеар» и идеально подходят к вашему новенькому изогнутому бархатному диванчику и лировидному фикусу.

Оден за свою карьеру провел несметное количество творческих мастер-классов и повидал множество художественных опусов, которые создавались его клиентами, не верившими в свою креативность. Чаще всего уровень этих творений варьировался от дилетантской неуверенности до совершенной дичи. Оден не рискнул бы назвать себя искусствоведом, но работы, на которые он сейчас смотрел, казались зрелыми. Глядя на холсты, пропитанные сдержанными монохроматическими тонами al nero di seppia [55] Чернила каракатицы (ит.). , мазки, насыщенные дионисийской силой, он почувствовал неразрешенное лакановское напряжение, вобравшее лирические мотивы ранней Хелен Франкенталер, смелую символику Джуди Чикаго после возвращения из Лос-Анджелеса и примитивную ярость Жан-Мишеля Баскии до его романа с Мадонной [56] Эта строка — всего лишь один пример той чуши, которую Оден научился строчить во время обучения на курсе «Деконструирование искусства послевоенной эры» в Амхерсте. Если бы он не бросил учебу, его могла ждать совсем иная карьера — карьера критика в журнале «Артфорум». — Примеч. автора. .