Вера Колочкова - Это моя правда [litres]

– Вот погоди, погоди… Потом сама будешь жалеть, вспомнишь меня, да поздно будет. Десять лет – слишком долгий срок для любой бабы. Завоешь, когда от одиночества небо с овчинку покажется. И мне тоже… Мне тоже придется на все это глядеть, никуда не денешься… Ты хоть подумала, как я все это переживу, а? Если ребенок несчастен, то мать того горше несчастна, пойми это, наконец!

– Мам… Я обещаю тебе, что ни о чем жалеть не стану. Успокойся, пожалуйста. Не надо тут… Кликушествовать. Хватит уже, мам.

– Да это ты сейчас так говоришь! А вот пройдет еще года три… И сама себе не обрадуешься, и понимать не будешь, кто ты на самом деле есть. Ни жена, ни вдова… И дети без отца будут расти…

– Все, мам, прекрати! Поговорили, и хватит!

– Нет, не хватит!

– А я сказала, хватит! И вообще… Ты же не знаешь ничего толком, а говоришь! Не хотела тебе заранее рассказывать, сглазить боялась… Но теперь скажу, если уж на то пошло! Дело в том, что я на днях звонила адвокату, который Мишино дело вел…

Оля замолчала, будто выдохлась на полуслове. А может, и впрямь испугалась – не надо бы говорить… Вдруг и впрямь сглазит?

– Ну? Чего замолчала? – поторопила ее Валентина Борисовна. – Говори, если начала! Что тебе адвокат сказал?

– Да он вроде как меня обнадежил, мам… – осторожно произнесла Оля, нервно сплетая пальцы рук. – Сказал, что того начальника с высокой должности сняли…

– Какого начальника, Оль? Говори толком!

– Ну, помнишь, у парня, которого Миша застрелил, отец был большой начальник? Такой большой, что прокурор все по его указке решал? Адвокат тогда сказал, что у Миши никаких шансов на условно-досрочное освобождение нет… Мол, прокурор проследит… А теперь он говорит, что и начальника этого с должности сняли, и прокурорская голова вслед за ним слетела. Так что можно теперь на условно-досрочное подавать, все шансы есть…

– Ой, да что-то не верится мне в этот призрачный шанс, Оленька…

– Мам! Вот опять ты кликушествуешь! А я верю, что все получится и Миша скоро вернется! Не завтра, конечно, это понятно… Но все равно скоро уже!

– Ну, не знаю, не знаю… Все равно мне жалко, что ты свой шанс упустила…

– Господи, мам, да как ты можешь так говорить, а? Знаешь, мне это даже слышать больно… Ведь ты Мишу любила, мам! И он к тебе очень хорошо относился!

– Да помню я, помню… Но ведь ты мне дочь, у меня за тебя сердце болит. Вот вырастет твоя Лиза, да вдруг не заладится у нее, не дай бог… Тогда, может, и поймешь меня! А Миша… Что Миша? Ну да, он ко мне хорошо относился, не спорю. Он вообще очень добрый парень, да… И если бы ты все же пошла другой дорогой, он бы тебя понял и простил…

– Все, не могу больше… – подняла ладони кверху Оля, будто обращаясь к высшим силам. – Не могу с тобой больше говорить, не могу… Я видеть тебя не могу, мам… Ну почему все так, а? Мы же с тобой самые близкие люди! Ну почему, почему?

– Да я вообще могу с твоих глаз уйти, если так… Вот прямо сейчас возьму и уйду… Надо же, видеть она меня не может! Да пожалуйста, и не увидишь больше! Живи как хочешь, делай что хочешь!

Валентина Борисовна гордо поднялась с места, вышла из кухни. Оля ее не останавливала. Бывало с ними такое и раньше: обидевшись, мама уезжала к своей сестре за город на пару дней. Успокоившись, всегда возвращалась, и жить начинали тихо-мирно, без ссор.

