Виктория Мальцева - Игры на раздевание

— Вон наши, — тычет в их сторону рукой Адити, и я удивляюсь: когда это они успели стать «нашими»? «Наши» между тем активно двигают попами, чтобы освободить клочок места и для нас с Адити. Подруга смело обнажает свои сексуальные формы, втиснутые в открытый белоснежный купальник, я же долго сражаюсь с нерешительностью, убеждая себя в том, что раздеться сейчас необходимо, иначе стёба не избежать. И если в восемнадцать я искренне не понимала, что же со мной не так, то теперь, в двадцать два, будущий врач и взрослая женщина чётко осознавали недостаток сексуальности как в физическом своём воплощении, так и в духовном. Мне казалось, что на фоне всех остальных девушек я выглядела невидимкой: худая, маленькая, сложенная правильно, но без бонусов.

— А где Кай? — озвучивает мой главный вопрос Адити.

— Уехали с Олсоном за пивом — жарко сегодня, чуть не рассчитали запасы, — тянется на солнце Марина. — Скоро должны вернуться, а что?

— Да ничего, — ведёт плечом Адити. — Просто заметила…

— Мы с Олсоном вместе, — напоминает Марина с нажимом на вместе. — Имей в виду!

А вот это уже было напрасно. Зная мою подругу, смазливый черноволосый Олсон, изрисованный татуировками, до этого момента не представлял для неё ни малейшего интереса, но вот теперь…

— Да без проблем! — усмехается Адити. — А Кай свободен?

Но к моему величайшему прискорбию ответить Марина не успевает, потому что самой тихой и незаметной фигурой коллектива всё же заинтересовались:

— Слушай, ты! Да, ты, чёрненькая! Ты из Бразилии?

— Нет, — отвечаю.

— А откуда?

— Отсюда.

— А чего такая чёрная?

— Такой родилась.

— Да ни фига она не чёрная! Броуди, отвали от неё, а? — вступается Адити.

— Да она мне на хрен не сдалась! Хотя… монахинь у меня ещё не было!

Общественность перекатывается сальными смешками, я заливаюсь краской и напрягаюсь.

— А ты из Бразилии? — Марина, кажется, впервые меня заметила.

— Мой отец из Бразилии. Я родилась здесь, — отвечаю ей.

— И мой из Бразилии, и я тоже родилась тут! Марина, — протягивает мне руку.

— Виктория… Но мы уже встречались.

— Встречались, но не знакомились. А это вот — моя подруга Дженна.

— Очень приятно, — мы жмём друг другу руки.

И Марина, поправляя свой невероятный сиреневый купальник, переключается на более ей интересное:

— Броуди, тебе нужно окунуться: смотри-ка, весь по́том покрылся!

Ребята поддерживают её не самую смешную шутку смехом — если у тебя уже сложился авторитет, то он всегда работает на тебя.

— Это не пот! Это слёзы его внутренностей! — гремит уже знакомый бас с британским акцентом, и все головы устремляются в его направлении.

Если бы не голос, я ни за что не узнала бы Кая: в солнечных очках, красной бейсболке задом наперёд и футболке с канадским кленовым листом и отрезанными рукавами. Он сбрасывает с плеча большую и, судя по напряжённым мышцам его рук, тяжёлую сумку, её тут же передают Марине и она отдаёт приказ:

— Броуди, вынимай холодильник, пополнение прибыло!

Броуди подплывает к нам, вытягивает сетку с оставшимися банками и, передавая её Марине, неожиданно снова вспоминает обо мне:

— Слушай, а сколько тебе лет? Ты совершеннолетняя вообще?

— Да.

Сердце моё бьётся ускоренно, потому что внимание я не люблю.

— А по виду так лет тринадцать, не больше. И сиськи не выросли. А что за дебильный платок у тебя на шее? Ты религиозная фанатка или что?

— Ну как вода, Броуди? — внезапно интересуется Кай.

— Вода? О, чувак! Она, как и Британская Колумбия — прекрасна!

И прежде чем сам Броуди или кто-то из нас успевает что-либо понять, Кай резко опускается на край пирса и одним молниеносным, чётким движением ног переворачивает надувного фламинго вместе с Броуди, подняв при этом фонтан брызг и шквал воплей.

Общественность смеётся всласть и от души, но громче всех, кажется, я. И только когда один быстрый, осторожный, посланный не только искоса, но и из-за укрытия солнечных очков взгляд на мгновение упирается в мою действительно детскую фигуру, я понимаю, что весь этот цирк был устроен из-за меня.

Кай продолжает посмеиваться, всё ещё сидя на краю пирса и опасно наклонившись над водой, а мне хочется что есть мочи прокричать ему: «Вылезай! Он же тебя за собой утащит!». Я смотрю на взмахи рук плюющегося ругательствами Броуди и мысленно с хрустом их вырываю. Мне кажется, моё маленькое сердце перестаёт биться в тот миг, когда плохой парень приближается к хорошему, но все мои переживания были напрасны: аттракцион не был окончен — он в самом разгаре.

Кай только выглядит неторопливым, на самом же деле он юркий, как ящерица. Полсекунды отделяет загребущие клешни Броуди от обидчика, но Кай резко вынимает ноги из воды и отпрыгивает на шаг назад. Не только наш островок, но и соседний загибается от смеха. Наполовину разозлённый, но отчего-то давящийся хохотом Броуди ударяет вертикально ладонью по воде, направляя даже не брызги, а натуральные струи в Кая, и, конечно же, окатывает всех нас водой. И что тут начинается! Настоящая вакханалия! Визг, смех, ругань и угрозы расправы, ныряющие в воду один за другим юные тела, фейерверк брызг и самый крутой драйв в моей жизни.

Angus & Julia Stone — Cellar Door

Спустя минуту Кай, довольный, мокрый и счастливо улыбающийся, остаётся на пирсе совершенно один… не считая меня. Он сбрасывает бейсболку, снимает очки, а дальше, мой мозг впадает в прострацию, наблюдая картину как в замедленной съёмке: его руки поднимаются кверху и медленно, не спеша стягивают тот кусок ткани, который остался от футболки после того, как ей отрезали рукава.

Адити сочиняет поэмы, описывая пресс своих бойфрендов, сравнивая его то с овощной тёркой, то с рябью волн на осеннем заливе. А я с первого взгляда влюбляюсь в подмышки. Да, вот именно так, за доли секунды, пока руки этого парня подняты, и я могу видеть змеёй ползущие беспрерывные, витые линии мышц его рук, эстетически безупречно перетекающих в торс. Мне двадцать два, и я впервые в жизни смотрю на мужчину с сексуальным интересом.

Раздевшись, Кай предлагает:

— Пошли купаться?

И только теперь я замечаю, что его волосы стали короткими — он постригся, оставив длинной только задорно вьющуюся чёлку. На открытой теперь шее, чуть пониже уха, а вернее за ним, ползёт ящерица, удивительно точно совпадающая с оттенком его глаз.

— Я не умею плавать… — сознаюсь.

Его губы растягиваются ещё шире, он проводит рукой по лицу, зажимая рот так, словно хочет спрятать в кулак упрямую улыбку:

— В таком случае, у тебя есть повод взять пару уроков… у меня! В юности я подрабатывал инструктором на курсах красного креста, — сообщает с той же самой улыбкой, которую так и не смог спрятать.