Кевин Кван - Секс и тщеславие

— Прошу прощения, я пыталась занять места для вас, но царица Савская не согласилась, — приглушенным голосом сказала Оливия Шарлотте, бросив взгляд на сидевшую рядом пожилую итальянку, увенчанную огромной залакированной бабеттой, в которой поблескивали изумруды.

Шарлотта выдавила улыбку.

— Ничего страшного. Думаю, в заднем ряду остались еще места. Или просто постоим.

Увидев, что Шарлотта злится, Люси снова извинилась:

— Прости, не стоило мне мыть голову. Не знаю, о чем я только думала.

— Вот и я хочу спросить — о чем ты думала? Ты же знаешь, что у тебя волосы сохнут целую вечность, а я предупредила, что мы уже опаздываем. А когда у тебя волосы зачесаны наверх, то даже и не видно, что ты их вымыла!

— Я просто хотела смыть морскую воду, — соврала Люси.

Она вообще не мыла голову. Люси провела полчаса, пытаясь успокоиться после получения таинственного стихотворения Неруды, в панике примерила шесть разных нарядов и наконец остановила выбор на длинном черном платье с открытыми плечами — «платье Риты Хейворт» [61] Рита Хейворт — актриса и танцовщица, одна из ярчайших звезд Голливуда 1940-х годов. , по выражению мамы, — и почувствовала себя более утонченной и взрослой.

Люси надевала это платье на Бал молодежи [62] Ежегодный Бал молодежи, организованный галереей «Коллекция Фрика», — одно из ярких событий светского сезона в Нью-Йорке, отчасти потому, что это одно из немногих благотворительных мероприятий, на которое удается собрать шикарную «молодежь до сорока» или, вернее, тех, кто утверждает, что им меньше сорока. — Примеч. автора. , где модный фотограф Билл Каннингем похвалил образ и сфотографировал ее. Да-да, сегодня ей нужна броня против Джорджа, хотя он, увы, наверняка ничего не заметит. Сам Джордж одевался очень невзрачно и вряд ли обратит внимание на ее попытки принарядиться.

Когда они заняли свои места в заднем ряду, Шарлотта вслух задала вопрос:

— Откуда вдруг взялись все эти люди? Я почти никого не узнаю́.

— Думаю, многие из них приехали как раз к завтрашней свадьбе, — предположила Люси, используя предлог, чтобы встать и осмотреться. Она пыталась найти глазами Джорджа, но его не было видно в толпе.

Граф Андреа де Векки, высокий импозантный мужчина лет шестидесяти, и его жена графиня Лаудомия, яркая блондинка, одетая в изумрудно-зеленое платье из весенней коллекции Валентино, подошли к алтарю перед импровизированной сценой, где расположились музыканты. Граф, выглядевший весьма изысканно в темном бархатном смокинге, постучал пальцем по микрофону и обратился к толпе на английском с очаровательным акцентом:

— Ваши величества, высочества, святейшества, ваши превосходительства, дамы и господа, для меня и моей супруги большая честь, что вы все слетелись сегодня вечером с разных уголков земли, чтобы отпраздновать свадьбу нашего сына Адольфо с прекрасной Изабель. Мы находимся в одном из старейших зданий Капри и, мне кажется, в самом красивом. Часовня была построена в тысяча триста семьдесят первом году по приказу графа Джакомо Аркуччи на земле, дарованной моей прапрапра, королевой Неаполя Джованной Д’Анджио, в качестве святилища для картезианских монахов. Сегодня вечером, когда мы собрались вместе в этом священном месте, нам очень повезло, что с нами маэстро Никколо Миулли и Римский симфонический оркестр, который будет аккомпанировать несравненной Кири Те Канава!

Толпа ахнула от удивления, когда на сцену выплыла знаменитая дива в развевающейся накидке из оранжевого шелка шантунг поверх переливающегося фиолетового вечернего платья. Оркестр заиграл, и, когда Кири проорала первые ноты арии Магды из оперы Пуччини «Ласточка», Мордехай издал стон экстаза настолько громко, что вышло немного непристойно.

Люси поразил невероятный голос Кири, заполнявший все пространство часовни вплоть до задних рядов. Она не могла поверить, что кто-то может с такой четкостью брать высокие ноты. Убаюкиваемая неземной красотой «Байлеро» из цикла «Песни Оверни», Люси вдруг обнаружила, что смотрит вверх, на сводчатые арки. Потолки и стены когда-то были полностью покрыты фресками, очень похожими на роспись Сикстинской капеллы, но теперь на белом гипсовом потолке резко выделялось лишь несколько красочных фрагментов оригинальной картины, рассыпанных в случайном порядке наподобие элементов мозаики.

Почему жизнь внезапно показалась Люси рассыпанной мозаикой? Она всегда шла по жизни с такой уверенностью, такой методической точностью, ее жизнь была идеально спетой арией, и теперь, всего за несколько дней, все так перепуталось.

Черт-те что! А хаос она ненавидела больше всего. Неужели это Джордж сунул стихотворение ей под дверь? Кто же еще, кроме него? В конце концов, он единственный, кто при ней упомянул Неруду. Что именно он пытался сказать этой фразой?

В груди Люси клокотали противоречивые эмоции. С одной стороны, она была готова признать, что заинтригована Джорджем, с другой — ее бесил собственный интерес. Джордж совершенно не ее типаж. Люси сидела и перечисляла все, что ей в нем не нравилось. Маменькин сынок. Смазливый. Серфер/спортсмен. Неряха в майке и ортопедических сандалиях. Самодовольный эковоин. Задумчивый чудик, который относится к себе слишком серьезно.

Кири завершала концерт неизменной арией «Мой дорогой папочка» из оперы «Джанни Скикки», и публика одобрительно перешептывалась. Когда музыка и голос, приводящие меломанов в экстаз, заполнили часовню, Люси поймала себя на том, что ее взгляд блуждает по фреске под куполом. Несколько веков назад художник изобразил там типичную сцену — Бога Отца и Иисуса со святыми, ангелами и херувимами посреди облаков. В верхней части фрески Иисус парил в одеждах бирюзового цвета, спадавших до пояса и обнажавших мускулистый торс. Люси смотрела на довольно крепкого Иисуса и думала: «Какие красивые мышцы… Боже, что со мной не так? Я попаду в ад за то, что подумала о мышцах Иисуса в монастыре!»

Когда Кири спела последние ноты арии и ее голос без усилий превратился в нежный шепот, Мордехай первым вскочил со своего места.

— Браво! Брависсимо! — взревел он, дико хлопая в ладоши.

Остальные зрители тоже поднялись с мест и устроили легендарной певице восторженные овации. Через несколько минут, когда гости начали расходиться за коктейлями, Люси и Шарлотта направились к Оливии — та стояла в центре часовни и болтала с родителями Дольфи.

Люси наконец заметила в толпе Джорджа. Он беседовал с дирижером у алтаря. Вот Джордж протянул руки и принялся с энтузиазмом жестикулировать, и Люси удивилась, с какой легкостью он завладел вниманием собеседника. А как изысканно одет! Сегодня Джордж был в кремовом льняном костюме, белоснежной рубашке с воротником-стойкой и замшевых оксфордах. «Слава богу, я догадалась надеть платье от Тома Форда», — подумала она.