Виктория Мальцева - Месть

Поэтому я говорю за него. Ставлю точку в наших болях и взаимной бесконечной любви и ненависти:

— Ты думаешь, отомстил мне… Что ж… В ту ночь мне приснился сон, настолько реальный, что весь следующий день до самого вечера, я была уверена в том, что Земля совершила на один оборот больше вокруг самой себя… И лишь вечером выяснила, что это не так, реальная жизнь сделала мне подарок, откатив время на сутки назад и изменив ход событий. Выяснив это, я тут же понеслась к тебе домой, где твоя мама и сообщила мне о твоём отъезде. И я выдохнула. Я была счастлива. Знаешь почему? Потому что в ночь накануне я видела альтернативную жизнь, где ты был тем же, но немного слабее и … чище… Ты убил себя. А я в течение 12 часов проживала ад, была в чёртовой преисподней от осознания своей чудовищной вины в смерти любимого человека.

Его лицо перекосило от боли, он понимал меня, очень хорошо понимал.

— Нет ничего важнее жизни, Максим! И я до сих пор счастлива от осознания того, что ты жив! Живи, как хочешь, живи, с кем хочешь, люби, сколько хочешь, только живи! Теперь мне нужно только это, одно это делает меня счастливой. А в той, другой жизни, куда мне позволили заглянуть, я так и осталась в яме отчаяния и боли, адской боли и бесконечной тоски по человеку, которого уже нельзя вернуть. Я знаю, что ты получил моё сообщение. Думаешь, отомстил мне? Нет! Ты отомстил себе. Мы оба это делали, оба мстили самим себе… Живи и постарайся делать это счастливо! Здесь тебе дарована жизнь, цени каждое её мгновение! Счастье не в справедливости, счастье в жизни!

:) Да! Это был конец, такой, каким задумал его автор.

Но! Автор хочет, чтобы всем было хорошо. Поэтому, если вы не мыслите жизни без медового хеппи-энда, читайте дальше!)))

На лице Максима медленно, будто играючи, проявляется лукавая улыбка… Он долго смотрит мне в глаза, приближается, касается губами моих губ, выжидая, и лишь стоит только мне раскрыть их, принимая его, как он уже целует меня так, как если бы делал это в церкви у алтаря, под прицелом сотен завистливых или же, наоборот, благословляющих глаз…

Я слишком долго заставляла себя быть сильной, слишком долго была мужчиной вместо того, чтобы быть женщиной и покорно отдать себя и своё будущее в чьи-то верные руки, упасть на мужскую широкую грудь и почувствовать себя защищённой…

И вот они объятия, дарящие безмятежность и покой, беспечность, такое простое и такое сложное счастье…

Но медовое облако внезапно обрушившейся на меня любовной эйфории мгновенно тает в ту секунду, когда я вспоминаю о его жене…

В ту же секунду разрываю страстный поцелуй, мой взгляд сфокусирован на соседней скамейке, где стройная молодая шатенка продолжает кормить своего ребёнка, не заботясь о том, чем занят её муж с другой…

Макс ухмыляется, его карие глаза смеются надо мной… Выждав долгие секунды своего очевидного кайфа, он склоняется и шепчет мне в ухо с придыханием и отчаянно сдерживаемыми бурлящими эмоциями:

— Это моя сестра Лена со своим третьим сыном! — и, не теряя времени даром, целует мою шею, лицо, губы и, кажется, планирует заняться сексом прямо здесь на скамейке в парке.

— Макс, я жду знакомую, что она подумает обо мне…

— Ира не придёт…

До меня туго, но начинает доходить суть происходящего…

— Ира это…

— Это я, — улыбается мне в губы и снова целует. — Ты простила меня? — тихонько спрашивает.

— Да!

— Больше не ненавидишь?

— Нет! А ты? Ты простил?

— Конечно, давно простил! Простил сам и выделил целых три года для прощения тебе! — объявляет шутливо и смеётся.

А я ловлю взглядом блики света, рассеиваемые причудливым спектром в его каштановых кудрях… Отрываюсь от жадных губ и тянусь носом к виску, вдыхаю до боли знакомый запах, единственный способный так тревожно вибрировать в тонких материях моей очистившейся души…

— Ты стала помогать людям, — шепчет мой мужчина, — значит, поняла главное — друг без друга мы ничто… А счастье … счастье мы творим сами, делая близких либо счастливыми, либо несчастными. И у каждого свой собственный ответ на наш с тобой вопрос.

— Твой какой?

— Мой? А разве ты не знаешь?

Улыбается и говорит медленно, шёпотом:

— Я люблю тебя — в этом моё счастье.

Затем отрывается, поднимает голову и, глядя в небо, громко, что есть мочи вопит:

— Я люблю тебя, Соня Ивлева!

Я краснею от стыда за его выходку, а может и не от стыда, а от чего-то совсем другого…

— И я люблю тебя, глупый мальчишка!

Сильные руки сжимают меня в объятиях, нежные губы неугомонно шепчут в моё ухо всё то же: «Я люблю тебя, я так люблю тебя, Соня… Я приехал за тобой, будь моей женой!», а я молю Бога только об одном, чтобы происходящее не оказалось назавтра просто сном…