Эль Реми - Волки

Его холодные серые глаза сощурились, и, казалось бы, он действительно собирается ее убить – просто взять, например, этот тяжелый графин с лемончелло и разбить его об голову Валевской. Она возмущенно нахмурилась.

– Какого черта ты себе позволяешь?! – выпалила она. – Ты мне никто ! И нет у тебя прав предъявлять мне что-то. Отстань.

Черти завыли и заскреблись в его груди. Маэль действительно верил, что способен сейчас дать ей затрещину, вопреки всем своим убеждениям и замашкам джентльмена. Он сжал кулаки и изо всех сил держал себя в узде. Его чертовски задевали ее слова, и Сантана сам боялся узнать почему, однако, в отличие от Рии, он был готов принять любые свои чувства, не отрицая их так по-детски.

– Что-то я сомневаюсь, Риюшка, – иронично сказал он. – Я тебе далеко не никто , я самый большой кто из всех у тебя имеющихся.

Девушка отвернулась, озлобленно глядя куда-то в сторону и пытаясь успокоиться.

– Я тот единственный, кому на тебя было не наплевать. Твой ангельский дружок-балерун, зная, как тебе хреново в балете, сидел сложа руки. Он не видел твоего потенциала, твоей силы. Твоему идеальному капитанчику полиции точно так же плевать на тебя. Он закончит здесь свою работу и исчезнет. Встречаться с тобой, не понимая, кто ты, какая ты настоящая, – это как слепому пытаться смотреть немое кино или пойти в картинную галерею. Гребаная херня! – от своих же слов Маэль бесился сильнее и сильнее. – Господи! Каким тупым нужно быть, чтобы считать, что такая, как ты, – непредсказуемая, амбициозная, та, кто воодушевленно влепила ему пощечину, когда все остальные стушевались, – и стала бы сидеть в балете без дела!

Видимо, Маэльен уже не пытался говорить с Анной-Марией. Он словно разговаривал сам с собой, жестикулируя при этом. Но обомлевшая Валевская вслушивалась в каждое его слово. Темные пряди волос упали на ее светлое лицо, которое начинало краснеть, а сердце снова застучало, наливаясь тяжелым свинцом.

– И что же в итоге? – не унимался он. – Твои Северин и Аим получают все, не зная тебя и не помогая тебе, а я, тот, кто делает все и понимает тебя, – ничего! Что это?

– А чего ты хочешь от меня? – раздраженно спросила Анна-Мария. – Чего требуешь за свои «заслуги»?

После этого вопроса Маэль некоторое время просто стоял, глядя на Рию, но было в его глазах что-то цепляющее и непонятное. Словно он сделал паузу перед чем-то очень важным, словно говорил с ней без слов и словно его молчание было очень многозначительным. Ей стало неловко, и она, не выдержав пристального взгляда, отвернулась, прикусив губу и ощущая, как горят у нее уши. Никогда еще, как ей казалось, Маэльен не был так честен с ней. Он выкладывал свои мысли, не пряча их, как обычно, за хамоватой улыбкой и странным поведением. Видимо, Сантана не всегда такой непредсказуемый и гениальный безумец. В конце концов, он тоже человек. Человек, которого что-то может раздражать и волновать, который хочет чего-то и что-то чувствует. Раньше Анна-Мария не думала об этом. Она представляла Маэльена узурпатором, чокнутым и наглым, распущенным и фамильярным, не признающим запреты и формальности. Стоило ли ей напрягаться, пытаться заглянуть за его эту маску и понять, кто же он такой на самом деле? По ее мнению, которое, кстати говоря, Рия ставила превыше любого другого, ставки на него делать не стоило. Она не принимала его всерьез, ведь Маэльен был слишком непонятным для нее. И ее совершенно выбивали из колеи их отношения. Неясные, сложные, запутанные, до чертей амбивалентные. Точно, иначе их и не назвать – амбивалентные. Они то бросаются убивать друг друга, то поцеловать. Порой им кажется, что нет ничего важнее, чем соприкоснуться теплыми губами. А порой хочется уничтожить другого. Разве так можно работать? Разве на это стоит делать ставки? Конечно нет.

