Сарина Боуэн - Останься

Да и в целом большую часть времени я ей даже не нужен был рядом. Ей нравилось распоряжаться детьми, домом, финансами.

Может быть, потому что она понимала, как хреново я с этим справлялся бы?

Черт, развод и правда что-то повернул в моей голове. Мне было больно, когда Кара усадила меня за кухонный стол и спокойно разложила все те бумаги передо мной. До того дня я никогда не портил ничего такого… большого. По мелочи – конечно. Но брак?

Я сдерживаю тяжелый вздох и всматриваюсь в лицо Хейли – ее взгляд все еще немного застывший после секса. Я не хочу подводить ее. Мне кажется, ее тоже подкосил развод. И теперь ей нужно провести какое-то время с мужчиной, который не сможет от нее оторваться, мужчиной, который покажет ей, как она хороша.

– Эй, – внезапно говорю я. – Что ты делаешь завтра?

– Исследую, – отвечает она. – Мы раздумываем об открытии второго офиса «По пути», и я ищу подходящие места.

– Тебе нужно закончить это все за выходные или у тебя будет время на отдых?

– Почему ты спрашиваешь? Что ты задумал?

– Завтра я веду девочек на Си-Эн Тауэр. – Меня передергивает от этих слов. – Мне бы не помешала моральная поддержка.

Хейли вопросительно изгибает бровь.

– Моральная поддержка? Но ты отлично ладишь с детьми. Ты их любишь.

– О, конечно, я люблю их, – соглашаюсь я. – Мне нужна поддержка по другой причине.

Ее глаза горят от любопытства.

– О-о-о-о, расскажи мне все.

– Нет. – Я сажусь и скрещиваю руки на груди. И тут я осознаю, что так и остался в свитере. Как и Красотка. То есть у нас сейчас был страстный секс, но мы оба остались в кофтах. У меня вылетает смешок.

– Что тебя веселит? – спрашивает она.

– Ничего. – Я снова перевожу внимание на насущный вопрос. – Ты хочешь присоединиться?

Хейли не отрывает от меня взгляда.

– Ты серьезно не собираешься никак объяснять, зачем тебе моральная поддержка?

– Не-а, – снова говорю я и широко улыбаюсь.

– Почему? – канючит она.

– Потому что это стыдно, – честно отвечаю я.

Кончики ее губ поднимаются в скромной улыбке.

– Могучий Мэттью Эриксон стыдится чего-то? Допустим. Тогда я ни за что не оставлю эту тайну неразгаданной. – Ее улыбочка превращается в настоящую ухмылку. – Я с вами.

– Держись подальше от окна, Джун! Я не шучу!

О боже. На моих глазах происходит невозможное. Мэтт Эриксон… один из самых больших и могучих хоккеистов в лиге, мужчина, который может сразить меня одной кривоватой улыбкой и заставить меня стать на колени одним хриплым словом… трус.

Ладно, он не трус. Но, видимо, мой бог хоккея – человек. Человек, который до смерти боится высоты.

– Но здесь так красиво! – хнычет дочка Мэтта. – Я хочу посмотреть!

– Я тоже! – подает голос Либби и бросается за своей близняшкой к огромному стеклу.

Мэтт смотрит на них так, словно у него сейчас случится инфаркт. Его лицо бледнее пушистых облаков, которые у нас сейчас на уровне глаз. Да, мы прямо в облаках. Эта башня реально высокая. Больше тысячи футов, если верить брошюре в моих руках. И странно ли, что я живу в Торонто всю жизнь, но никогда раньше не бывала в самом популярном туристическом центре?

– Ребята, послушайте, – окликаю их я и зачитываю из хрустящего буклета: – Уровнем ниже здесь есть что-то под названием «Открытая небесная терраса».

Мэтт фыркает, и, когда он разворачивается ко мне, я вижу боль в его глазах.

– Они разрешают выходить на открытую площадку? На такой высоте! Господи Иисусе! Я звоню своему адвокату.

У меня вырывается смех.

– Твоему адвокату?

– Ага. – Он дуется. – Чтобы подать упреждающий иск на это место за все убийства, к которым они будут причастны.

Я вздыхаю и подхожу к нему, касаюсь его большой руки. На нем сейчас серый свитер, под которым прослеживаются все великолепные линии его торса, и тускло-голубые джинсы, невероятно обтягивающие его зад. Я даже видела, как несколько женщин пожирали его взглядом. Но я не могу сейчас смотреть на него так, не тогда, когда он настолько расстроен.

– Мэттью, – мягко говорю я, и у него дергаются губы от полного имени из моих уст. Я глажу его по руке и скольжу вверх к подбородку. Потом я уверенно смотрю в его глаза.

– Дыши.

Сначала он никак не реагирует, но вскоре я слышу слабый вдох.

– Этой башне не один десяток лет, и она все еще стоит. Люди летят сюда со всего мира, чтобы посмотреть на нее. Лифты поднимают наверх невообразимое количество людей каждый день. – Я тайком поглядываю на девочек и убеждаюсь, что вид из окна интересует их больше, чем мы. Тогда я глажу четкую линию его подбородка. – Мы здесь в полной безопасности. Веришь?

Он медленно выдыхает.

– Верю.

– Какой хороший мальчик. – Я театрально треплю его за щечку. – А теперь давай пойдем поближе к окнам. Либби хочет узнать, видно ли отсюда твой дом.

Мэтт уперто складывает перед собой руки.

– Иди. Мне и здесь неплохо.

Меня снова распирает от смеха, но я не даю ему выхода. Честно говоря, его страх высоты делает меня немного увереннее. Это опускает его на фут или два ниже с пьедестала, на который я его возвела. К тому же сейчас тот редкий случай, когда я чувствую, что ситуация в моих руках, – обычно рядом с Мэттом все совершенно наоборот.

– Хейли, иди сюда, посмотри! – кричит Джун. – Мне кажется, я вижу там песика! – С такой высоты она бы никогда в жизни не рассмотрела ни одного несчастного песика. Но я все равно делаю то, что хочет малышка: склоняюсь рядом с ней и прищуриваюсь так сильно, как только могу, и да, согласна, та крошечная точечка в сотнях футов под нами – без сомнений, собака.

– Папа весь вспотел, – шепчет мне Либби.

Я оборачиваюсь на него, а потом смотрю в широкие глаза Либби.

– Похоже на то, – говорю я. – Здесь так душно и так много людей. – Я показываю на толпы туристов вокруг. Все, кроме Мэтта, охают и ахают от того, какой захватывающий вид их окружает.

– Это потому, что он трусишка, – заявляет Либби.

Я хрюкаю.

– Ну. Даже папочки иногда могут быть трусишками.

Джун отрывается от окна и внимательно присматривается ко мне.

– Ты красивая, как моя мама, – честно говорит она.

Мои щеки начинают гореть, и в животе чувствуется дискомфорт. Мне не нравится это сравнение с бывшей женой Мэтта, в частности потому, что она не просто красивая, она сногсшибательная.

– Спасибо, – выговариваю я. – Ты тоже. И ты, – добавляю я, улыбаясь второй близняшке.

– У тебя блестит носик, – отвечает Либби.

Я не сразу понимаю, что она говорит о моей серьге. Джун решает, что ей нужно ее потрогать, и вот уже два пухленьких пальчика пробуют на ощупь маленький серебряный гвоздик, а я не знаю, смеяться мне или смущаться.