Виктория Мальцева - Вечность после…

Беннер, несмотря на возраст и практику, тысячи, если не сотни тысяч отвеченных вопросов от любопытных студентов-диверсантов, закашлялся:

— Что вы имеете в виду под запретными чувствами, мисс Блэйд?

— Ситуации, когда люди испытывают их, но социальные и моральные нормы не допускают развития отношений.

— Как, например?..

С людьми, имеющими учёную степень в психологии, говорить очень трудно: каждое твоё слово и даже их порядок в предложении — источник информации о твоей личности.

— Например, любовь между мужчиной и мужчиной, женщиной и женщиной, братом и сестрой…

Лурдес разворачивается вполоборота, чтобы иметь возможность видеть и меня, и профессора, а я читаю про себя мантру: «Не краснеть! Не краснеть! Не краснеть!».

— Надеюсь, вы имеете в виду не братскую любовь между родственниками? — усмехается Беннер, но увидев перемены в моём лице, мгновенно сменяет улыбку на озадаченность. — Некоторые вещи в нашей жизни происходят независимо от нашего к ним отношения. Войны, например. Каждый отдельный человек убеждён, что война — это чудовищно плохо, но, тем не менее, люди воюют, и воевали на протяжении всей истории человечества. Есть вещи, на которые мы не можем повлиять, независимо от нашего к ним отношения — болезнь и смерть, например. Что именно вы пытаетесь понять, задавая мне этот вопрос, Ева?

— Я пытаюсь понять, почему такие вещи происходят. У любви, как у явления, есть объяснение — запах. Люди находят друг друга по запаху, это, вроде бы, уже доказано. Запах помогает определить идеального или наиболее подходящего партнёра с точки зрения здорового потомства. Но людей часто тянет не к «тем». И я хочу знать, почему так происходит. Что это? Сбой в программе? Нарушения в психике? Химии?

— В последнее время принято спекулировать на химической составляющей романтической любви, точнее «биохимической», — улыбается. — Слишком много значения люди стали уделять гормонам, феромонам, аминокислотам, забывая о главном: любовь слишком сложное и многогранное явление, чтобы упрощать её до химии. Вот Вам простой пример: много лет назад, к своему прискорбию, я отдал свою нежную супругу болезни. Это была та самая болезнь, которая нынче вселяет ужас и в молодых, и в пожилых. И как вы сами понимаете, любовная химия была не на стороне моей умирающей жены, как и вся остальная химия впрочем, — профессор снимает очки и зажимает переносицу, на мгновение умолкнув.

Но почти сразу продолжает:

— Однако, скажу вам по секрету, моему сердцу на эту химию было наплевать. Я никогда не чувствовал всей мощи своей любви к ней так остро как в те месяцы, когда терял её. Ну так и скажите мне: при чём тут аминокислоты? Феромоны? Вы видели когда-нибудь, Лурдес, как выглядит умирающий от рака человек?

— Видела и не раз, как умирают от рака маленькие дети.

— Правда? — профессор как будто удивлён, да честно говоря, и я тоже.

— Чистая. Моя сестра работает в детской онкологии в Сиэтле в больнице при университете Вашингтона. Мне часто приходилось быть волонтёром — развлекать детей.

— Это очень достойное времяпровождение, мисс Соболева. Я знал, чувствовал в Вас сюрпризы, но Вы, тем не менее, умудрились меня удивить!

— Это не в последний раз, профессор! — подмигивает ему, жеманно помахивая ножкой в красной туфле.

— Знаете, Ева, — Беннер словно вспоминает обо мне, — то, что я хотел вам сказать, мысль, которая в последнее время так легко ускользает от меня, — смеётся вместе со всей аудиторией, затем внезапно становится серьёзным. — Любовь возникает не в теле. Влечение — да, в нём. Мужчина должен хотеть женщину, женщина мужчину, чтобы их встреча была плодотворной. Но любовь рождается в мозгу, в нашей личности, в психике, ищущей свой остров безопасности, опору. Мы привязываемся к людям и болеем душой, теряя их. Эта привязанность рождается из взаимного притяжения, психологической и личностной совместимости. Если сюда добавить вашу химию и секс — получится романтическая любовь. И ей подвержено любое существо, независимо от пола и степени родства. Две энергии сошлись в частоте напряжения и бумс! Происходит взрыв. Если бы ваш вопрос заключался в том, позволить ли такой любви жить, мой ответ был бы: а почему нет? Нашему обществу повезло «расти», и мы уже доросли до многих свобод и научных открытий. Это я о том, что, как вы знаете, кровно родные партнёры подвержены значительным рискам в деторождении.

Я киваю головой, что знаю, мол, а Лурдес косит своими карими, почти чёрными глазами на меня.

— Я в этих вопросах не специалист, — продолжает профессор, — но если уж случилась любовь — любите! Только детей не заводите! — смеётся. — Хотя сегодня на помощь и такой любви могут прийти врачи-специалисты в области репродуктивной функции человека. Генная инженерия шагнула далеко вперёд, и эти вопросы сейчас решаемы. РЕШАЕМЫ! Главное, понять для себя, хотите ли вы их решать, и стоит ли то самое чувство таких испытаний, — пожимает плечами. — А это известно только вам. Только вам.

В кафетерии я обращаю внимание на подоконник: на нем лежит дорогой белый лэптоп. Он не мог бы принадлежать кому угодно, а лишь тому, у кого имеется достаточно денег, чтобы раскидываться подобными вещами. Его стоимость — состояние для меня, но не для Лурдес.

Подхожу, беру его в руки и убеждаюсь в своей правоте: внизу, на корпусе, имеется наклейка с именем и номером телефона хозяйки. Очевидно, она теряет его не в первый раз.

Набираю номер:

— Хелоу? — у Лурдес потрясающий голос.

— Привет. Я нашла твой лэптоп в столовой и звоню по номеру на корпусе.

— Оу! Спасибо! Вечно его теряю! Через пару минут буду! — бросает трубку.

Но даже пара минут не успевает пройти, как копна её фантастических волос появляется в кафетерии, заставляя парней сворачивать шеи и давиться своими ланчами.

— Пффф… я такая растеряха! — смеётся. — Это мне нагрузили в довесок к неотразимой красоте и блестящему уму! Ну не может же всё быть идеально в человеке?!

Лурдес звонко хохочет, довольная собственным остроумием, а я наслаждаюсь запахом её духов: действительно, такие редко кто носит.

Лурдес об этом не говорит, но все знают, что у неё очень состоятельные родители, живущие в Сиэтле, откуда и сама она родом. Забавно, но её никогда не обсуждают в курилке, а только восхищаются. Парни мечтают с ней встречаться, девушки дружить, а Лурдес всегда сама по себе, но не пропускает ни одной вечеринки и чаще устраивает их сама.

Уже через несколько часов, покончив с лекциями, мы сидим в милом недешёвом кафе и уплетаем итальянское тирамису из хрустальных стаканчиков — это одно из любимых мест Лурдес в Ванкувере, по её собственному признанию.