Мона Кастен - Доверься мне [litres]

– А мне бы хотелось, чтобы ты прекратил постоянно меня прогонять. – Я перегнулась над центральной консолью и на этот раз лишила его возможности сбежать. Моя ладонь легла на его щеку, заставив посмотреть на меня. Затравленный взгляд буквально переполняли эмоции, которые он вечно прятал.

– Ты не можешь всегда лишь отдавать, Спенс. Я здесь и никуда не уйду, пока тебе не станет лучше, – проговорила я тихо, но настойчиво.

Он с трудом сглотнул.

– Я в тебе не нуждаюсь.

– Мы друзья. Друзья утешают друг друга, когда им плохо.

– Не надо читать мне лекции о дружбе. – Теперь к нему вернулась злость.

Хорошо. Это лучше, чем измученный Спенсер, который собирался от меня сбежать.

– Видимо, надо, если до тебя не доходит, что в таком состоянии я тебя одного не оставлю.

– Я просто хочу побыть в тишине. Что в этом непонятного? – холодно ответил он.

– Почему?

Он нахмурил лоб:

– Потому что я не заслуживаю твоего утешения, Доун.

– Почему ты вечно это твердишь? – неверяще спросила я.

– Ты просто не понимаешь.

– Да. Я правда не понимаю. – Я распахнула водительскую дверь, обогнула машину и направилась к его дому, не обращая внимания на то, идет он за мной или нет. Потом отперла замок и шагнула в коридор. Снять куртку не успела, потому что Спенсер схватил меня за плечи и развернул.

– Уходи, Доун, – сказал он опасно тихо. Он поймал меня за руки и не давал расстегнуть молнию.

– Не повезло тебе. Я остаюсь, – прорычала я.

– Перестань быть такой упрямой. – Один мускул на его щеке дернулся.

– Только если ты перестанешь вести себя как вздорный мальчишка, который отказывается от помощи.

– Мне не нужна твоя чертова помощь! – взревел он.

Я сильно вздрогнула. Спенсер тут же убрал от меня руки. От отступал назад, пока не врезался в комод в коридоре. Тот подозрительно пошатнулся. Спенсер спрятал лицо в ладонях, плечи у него задрожали.

Теперь мне стало безразлично, попытается ли он меня оттолкнуть. За пару шагов я оказалась возле него и обхватила его руки. Я крепко сжала его пальцы и потянула их от лица, чтобы он посмотрел на меня. В свой взгляд я вложила всё. Не только сострадание и беспокойство о нем, а просто всё. Я надеялась, он поймет, что может мне доверять. Что я здесь ради него и ему не нужно меня отталкивать.

– Пожалуйста, впусти меня, – прошептала я.

Я заметила момент, когда в нем образовалась трещина. Что-то во взгляде раскололось и отразилось в его позе. Спенсер Косгроув, который постоянно был рядом, когда кто-то в нем нуждался, и стал для своих друзей надежной опорой; Спенсер, который раз за разом заражал всех своей жизнерадостностью и всегда больше отдавал, чем получал, сломался у меня на руках.

Облокотившись спиной на изголовье его кровати, я сжимала Спенсера в объятиях. Верхняя часть его тела лежала на мне, одной рукой он обвил меня за талию, а голову спрятал где-то между моим животом и локтем. Я подтянула ноги и таким образом была к нему так близко, как только могла. Старалась укутать его своим телом, как теплым одеялом. Гладила его по плечам и по спине. В какой-то момент он пробормотал что-то, что утонуло в складках моей одежды.

– Если ты обращался ко мне, то придется говорить чуть-чуть погромче. Но если слова предназначались моему локтю, то ты все сделал правильно, – негромко произнесла я.

Он слегка повернул голову.

– Твой локоть – прекрасный слушатель, – просипел он.

– Не говори этого моей коленке, она будет ревновать.

По его телу на мгновение прошла легкая дрожь. Надеюсь, из-за смеха. Все остальное причиняло мне слишком сильную боль. Вот что я выучила за этот вечер. Собственная боль несравнима с тем, что чувствуешь, когда видишь, как страдает близкий человек. Это намного хуже.

– Раньше я был настоящим ублюдком.

Какая резкая смена темы. Я погладила его между лопатками, вниз и снова вверх, побуждая рассказывать дальше.

– Началось все лет в пятнадцать. Мне надоело быть образцовым сыном, я стал проводить время не с теми людьми и курить травку.

– В пятнадцать? – вырвалось у меня.

Спенсер перевернулся на спину и посмотрел на меня. Его голова устроилась у меня на коленях. Щеки покрылись пятнами и покраснели, глаза подернулись дымкой воспоминаний.

– Отец меня ненавидит. Всегда ненавидел, хотя раньше все еще было не настолько плохо, как сейчас. Я во всем оказывался недостаточно хорош, и с самого детства он давал мне это почувствовать. Это… – Он перевел взгляд на потолок. Как будто так ему проще говорить о прошлом. – Это было больно. Мне хотелось отвлечься. Чем-нибудь, что затуманит мысли.

Подняв руку, я провела пальцами по его волосам. Теперь он закрыл глаза.

– Оливии тогда исполнилось восемь. В отличие от меня ее отец боготворил. Она всегда была его принцессой. Как только она родилась, он выбрал ее и давал ей все, что она хотела. На семейных встречах он всегда нахваливал только ее, а обо мне отзывался так, словно я позор семьи. А я… я ее за это возненавидел, – последнюю фразу Спенсер произнес так быстро, что я с трудом ее поняла. Он крепко зажмурился, и между бровей у него образовалась складочка.

Я продолжала гладить его по голове. Вторая моя рука лежала у него на животе.

– Я ввязался в такое дерьмо, – вновь заговорил он. – Рано или поздно начал уже не только покупать, но и продавать травку. Не из-за денег, а просто потому, что любил кайф, который от этого ловил. Мама заметила, что что-то не так, и стала все настойчивее пытаться вовлечь меня в семейные дела. Вечно хотела, чтобы я чем-нибудь занимался с Оливией, хотя мы были не особенно близки. Ей не нравилось мое поведение и то, что я постоянно расстраивал маму с папой. Иногда создавалось впечатление, что я незваный гость, когда вечером я возвращался домой, а они вместе ели за столом. Без меня. Притом что это было моим собственным решением. Я вел себя как избалованный говнюк.

– Все в переходном возрасте творят какую-нибудь ерунду, Спенс, – успокаивающим тоном произнесла я.

Спенсер немного помолчал. Мне не хотелось на него давить, поэтому я просто так же гладила его по голове и ждала.

– Я виноват в том, что случилось с Оливией, Доун, – наконец сказал Спенсер.

Я замерла на середине движения:

– Что произошло?

Он открыл глаза, и боль в них ударила мне прямо в сердце.

– Мне велели сидеть в ней, потому что няня заболела, а родители уехали на важное мероприятие. В тот день у меня тоже были планы, и из-за нее пришлось все отменить. Я так злился. Мы с Оливией пошли на игровую площадку, и я выкурил одну сигарету, чтобы успокоиться. – Его взгляд изменился, сейчас он словно смотрел сквозь меня. – Она здорово меня раздражала. Все время пыталась привлечь мое внимание и хотела, чтобы я наблюдал, как она карабкается. А я вместо этого играл в телефон. Пока она вдруг не закричала.