И сейчас Оля предположила – так и будет. Но прошло два дня: Валентина Борисовна не вернулась. И звонки Олины сбрасывала, даже разговаривать не хотела. В этот раз обиделась накрепко…

– …Я уже беспокоюсь, все ли с ней в порядке! – пожаловалась Оля забежавшей к ней вечером Тане. – А вдруг давление подскочило, с сердцем плохо? Довела мать, ага…

– Так возьми да съезди, узнаешь все! – предложила Таня, глядя на подругу с сочувствием.

– Да я бы съездила, но до выходных никак вырваться не могу! Начальник у меня уж который день на работу не приходит, секретарша говорит, что запил по-черному… С документами полный аврал… Мне в налоговую надо идти, а бумаги подписать некому!

– Так это он от безнадеги запил, Оль! Потому что ты ему отказала!

– Нет, а на что он надеялся, интересно? Странный такой… Да и бог с ним, не в нем сейчас дело! Я сейчас о маме больше волнуюсь… Как она там, интересно?

– Ну хочешь, я ей позвоню, а? – спросила Таня. – Мой звонок она не скинет, надеюсь?

– Ой, и правда… Давай попробуем!

На Танин вызов Валентина Борисовна ответила, но довольно сухо. Но только поначалу, впрочем. Потом, как и следовало ожидать, разговорилась довольно эмоционально:

– Да, Танечка, милая моя! Да ты что думаешь, я не переживаю, что ли? Еще больше дочери переживаю… Так извелась, что сил нет. И по внукам ужасно скучаю… Так ты говоришь, она потеряла меня, да? Значит, сильно за меня волнуется?

– Да, Валентина Борисовна. Очень сильно. Ночами не спит. И Лиза с Павликом вас потеряли, все время спрашивают, где бабушка…

– Ой, миленькие мои! Ольга их завтраком хоть кормит? Скажи ей, что по утрам надо обязательно кашу варить… Гречневую или рисовую, овсяную они не любят!

– Так вы сами и скажите, Валентина Борисовна… Оля здесь, рядом со мной… А лучше ничего не говорите, садитесь на автобус да приезжайте! Прямо сегодня! А?

– Ладно, что ж… Приеду… Завтра утром приеду, так ей и передай. Люблю ведь ее до смерти, заразу такую…

– Хорошо, Валентина Борисовна, я передам… До свидания!

Таня нажала на кнопку отбоя, повернулась к Оле с улыбкой:

– Все! Война на сегодняшний день закончена! Объявляется перемирие сторон! Правда, неизвестно, на какой срок… Когда уж вы навоюетесь, амазонки? Ведь не можете друг без друга, а все воюете!

– Ладно, хватит хохмить над бедными женщинами, – отмахнулась Оля, улыбнувшись в ответ. – Расскажи лучше, как у тебя дела…

– Да какие у меня дела? Бегаю вот, отъездом занимаюсь… Завершаю гештальты, так сказать…

– Квартиру сдавать будешь, да?

– Нет. Не буду. Хотела, но передумала.

– Тылы себе оставляешь? Правильно, молодец. Мало ли что. Еще неизвестно, как у тебя там все сложится. А этот Иван… Он так больше и не звонил?

– Нет. Не звонил.

– А ты все еще ждешь, признайся?

– Не жду. И не надо, Оль, про это… Не надо, пожалуйста… Иначе я опять из равновесия выйду.

– Ладно, не буду, извини. Ой, слушай, а сегодня у нас среда?

– Да, среда… А что?

– А то! Забыла, что ли? У нас же в четверг встреча с Наташкиной свекровью!

– Ой, точно… И я и правда с этими хлопотами забыла…

– Главное, завтра не забудь прийти!

– Да теперь уж не забуду, приду… Только страшновато как-то, Оль. Еще неизвестно, как она с нами разговаривать станет…

Напрасно Таня боялась. Юлия Сергеевна так мило улыбалась, когда они пришли в кафе, что все страхи сами собой рассеялись. Таня даже вспомнила, как Наташка когда-то отзывалась о своей свекрови – она, мол, только на язычок остра, а на самом деле вполне добродушный человек! А еще Таня вспомнила, какое деятельное участие проявила Юлия Сергеевна, когда устраивала ее к знакомому медицинскому светилу… Правда, это светило ничего ободряющего ей тогда не сказало и, более того, довольно грубовато с ней обошлось, но все же…