Александр Уваров - Лемурия

— Вот и принёс. Ты, конечно, дверь не закрыл… Ну, я и подумал: дождусь, дескать, как человек проснётся…

— Понятно, — перебил его Искандеров. — Благодарствую, таинственный незнакомец. И как тебя зовут, любезный?

— Бурцин Мирон Савельевич, — тотчас представился гость и склонил голову в церемонном поклоне.

Добавил важно и с чувством собственного достоинства, но не поднимая при этом головы:

— Свободный предприниматель!

Выждав секунд пять, посмотрел испытующе исподлобья на хозяина, будто оценивая его реакцию на представление.

Реакции не было никакой.

В эти пять секунд Искандеров просто встал с кровати и набросил халат. Называть своё имя гостю и вообще как-то реагировать на его слова он явно не хотел.

— А ещё я в аэропорту местном подрабатываю, багаж подношу, — утеряв враз всякую важность, затароторил гость. — Наберут сумок и чемоданов, а до регистрации донести — никак. Так я и…

Он поспешно вскочил с кресла (можно даже сказать, что не просто вскочил, а выскочил, или вернее — вылетел из него, что для мужчины таких необъятных габаритов и рыхлого сложения было весьма непросто, а для кресла — весьма непросто было лишь протяжно заскрипеть, но всё же не развалиться от неожиданного и весьма чувствительного толчка). Схватил лежавшую на полу сумку и на вытянутых руках поднёс хозяину.

— Я ведь специально решил дождаться, пока проснётесь. А то думаю: проснётся человек, а сумки нет. И огорчиться ведь! А как же можно — человека огорчать. А под дверью оставить — так ведь ненадёжно. Украдут ведь! Здесь народишко местный…

— Нормальный здесь народ, — прервал Бурцева нахмурившийся хозяин.

Проснувшийся мочевой пузырь напомнил о наполненности своей зудом и тянущей болью в паху, потому затягивать беседу с непрошенным гостем Михаил явно не собирался.

— Сколько? — напрямую спросил он.

— Всё в сохранности… — забормотал Бурцин. — Всё как оно и…

Поморщившись страдальчески, выдохнул:

— Двести рупий. Только из уважения!..

Михаил выхватил из рук гостя сумку и бросил её на стол.

Потом поднял упавшие с вешалки брюки, встряхнул их, покопался в карманах. И вынув пару бумажек, протянул благодетелю.

— Сто. И не торгуйся, Мирон, всё равно больше не дам. В иные времена я бы и больше дал, да времена те давно прошли. Так что прими, не обессудь и проваливай!

Мирон торговаться не стал. Просто взял бумажки и засунул их в карман, что на лимонных шортах его пришит был почему-то где-то уровне, что примерно соответствовал середине бедра, да при том ещё и наискосок, под углом примерно в шестьдесят градусов к поверхности земли.

Мирон погладил ласково застёжку кармана и посмотрел искоса куда-то в глубину комнаты.

«Что он там высматривает?» — обеспокоенно подумал Михаил.

И увидел…

Чёрт возьми! Как же это?..

На подоконнике, рядом с креслом, свесившись наполовину, лежал кружевной, ажурный бюстгалтер. Белые кружева с едва заметной шёлковой синей ниточкой…

«Вот незадача! И этот жулик видел…»

Мирон ухмылнулся и понимающе подмигнул.

— Я сам, знаете, жизнелюб и могу понять…

— Уходи, — отрезал Михаил.

И, набросив брюки на вешалку, зашёл в ванную комнату.

«Он ещё здесь… Что, слушать будет?»

Открыл краны на полный напор и встал к унитазу.

И сквозь шум воды услышал:

— …вас, господин Искандеров, хорошо знаю. Вы же местная достопримечательность. Я ещё в России, в Рязани родной пребывая, книжки ваши в будке у станции железнодорожной покупал. Всю детективную серию прочитал. А вот любовные романы не осилил. Чувств много, действий мало — не по мне это всё.

— Да уйди же, Мирон! — крикнул Искандеров и нажал на смыв.

«А что же это я с ним на ты? — по вечной, рефлексивной интеллигентской привычке начал отчитывать себя Искандеров. — Только потому с ним на ты, что он беднее меня? Или потому, что он непрошенным явился? Или я опрощаться начал… А, может, того хуже — упрощаться? Ни к чему простота такая, ни к чему. Она и впрямь хуже воровства».

— Пойду, пойду, — согласился Мирон. — Понимаю! Большого человека, мыслителя, так сказать, ерундой беспокоить нельзя. Одно только, напоследок, сказать хочу. Я тут в сумке… случайно, конечно, совершенно случайно… В общем, фотографию увидел. Женщина на этой фотографии… Сначала подумал было, что незнакомая. А потом показалось, что очень даже знакомая. Присмотрелся — и точно! Знакомая женщина. Важная дама, можно сказать, бомонд местный. Только странная она у вас какая-то там, на снимке. Волосы будто выбелены… и вообще, лучше снимок-то этот спрятать от греха подальше. И не терять его. Не все таки благородные как я… Разные люди тут встречаются, а дама эта замужняя, как я точно знаю.

Михаил замер.

— Что? Что ты…

Закрыл воду и выбежал из ванной комнаты.

— Какая фотография?!

— Там, в сумке, — спокойно пояснил Мирон. — Уголок из кармашка торчал, я и…

— Там нет никакой фотографии! — срывающимся голосом крикнул Искандеров. — И быть не может!

Он подбежал к столу, в воздух подбросил синий джинсовый комок — собержимое посыпалось на пол.

Опустился на корточки. Вздохнудл тяжело и потёр лоб.

Фотография лежала на полу, прямо у его ног.

«Откуда она взялась? Откуда она вообще появилась? Я же снимал её…»

Она. Но такая странная, странная… Усталый вид, потухшие глаза. И волосы…

«Она же такая цветущая… Что это?»

— Это не моё, — прошептал Михаил.

Бурцин сдержанно покашлял в кулак.

— Я в таких делах, господин Искандеров, не силён… Хотя кое-что в жизни смыслю. Опыт всё-таки… Может, её фотографию вам специально подкинули? Намёк, так сказать…

Михаил пробомотал в ответ что-то невнятное.

— Пошёл я, — тихо произнёс догадливый Мирон и сделал шаг к двери.

У самого выхода, не оборачиваясь, с интонацией профессионального зазывалы, он выпалил:

— Если-надо-что-помочь-поднести-починить-у-входа-слева-лавка-Джамиля-он-знает-где-найти!

И добавил:

— Пока!

Она не хотела присутствовать при этом разговоре.

Мужские разговоры в последнее время стали особенно нервными и напряжёнными. Присутствовать, да ещё и быть вовлечёнными в них ей не хотелось.

Тяжёлые, резкие, режущие слух слова.

Она продрогла, стоя на улице, у входа в офис, и без всякого толку дожидаясь мужа.

Она простояла почти полчаса — Алексей не выходил.

Падавший с неба снег мягко ложился на белый песцовый мех, шуба тяжелела и мёрзли ноги в не по сезону лёгких туфлях.

Рассчитывала сразу в машину — да где там!

«Чёртов муж! Объелся груш! Начальника из себя строит! Подчинённые его ждут, водитель его вечно ждёт! Теперь и жена ждать должна? Нет уж!»

Она решительным шагов вошла в здание и офиса и посмотрела грозно на охранника.