Маэль быстро подошел к ней, а Анна-Мария, занятая своими мыслями, не сразу заметила это и не успела отреагировать. Он оказался рядом, взял ее белое лицо в свои руки и пристально посмотрел ей в глаза.

– Я хочу от тебя честности и искренности, – спокойно сказал он. – Хочу, чтобы ты не скрывала ничего от меня. Я хочу, чтобы ты, Анна-Мария, знала: ты важна для меня .

Хлопая глазами, Рия не могла и слова выдавить. Руки не слушались, она так и продолжала стоять неподвижно, запрокинув голову и глядя Маэлю в глаза.

– Не враг я тебе, поэтому не нужно так упорно держать оборону. Расслабься хотя бы рядом со мной, – он провел ладонью по ее щеке. – Мы с тобой вместе. И я тебя никуда не отпущу.

Легкие нотки паники стали подкатывать комом к горлу. Валевская в спешке оттолкнула от себя Маэльена и сделала несколько шагов в сторону. Ее вид выдавал ее: она часто дышала, как после пробежки, а лицо порозовело. И было бы еще краснее, если бы не тональный крем. В голове у нее царила страшная путаница, потому что своими словами Маэль просто уничтожил напускные спокойствие и контроль Рии.

– П-перестань, – выкрикнула она, пытаясь вернуть самообладание, – Хватит! Я так не умею, ты же знаешь. Я не… Я не умею так.

– Быть настоящей? – переспросил Сантана. – Тебя и этому учить надо тоже?

– Я не могу так легко вдруг стать открытой и честной! – рявкнула в сердцах Анна-Мария. – Я не могу это сделать, когда все двадцать лет жизни мне приходилось быть самой по себе! Когда каждый всю жизнь тебе враг, когда всегда остаешься один и сам за себя, резко сделаться искренней просто невозможно!

Маэль нахмурился:

– Я не понимаю, я…

– Верно, ты не понимаешь, – всплеснула руками она. – Ты с рождения одаренный, Маэль. Тебя судьба поцеловала, оттого тебе все легко и дается, ты – один на сто миллионов. А мне с самого детства все нужно было выгрызать зубами. Пахать, чтобы попасть хотя бы в кордебалет. Не жрать, морить себя голодом, чтобы влезть в нужный костюм. Нападать и бороться, чтобы защитить себя. Ты вырос в большой и любящей семье. А единственное, что дала моя семья мне, – это фобии и чувство неполноценности. Я счастлива, что ты окружен людьми, которых притягиваешь к себе и которые искренне тебя любят. Но это не обо мне, ты и сам знаешь: почти все ненавидят или боятся меня.

Анна-Мария сжала губы, чувствуя себя почти на грани сумасшествия. Ее руки, сжатые в кулаки, дрожали.

– Разные у нас с тобой возможности, Испания, – произнесла она тихо. – Ты ошибся, когда сказал, что мы похожи. У нас совершенно разные истории. И вряд ли у моей будет хороший конец.

Не смея сказать и слова, Сантана потрясенно глядел на нее.

Опустошенная и истощенная этим самым мерзким своим днем, Анна-Мария повернулась, чтобы уйти. Она направилась к двери, мечтая лишь об одном: прийти домой и уснуть, желательно навечно. Казалось, словно ей чайной ложкой выскоблили все из грудной клетки и бросили туда огромный валун: внутри было что-то тяжелое и холодное. Маэль правильно сказал: у нее не было никого – ни Северина, который на деле даже и не подозревал о том, кто она такая, ни Аима, с которым ей просто не суждено быть вместе и который вряд ли вообще воспринимает ее всерьез. Приятно было почувствовать, что она наконец-то не одна. Но все приятное чаще всего вредное. И сегодня Маэль снова посадил ее на диету, лишив возможности мечтать и строить иллюзии.